Пандем
Шрифт:
— Куда домой — ко мне или к тебе? — тихо спросил Алекс.
— На этом континенте, — Александра улыбнулась, — моя база все-таки ближе.
Алекс не шелохнулся.
— Аля… Ты довольна жизнью? Собой?
— Вполне, — она помедлила и уселась рядом.
— Я тебе все еще нужен?
— Не забивай себе голову глупостями. Если даже Ким смог преодолеть свой бзик и теперь у них и с Ариной все в порядке, и с Пандемом все в порядке…
— Семья втроем?
Александра улыбнулась:
— Вот теперь я узнаю тебя. Какой ты брутальный, Сашка. Мне нравится.
Глава 17
Кусочек
В центре понтона развели костер. Есть почти никто не хотел; Андрей Георгиевич, преисполненный умиления и гордости, прочитал стихи в честь своих замечательных дочек, а потом и спел под собственный аккомпанемент. Александра серьезно пообещала статью в «Музыкальном обозрении», а Виталька выпустил в небо серию огней из ручного «дизайнера» — машинки для композиции фейерверков. Ромка, его восьмилетний брат, проворчал что-то в том духе, что некоторые только энергию переводят, потому что при заходящем солнце ни черта не видно.
Потом попросил слова Ким. Пообещал сестрам-именинницам небывалый подарок. Вытащил из кармана плоскую коробочку с плотно пригнанной крышкой; на дне коробочки лежали семена травы. Не более того.
— …совсем вытоптали, бизоны. Смотрите…
И аккуратно высеял травку вокруг пирующих — под креслами и под ногами, всюду, куда успел дотянуться.
— Только не пугайтесь…
Мама охнула. Маленькая Юлька завизжала, но от восторга, а не от страха. Только что высеянная Кимом трава пошла в рост — земля на пятачке зашевелилась, потревоженная белыми тонкими корнями. Проклюнулись ростки; Виталька опустился на четвереньки, разглядывая экспресс-траву. После первого рывка ее рост чуть замедлился — тем не менее, прислушавшись, можно было ясно различить шорох. Новая трава поднималась, раздвигая старые жухлые стебли.
Случился общий восторг. Все расспрашивали Кима — зачем трава, почему трава и что будет с этой травой дальше; Ромка обиделся, почему Ким не показал «фокус» сначала сыновьям. Виталька азартно и насильственно пытался приписать отцу звание изобретателя, хотя Ким уже много раз объяснял ему, что в современной науке единоличных открытий и изобретений практически не бывает: каждый стоит на голове у предшественника, который тут же может оказаться последователем. Трава тем временем все тянулась и росла; гости, слегка успокоившись, расселись по местам и заново поздравили именинниц.
У меня прекрасные дети, говорил Андрей Георгиевич. Девочки-красавицы, да кто вам даст сорок? С тех пор, как мы праздновали ваш двадцатник, вы почти не изменились… Алечка, бывшая акула пера, а теперь пиранья рейтингов и рецензий… Лерочка, бывшая училка, а теперь Учитель с большой буквы… А посмотрите на моего сына! Кимка, я горжусь тобой, ты смог все начать с нуля и выиграть. Ты хозяин своей жизни… Ведь для чего мы, если задуматься, живем? Для того, чтобы все таланты, отпущенные нам природой, развивались
Как давно я не был пьяным, вдруг подумал Ким.
Небо темнело. Гости развлекались. Трава поднималась вокруг, ее приходилось приминать, иначе она закрыла бы сотрапезников друг от друга. Ким смотрел сквозь пламя костра на маму; ей было семьдесят три, и она светилась здоровьем. Маме было бесконечно приятно, что вся семья собралась вместе, впервые за столько-то лет; когда она попросила слова, Александра повелительно воздела руки, призывая гостей — а к тому времени Шурка и Вика пытались петь на два голоса, Юля играла на губной гармошке, Виталька пускал «красные солнца» вперемежку с «северным сиянием» под нудные Ромкины уверения, что, мол, брат ни черта не понимает в фейерверках, — призывая всю эту компанию моментально замолчать и сосредоточиться.
— Что я хочу сказать, — начала мама несколько смущенно. — Мы пили уже за именинниц, за родителей именинниц, за брата, за детей и за племянников именинниц… Все мы любим Алю и Лерочку, и все мы хотим, чтобы они были счастливы… И еще один… из нас… Короче говоря, давайте выпьем за Пана, и спасибо ему за то, что он с нами…
Виталька зааплодировал. Лерка заулыбалась. Шурка с Викой обнялись, Юлька пристроилась у отца на коленях. Костер выбросил в небо сноп искр. Кусочек земли с пятью березами и тремя пальмами плыл, дрейфуя, медленно удаляясь от залитого огнями берега. Пахло морем и одновременно почему-то полем, лесом, дождем. Глядя вверх, можно было видеть, как звезды прячутся в листьях пальм и выплывают снова.
Ким подумал, что в идее такого вот прогулочного плота реализовалась чья-то детская мечта о жизни на необитаемом острове. Крошечном острове с тремя пальмами — посреди океана…
— Вот что интересно — он не качается, — объяснял Шурка двухлетней дочери. — Корабль, даже самый большой, качается, когда плывет, понтон — нет…
— Это Пандем так придумал?
— Пандем подсказал… А люди придумали и построили…
— А трава? Траву придумал Пандем или дедушка Ким?
— …Мои дети, — растроганно говорил Андрей Георгиевич. — Наши дети… Я счастливец. Я везунчик.
— А оно есть в мире — везение? — тихо спросил Алекс.
Сегодня вечером он добровольно взял на себя роль «хозяюшки» — ходил от костра к ресторанчику и обратно, разливал вино и соки, короче, был рабочей пчелой на чужом празднике.
— А почему нет? — после паузы спросил Андрей Георгиевич.
— Потому что все в руках Пандема, — отозвался Алекс. — Удача — это маленькая несправедливость. Нет?
— Удача и везение — это все-таки не одно и то же, — осторожно заметила Александра.
— Почему несправедливость? — вмешалась в разговор Шуркина жена Вика. — Если сегодня мне повезло, а завтра тебе… Всем поровну.
— Если всем поровну, это не везение, — заметил Алекс.
— А я счастливец! — снова воскликнул Андрей Георгиевич. — Оттого, что у меня такие дети… Внуки… Шурка! Виталька! Ромка!
— А вот интересно, какими бы они были, не будь Пандема? — кротко спросила Арина, от начала вечера не сказавшая и двух десятков слов.
— Точно такими же, — отозвался Ким прежде, чем отец успел придумать ответ.