Памятное. Книга вторая
Шрифт:
А разве мало среди дипломатов капиталистических стран тех, кто сознательно отстаивает узкие интересы класса эксплуататоров, отдавая себе отчет в том, что это не отвечает интересам трудового народа? Есть и такие, для которых превыше всего соображения материального порядка, социальные привилегии.
Дипломат без твердых убеждений похож на торговца, которому все равно, что продавать, лишь бы продать. Подобный работник является неподходящим, непригодным для дипломатической службы государства, проводящего политику мира. Для таких государств, в том числе Советского Союза, нужны убежденные работники, активные и волевые бойцы за осуществление этой благородной политики.
Кто из деятелей, имеющих отношение к внешней политике, кто из опытных специалистов такого рода не встречал при различных обстоятельствах дипломатических работников, которые с легкостью меняют свое мнение и даже убеждение по тому или иному вопросу?
Конечно, если это оправдывается по существу, то ничего зазорного здесь нет. Это может быть следствием более глубокого познания предмета.
И все же нередко подобного рода «прыжки» — результат легковесности и безволия. А эти качества, как и отсутствие убежденности, — родственны. Дипломат, который не может с разумной настойчивостью отстаивать справедливую позицию, не имеет собственного мнения и соглашается с каждым последним собеседником, обычно производит плохое впечатление. О нем так и говорят:
— От этого человека ничего определенного не услышишь.
Дипломатический работник с такими недостатками, если он не сумеет их преодолеть, принесет стране мало пользы, а иной раз может причинить и вред.
Извечный вопрос
Большая часть работы дипломатов падает на беседы, участие в переговорах, в международных форумах, вплоть до такого всемирного, как Организация Объединенных Наций. Но независимо от того, где обсуждаются проблемы отношений между государствами — на многосторонних форумах или на узких встречах, перед каждым участником встает извечный вопрос:
— Как отделить то, что следует сказать сегодня, от того, чего не следует говорить?
Если это регулируется полученными им указаниями правительства, тогда вопрос решается просто — действуй в соответствии с указаниями.
Ну а если, скажем, правительством какой-то конкретной страны дано указание делегации или его представителю на месте решать, что сказать сразу и с чем повременить? Разумеется, в таком случае на плечи дипломатов этой страны ложится большая ответственность. И как быть, когда положение, по их оценке, складывается таким образом, что шансы в пользу «за» и «против» одинаковы? Не жребий же им тянуть.
Тут кроме знания проблемы на помощь должен прийти еще и здравый смысл. При таком положении при прочих равных условиях от выступления с заявлением лучше воздержаться. Почему? Да потому, что заявление, сделанное несвоевременно, может причинить ущерб. Выпущенное слово уже не вернешь. И напротив, если же при последующем ходе событий заявление окажется нужным, то положение можно исправить, сделав такое заявление.
Каждый дипломат, занимающий даже невысокий пост, с подобной ситуацией встречается часто. Сталкиваются с ней и делегации на международных встречах и конференциях. Опыт показывает, что, пожалуй, больше грешат дипломаты тем, что спешат выговориться, вместо того чтобы на время сдержать себя.
На любой встрече, многосторонней или двусторонней, играет свою роль и такой старый, незримо присутствующий «советник», как политическая интуиция. А ее нельзя облечь ни в какие строгие формулы. Профессиональная подготовка и опыт — друзья интуиции.
В известном смысле это качество является таинственным, подобным тому, которое присутствует в работе, скажем, художника или человека, занимающегося любой другой творческой деятельностью. Казалось бы, люди одной творческой профессии делают в определенном смысле одно и то же: рисуют, ваяют, пишут, а результаты у них получаются разные. У одного — заслуживающие восхищения, у другого — «не ахти», а то и скверные.
Кое-что о речах
Много раз и по самым неожиданным поводам мне доводилось выступать с речами. Без преувеличения можно сказать, что сотни и сотни раз.
Даже начало речи, если хотите, — своя наука, свои традиции в каждой стране, в любой международной организации. В наших советских аудиториях они начинаются традиционно, обычным обращением: «Товарищи!» или «Дорогие товарищи!» В начале выступлений в братских социалистических странах чаще звучит: «Уважаемые товарищи!» На Кубе, где чрезвычайно высок накал эмоций, естественной считается фраза: «Дорогие кубинские братья!»
На сессиях Генеральной Ассамблеи ООН с трибуны приходится произносить: «Уважаемый господин председатель! Дамы и господа!» Правда, бывали случаи, когда председателями Ассамблеи избирались представители социалистических стран, и тогда первая фраза в том же зале произносилась так: «Уважаемый товарищ председатель!» Бывают случаи, когда приходится подчиняться традициям, существующим в той или иной стране, и обращаться к руководителю страны со словами: «Ваше превосходительство!» или «Ваше сиятельство!», если речь произносится перед коронованной особой. На совещаниях, где собираются одинаковые по положению дипломаты и оно включает в себя неширокий состав, правомерно начало выступления: «Уважаемые коллеги!»
Однако самым неожиданным случилось у меня в практике обращение к профессуре Карлова университета в Праге. Там требовалось первые слова говорить по-латыни: «Магнифиценс! Спектабилис!» По-русски это значит что-то вроде: «Сиятельные! Уважаемые!»
Все это делается в соответствии с местным протоколом, традициями, порядками, характерными для каждой конкретной аудитории. И чем большим ожидается резонанс этой речи, чем больше ответственность за нее, тем тщательнее она должна готовиться.
Однако даже при самой серьезной подготовке порой происходит непредвиденное.
…В зале Генеральной Ассамблеи ООН всегда с интересом ожидают выступлений глав государств и правительств. Так было и в тот раз. Ждали выступления шаха Ирана.
И вот он на трибуне. Начал говорить. Ассамблея в наушниках в удивлении услышала странный перевод:
— Уважаемые дамы! В своем выступлении в этом обаятельном обществе представительниц прекрасного пола мне особенно приятно…
Оратор запнулся…
Собравшиеся настороженно слушали, что он скажет дальше. Уж очень необычным выглядели и обращение к аудитории, и начало речи.