Панацея Лопатова. Юмористический фантастический роман
Шрифт:
– Палка о двух концах. Но проконтролировать процесс массового и стихийного производства целительной жидкости совершенно не возможно.
– У меня душа поёт товарищ профессор, уважаемый учитель! Даже самые зверские режимы разных стран не смогут при таком раскладе вогнать людей в абсолютное рабство. Ищейки всякого рода и вида не только свои зубы, но и вставные челюсти обломают!
Показал в сторону запада дулю.
Сельский врач Мурашов поступил точно так же.
– Обольщаться не стоит, – пояснил Лопатов. – Впереди нас ожидает борьба. Кстати, она уже началась, Филипп. Самозваные правители, компрадоры, бандиты и чиновники наивно и неумело выдают себя за демократов и либералов.
– Такого безобразия в параллельной России ещё никогда не было, согласился со старшим товарищем Мурашов. – Это абсолютно верно.
– У жуликов и барыг началось не великое счастье, а полный облом. Ведь скоро буквально каждый человек на нашей планете будет обладателем солидного запаса этого славного медицинского средства. Активных и стихийных самолеченцев обложить и налогами будет просто невозможно.
– Верно. Попробуй тут, найти эту самую иголку в стогу сена!
– Почти невозможно.
– Но буржуи и лакеи зажравшихся двуногих скотов будут мешать людям жить по-человечески.
– Я уже на своей шкуре сполна ощутил их царапанье. Мерзкая компашка!
Профессор Лопатов разделся и решительно вошёл в холодную воду. Окунулся.
Немного подумав, Мурашов поступил точно так же. Вошёл в студёную речку. Его трясло от жуткого холода, но он терпел. Но вскоре выскочил из воды и начинает торопливо одеваться.
В одном из подмосковных районов шикарных и многоэтажных особняков. рядом с высокими воротами остановилась крутая иномарка. Из неё в сопровождении двух крепких вооружённых телохранителей, одетых в чёрные костюмы и при галстуках, вышел важный господин. Он, примерно, в такой же одежде, как и они, но с кейсом в правой руке. Лет тридцати пяти от роду.
Это очень уважаемый господин в определённых кругах двуногих существ, которые наивно и самоуверенно считают себя элитой. Кроме того, ещё и депутат высокого ранга самой главной думы страны, в прошлом, да и в настоящем. Одновременно он ещё и известный следователь по особо важным делам, генерал-полковник МВД Валерий Трофимович Буньков.
Перед ним охранники открыли ворота, и он важно в сопровождении телохранителей вошёл в свои частные владения. На ступенях четырёхэтажного дворца с мраморными колоннами его встречала охрана особняка.
Взбодрённые холодной водой, уже в одежде, свою беседу Лопатов и Мурашов продолжали свою беседу. Развели небольшой костёр. Назрела острая необходимость согреться..
– Кого же мы, студенты, тогда хоронили, – задал вопрос профессору Мурашов, – больше десяти лет тому, Игнат Аркадьевич?
– Тогда, в закрытом гробу, – Лрпатов подкинул несколько сухих веток в костёр. – вы хоронили мою обгоревшую левую руку. Всё предельно просто. Старую кисть я сам себе отпилил ножовкой, под наркозом.
– Разве такое возможно?
– Возможно. Потом я поджёг свой загородный домик. Пиджак с документами заранее повесил подальше от пожара, на забор.
– Ну и что?
– Ну и всё. То, что они нашли, то и похоронили. Я уже тогда изобрёл живительные капли. При этом имел глупость десятка полтора людей излечить от тяжёлых недугов. За мной началась
слежка. Я вовремя понял, что скоро настанут мне полные кранты.
– И вы больше десяти лет живёте, как партизан? – Мурашов большой палкой переворачивал в костре горящие ветки. – Без элементарных удобств и неизвестно, где. При этом ещё и помогаете людям. Кошмар! Перебирайтесь к нам, в Синие Быки.
– Меня и в вашем доме найдут. От этих ищеек нигде не скроешься. Но я умудряюсь инкогнито ездить во Владивосток. Нелегально помогаю людям. Немного зарабатываю. Это необходимо. В конце концов, я выполняю свой долг. Такие вот непростые дела, Филипп.
– Где же вы живёте? Где обитаете? Неужели только в дупле?
– В целях конспирации, в основном, в нём. Но недалеко есть заброшенный посёлок Сиговка.
– Есть, я знаю. Таких сейчас в стране тысячи или даже десятки тысяч.
– В этой самой Сиговке, в подвале одного из домиков у меня имеется определённый запас этой жидкости и находится моя лаборатория. Там я храню и нормальную одежду.
– В каком смысле, нормальную?
– В самом прямом, для выхода в люди. Ни сидеть же на месте!
– Как несправедлива жизнь! Что же делать?
– Продолжать жить ради процветания человечества и верить в самые добрые перемены. А сегодня за ночь надо будет перенести к вам с основную часть моей лаборатории и прочее. Вы же с Алевтиной врачи, поэтому продолжите моё дело.
– А вы, Игнат Аркадьевич?
– Я тоже. Пока жив, сидеть, сложа руки, не намерен. Но до вас ещё долго не доберутся. А меня, в любом случае, найдут и сотворят со мной несчастный и непременно летальный случай. Но пока живу, надеюсь.
– Это кто-то мудрый сказал?
– Цицерон говорил и ещё Сенека. Да и многие другие. Проще сказать, надежда умирает последней.
– Одни считают, что она, вообще, не умирает, другие, что и не рождается. Так вот, без надежды и существуем. Небо коптим. Ведь все утверждения, даже самые мудрые, спорны.
– У каждого человека своя историческая миссия. В долгой и здоровой жизни есть великий смысл.
– Но, всё-таки, мне кажется, что крепкое здоровье каждого человека и долголетие, всего лишь, красивая и, к всеобщему несчастью, несбыточная мечта.
– Побольше оптимизма, Филипп! Пока мы с тобой живы, не позволим никому отменить долголетие. Не позволим!
Лопатов посмотрел вверх, в синее небо. Сверху прямо на них опускается парашютист. Удачно приземлился, уверенно держал стропы в руках. Его рот и нос закрывала тряпичная медицинская повязка.
Он быстро собрал и упаковал парашют в мешок, не обращая внимания на волнение Мурашова и Лопатова, которые уже встали на ноги. Парашютист надел на плечи мешок, как рюкзак. Подошёл к ним и вручает медицинские повязки для прикрытия рта и носа.