Память
Шрифт:
– Вы уверены, что хотите именно официальной отставки? Я хочу сказать, это вправду необходимо? Не хватит дополнительного или годичного отпуска?
Елена покачала головой: – Когда люди становятся родителями, они меняются… Я не знаю, захочу ли вернуться.
– А я думал, ты хотела стать солдатом. Хотела всей душой, больше всего на свете. Как и я. – «Имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, насколько все это создавалось для тебя, и только для тебя?»
– Хотела. И получила. Я… выдохлась. Я знаю, «достаточно» – не тот принцип, к которому ты имеешь хоть какое-то отношение. Не знаю, хватит ли даже величайшего успеха, чтобы тебя насытить.
«Это
– Но… все мое детство, всю юность Барраяр вбивал мне в голову, что быть солдатом – единственное стоящее занятие. Самое важное, что есть или даже может быть. И что я никогда не стану чем-то важным, потому что никогда не стану солдатом. Что ж, я доказала, что Барраяр был неправ. Я стала солдатом, и чертовски хорошим солдатом.
– Верно…
– И теперь я дошла до того, что захотела узнать – в чем еще ошибался Барраяр? Например, что же действительно важно и кто важен? Когда ты в прошлом году был в криостазисе, я много времени провела с твоей матерью.
– А-а. – Да, она приехала на родную планету, куда некогда страстно поклялась ногой больше не ступать.
– Мы с ней много говорили. Я всегда считала, что восхищаюсь ею потому, что она в молодости была солдатом, воевала на стороне Беты во время эскобарской войны, еще до того как иммигрировала и вышла замуж за твоего отца. Но однажды, вспоминая, она пустилась в перечисление, кем же ей пришлось побывать. Астрокартограф, исследователь, капитан корабля, военнопленная, жена, мать, политик… список длился и длился. «Никогда нельзя сказать, кем ты станешь следующим», – вот что она произнесла. И я подумала: «Я тоже так хочу». Хочу быть, как она. Не кем-то одним, а целой вселенной возможностей. Я хочу выяснить, кем еще могу стать.
Майлз украдкой взглянул на База, который гордо улыбался, глядя на жену. Нет сомнений, что это ее желание привело к такому решению. Но Баз абсолютно всегда был преданным рабом Елены. Чтобы она ни сказала, для него сойдет. Да пропади все пропадом.
– А ты не думаешь… что тебе может захотеться вернуться, потом?
– Через десять, пятнадцать, двадцать лет? – воскликнула Елена. – И ты еще полагаешь, что дендарийские наемники столько просуществуют? Нет. Не думаю, что захочу вернуться. Я захочу идти дальше. И я уже знаю, насколько далеко.
– Наверняка тебе захочется какой-нибудь работы. Чего-то, где пригодятся твои умения.
– Я подумывала стать капитаном торгового корабля. Там пригодится большая часть моей подготовки – только не та, что связана с убийством. Я устала от смерти. Хочу переключиться на жизнь.
– Я… уверен, что ты будешь замечательна во всем, за что ни возьмешься. – Какое-то сумасшедшее мгновение Майлз обдумывал, можно ли отказаться их отпускать. «Нет, вы не можете уйти, вы должны остаться со мной…» – Как вы понимаете, формально я могу лишь освободить вас от этой службы. Но освободить от статуса вассалов не могу – не больше, чем император Грегор может освободить меня от звания фора. Это не значит, что мы не в состоянии… согласиться забыть о существовании друг друга на продолжительный период времени.
Елена одарила его сердечной улыбкой, на мгновение жутковато напомнив Майлзу его мать, – словно и она видела в системе форов лишь иллюзию, юридическую фикцию, которую можно корректировать по своему усмотрению. Взгляд той, чья сила самодостаточна; той, которая не ищет ничего вне себя самой.
Так нечестно – люди уходят, люди меняются по отношению к нему, пока он их не видит, пока он мертв.
Однако, сам удивляясь, почему его это заботит, Майлз исполнил с ними все должные форские церемонии: оба по очереди встали перед ним на колени, вложив руки ему в ладони. Майлз раскрыл ладони и смотрел, как узкие, вытянутые кисти Елены вспорхнули, словно выпущенные из клетки птицы. «Я и не знал, что держал тебя взаперти, моя первая любовь. Прости…»
– Что ж, желаю вам всяческого счастья, – закончил Майлз, когда Елена поднялась и взяла мужа за руку. Он исхитрился подмигнуть. – Назовете первенца в мою честь, а?
Елена усмехнулась: – Не уверена, что она это оценит. Майлзанна? Майлзия?
– Майлзия звучит, словно какое-нибудь заболевание, – признал ошарашенный Майлз. – В таком случае не стоит. Мне бы не хотелось, чтобы она росла, ненавидя меня заочно, in absentia.
– Как скоро мы сможем уехать? – спросила Елена. – Сейчас у нас перерыв между контрактами. В любом случае по графику флот простаивает.
– А со снабжением и инженерной частью все в порядке, – добавил Баз. – И, разнообразия ради, после этой операции не приходится чинить никаких повреждений.
Отсрочка? «Нет. Сделаем-ка это побыстрее.» – Полагаю, довольно скоро. Конечно, мне нужно будет предупредить капитана Куинн.
– Коммодора Куинн, – кивнула Елена. – Ей понравится, как это звучит. – Она совсем не по-военному крепко обняла Майлза перед разлукой. Когда дверь с шипением закрылась за ними, Майлз остался стоять неподвижно, пытаясь в последний раз надышаться ее томительным ароматом.
Куин занималась делами внизу, на Сумерках Зоава; Майлз оставил ей приказ доложиться ему сразу же по возвращении на «Перегрин». Пока Майлз ждал, он вызвал на комм-пульт именной список дендарийского флота и стал изучать предложенные Базом замены. Нет оснований, чтобы это не сработало. Повысить вот этого, переместить тех двоих, чтобы заткнуть дыры… «Нет, я вовсе не в шоке,» заверял он себя. В конце концов, даже у его склонности разыгрывать перед самим собой драмы есть предел. Может, он слегка и выведен из равновесия; как человек, привыкший опираться на нарядную трость, которая вдруг исчезла. Или на шпагу-трость – такую, как у старины коммодора Куделки. Если бы не его личная проблемка со здоровьем, то следовало бы признать: с точки зрения флота супруги выбрали самый подходящий момент.
Наконец появилась Куинн – элегантная и свежая в своей повседневной серой форме и несущая с собой закрытую на кодовый замок папку с документами. Поскольку они были одни, Куинн приветствовала его не полагавшимся по уставу поцелуем, на который Майлз охотно ответил.
– Это тебе шлет барраярское посольство, милый. Может, это подарок к Зимнепразднику от дядюшки Саймона?
– Будем надеяться.
Майлз раскодировал замок и открыл папку. – Ха! Так и есть. Кредитка. Предварительная оплата за уже завершенную операцию. В штаб-квартире не могут знать, что мы уже все сделали – должно быть, он захотел быть уверенным, что на половине дела у нас не кончатся средства. Я рад узнать, что он так серьезно относится к возвращению своих людей. Может, в один прекрасный день и мне понадобится такого рода внимание.