Пандемоний
Шрифт:
Штат в больнице был невелик, но знал, как бороться с гипотермией: в округе каждый год немалое число пьяных рыбаков оказывалось в ледяной воде. Мне на лицо надели маску, от которой в легкие поступал разогретый, увлажненный кислород, в руку воткнули капельницу с подогретым физраствором.
А вот с травмами Лью у местных эскулапов возникли проблемы. О'Коннел сказала им, что он прыгнул в воду, чтобы меня спасти. Хотя, честно говоря, глядя на брата, можно было подумать, что он угодил в автомобильную аварию. Кровеносные сосуды в носу и на лице лопнули, что обернулось обильным кровотечением, которое было практически невозможно
Наконец действие маски сказалось самым благотворным образом. Меня перестала бить дрожь, температура тела постепенно повысилась. Врачи смогли вздохнуть с облегчением. К утру маска мне уже не требовалась, а ректальный термометр показывал 94,2 градуса [4] .
Первым меня навестил Бертрам. Он сразу излил на меня целый поток извинений.
— Клянусь Господом Богом, Дэл, это не было частью нашего плана. Это совершенно… совершенно противоречит философии «Лиги». Мы используем лишь самое человечное, самое щадящее оружие.
4
34,6 градусов Цельсия. — Примеч. ред.
— Щадящее? В тебя когда-нибудь стреляли из тазера?
— Но ведь мы не причинили тебе вреда. Для нас нет преступления страшнее, чем использование силы. Это одна из наших основных заповедей. В наши планы не входило убивать тебя.
— Ты сам, Бертрам, был частью плана.
Он не знал, что ответить на мои слова, и на какой-то миг мне сделалось его жалко. Наконец мне удалось выпроводить Бертрама — я честно признался, что устал. К каким только уловкам в общении с людьми не приходится прибегать, когда валяешься на больничной койке.
Чуть позднее в дверном проеме палаты появилась Мариэтта О'Коннел. Посмотреть на нее — классический экзорцист. Она вновь облачилась в просторную черную мантию с гигантским серебряным крестом на толстенной цепи. Распятие было около девяти дюймов в длину и представляло собой в высшей степени натуралистичное изображение крестных мук Иисуса. На мой взгляд, оно весило никак не меньше пяти фунтов.
Не знаю, как долго она стояла в дверях. Притворяться спящим больше не было смысла.
— Привет, — поздоровался я.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Мариэтта.
Не исключено, что это дежурный вопрос священника во время посещения больного. Похоже, церковный этикет существует даже для непонятно кем рукоположенных священников далеких от ортодоксии сект.
— Неплохо, — ответил я. Рот был словно набит ватой. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, я прочистил горло. — Уже почти не знобит.
На меня надели нечто вроде жилета-грелки, и теперь температура тела поднялась выше некой критической для здоровья отметки. Окоченевшие конечности мне также отогрели — медсестры навалили на
— Врачи говорят, ты делаешь поразительные успехи.
— Сегодня утром я удивил сестер тем, что выпил куриный бульон. Чем не успех. — Я вымучил улыбку, хотя, признаться, не слишком убедительную, и поспешил сменить тему разговора: — Ты видела Лью?
— Только что заглянула к нему. В данный момент он находится под действием лекарств, так что ему не больно, — ответила Мариэтта и подошла к моей кровати. Я заметил, что она не знает, что делать с руками. — Он не помнит, как спасал тебя. Но это обычное дело.
Обычное для одержимых, имела она в виду.
Я вновь попытался сменить тему:
— В некотором роде это даже к лучшему. Чем меньше он знает, тем лучше для него самого. Он не станет втягивать себя в расследование.
— Какое такое расследование? — удивилась О'Коннел, хотя не похоже, что искренне.
В палате кроме нас никого не было, но тем не менее она сочла нужным разыграть небольшой спектакль.
Я не знал, что ей на это ответить. Командир Штольц и по крайней мере трое боевиков его «Лиги» мертвы — пали жертвой Шуга. Остальные — все, за исключением Бертрама — предпочли спастись бегством на вертолете. Согласен, эти ребята явились с намерением убить меня, так что в полицию они точно обращаться не станут. Тем не менее мы имеем четыре трупа. Когда в вашем городе гибнут люди, трудно делать вид, будто ничего не случилось. Должно возникнуть желание выяснить, что все-таки произошло.
Или нет. Допустим, обратятся они в полицию. И что будет дальше? Копы арестуют Тоби? Или даже убьют его? Но тогда Шуг просто переселится в кого-то другого.
Вряд ли это первый случай, когда люди бесследно исчезали в озере. И наверняка не последний.
О'Коннел внимательно следила за моим лицом и, похоже, заметила, до меня наконец дошло.
— Это ведь Гармония-Лейк, Дэл, — произнесла она.
Черт возьми, ну кто бы мог подумать!
— Тем не менее тебе придется ответить на кое-какие вопросы, — добавила она и отошла к окну. — Лью хочет знать, что с ним произошло. Мои ответы его не удовлетворили.
— Что ты сказала ему? — спросил я.
— То, что видела своими глазами, — ответила О'Коннел. Солнечный свет проникал из-за ее спины, так что ее лицо оставалось в тени. — Я видела, как он разорвал на себе наручники, как они треснули, словно картонные; как сбросил с себя тазер и вырубил двух вооруженных громил. А еще я видела, как он спас собственного брата, вытащил его из воды. — Она на минуту умолкла. — Это то, что я видела. А теперь почему бы тебе не поведать мне о том, что произошло.
— Я был на дне озера, как ты знаешь, без сознания, до того момента, как…
— Только не надо мне лгать, — негромко произнесла О'Коннел.
Мне было больно смотреть на солнечный свет, поэтому я уставился на холмик из одеял, который закрывал меня от подбородка до пят, подобного белой крышке гроба.
— Как ты это сделал, Дэл?
— Не понимаю, о чем ты! — огрызнулся я.
— Я бы советовала тебе не повышать голос.
Она выпрямилась, но лицо ее по-прежнему оставалось в тени.