Панцирь
Шрифт:
На одиннадцатый час степи приняли в себя рыжие мазки — я галлюцинировал.
Закончилась Удача?
Наверное.
Но я, подстегиваемый злобой, шел дальше.
Упрямый баран.
Я отплевывал кровь из глотки и хлебал воду из путевых колонок. Время, что удалось определить на сон, обернулось кошмарами про собственный раздавленный череп и шеренги Идол-кукол, вышагивающие по синеватым костям.
И опять болезненное пробуждение. Кашель до спазмов,
На пятом часу нового дня, преодолев очередное ребро седого холма, я и увидел барабанщика.
Оружие держал наготове, с осторожностью подобрался ближе. Перед ним — костерок, cбоку — необычный серебренный короб.
Фигуру незнакомца скрывал серый функционал-балахон; наверняка под ним он прятал сумки и оружие. Грудь и бока облеплены карманами и ремнями. На голове — капюшон. Виднелась технологичная маска с буграми фильтров, та закрывала нижнюю часть лица и с определенной изящностью прикрывала ноздри. Создавалось впечатление серебристого клюва.
Разглядывал его минут десять. Улегся, чтобы не тратить силы, и направил на фигуру ствол мушкета.
Периодически давился кашлем — такой вот получался хворый разведчик.
Никуда не торопился, ждал. Выискивал подстроенную ловушку. А он сидел и бил в барабан. Незнакомец то ускорял ритм, и мысли сводились к агрессии, то замедлял, и я принимал идею, что глупо начинать знакомство с выстрела.
Барабанщик навязывал шаблону идею о мистике, и я отмахивался от нее, как от пролетающего мимо жука. Если каждый встречный в новом мире — оракул, “ментал– тяжеловес” или телепатический социопат, то стоило лечь здесь и не мешать развлечению местных.
Оранжевого отсвета не видел. Вторую стычку с телом Идола не потянул бы, пережить смог бы только чудом, а чудес в патронташе лежало ограниченное количество. Двенадцать.
От незнакомца — ничего.
Спустился с холма. Он прекратил игру, крикнул мне:
— Любезный, из какой эпохи вы такой красивый вылезли?
Остановился в шести шагах. Знание языка — это удача.
— Думаю из третьей.
Брови барабанщика взметнулись в удивлении:
— Думаете?
Я не ответил, не видел смысла повторяться.
От барабанщика никаких резких движений. Какое-то очевидное волнение отсутствовало, будто каждый день из глубин Пустоши на него выходило грязное оборванное нечто.
Он готов к стычке. Предположу, отлично вооружен, раз спокойно чувствовал себя здесь. Уверен, либо высокий уровень подготовки, либо утяжелен мощью боевых модулей, а может и то, и другое сразу. Нет в нем того уважения, показанного кочевниками. Вероятно, из “костевиков”, о которых говорила узловая, но неприязни не выказывал. Значит не из обывателей, зараженных примитив– чумой стереотипов.
Он в курсе о сути мелкоузорчатых пустых, разбросанных по миру?
Если и так, то его не впечатляло.
Может заряжен чувством безопасности от банального незнания или же ложной осведомленности?
Короб, расположенный с боку, неожиданно пиликнул, чем едва не вынудил меня выстрелить. Затем поднялся вверх.
Оглядел: корпус чуть больше метра в длину, в ширину — метр, и в высоту меньше метра на половину ладони. Из брюха торчала сотня тонких лап. Они держали конструкцию на земле и видимо, когда нужно, передвигали. Хотя представлял, как это все работает смутно. Все казалось хлипким. Возможно так сделано специально, создавалось ложное впечатление.
Корпус мог быть вооружен, мог являться адаптирующимся оружием, но бойниц я не наблюдал. Закрыты? Замаскированы в матовом серебре примитив-металла?
— Пустой? Давно таких свежих не видел. Ну-с, присаживайтесь, будьте гостем у моего огонька, и послушайте…
Он тут же озаботился созданием замысловатого ритма. Звучало напористо, диковато.
— Этот бит, например, — он продолжил набивать. — Называется “Свидетель Первого Эха”.
Я сел напротив него.
По верхней части лица собеседника шла карта морщин — ему около сорока лет.
Большой нос с выдающейся горбинкой. Стилизация защиты под клюв — ирония, случайность или прямое обращение к схожести?
Неясно.
Очень живые брови. Они словно реагировали на каждое сказанное слово. Должно быть привычка быть явным и понятным с учетом надетой маски. Много работал на воздухе или у них вообще отсутствовала фильтрационная защита помещений? Нет, второй вариант сомнителен. Малые фильтр– системы разработать и произвести сложнее. Значит первый вариант вероятнее; частый гость мест, подобных этой Пустоши? Из-за скудной информационной основы составить четкую картину не получалось. Может других мест и не существовало вовсе, а весь мир — это полностью загаженная клоака.
Гадать — бессмысленно, но я как заклинивший механизм продолжал этим заниматься.
— Мода на барабаны, дхал, с ней все как с ума посходили, — объяснил он. — И я не устоял, да и Профессору Пилику ритмы Саргона нравятся.
Эхо удивления резануло по шаблону. Язык как использовали его хади — в совершенном виде научения.
— Пилик?
Серебряный короб перевел носовую часть в мою сторону и издал требовательный звук:
— Пилик!
Барабанщик рассмеялся.
— Полностью его имя звучит как профессор Пиликан. На другое от гостей он обижается. Для друзей просто Пилик. Вы же наш друг, верно?
Сжал зубы.
Он мне не нравился. Совсем.
— Верно-верно, — барабанщик махнул рукой. — В Пустошах врагов всегда можно успеть завести, а друзей — нет. Я бы посоветовал обращаться к нему профессор Пилик.