Пандемоний
Шрифт:
Я представил себе, как мать в очередной раз читает мне про Майка Муллигана и его паровой экскаватор.
Затем мне вспомнилась Мариэтта О'Коннел, которая спрашивает меня: «То есть тебе это нравилось?».
Я щелкнул выключателем настольной лампы. Перед глазами все расплывалось, и я с трудом разобрал инструкции на лицевой панели телефона. Однако в конечном итоге мне удалось набрать городской номер. Трубку на том конце взяли буквально через пару гудков. Голос Луизы звучал точно так же, как и в тот раз, когда я позвонил из дома Лью в Гарни: усталым и слегка раздраженным.
— Это Дэл, — произнес я, пытаясь сохранять спокойствие. — Дэл Пирс.
Идиот, со сколькими Дэлами, по-твоему, она знакома? Скольких Дэлов за свою жизнь отвезла в больницу?
— Я хотел бы поговорить с матерью Мариэттой. Вы не могли бы передать ей, чтобы она позвонила мне в больницу, как только вы ее увидите? Алло!
В телефонной трубке воцарилось молчание. Я сначала решил, что она повесила трубку, но затем на том конце провода раздался голос Мариэтты О'Коннел:
— В чем дело? Что случилось?
Я прочистил горло и провел ладонью по глазам.
— Ты ведь знала! Ты все знала еще до того, как появился командир Штольц.
— Что я знала, Дэл?
— Я не должен помнить, как они читают мне комиксы. Я не должен помнить, что был Хеллионом.
— Что ж, может быть, и не должен.
— Когда я вселился в Лью, то чувствовал его, ощущал, как он сопротивляется мне. Он сопротивлялся мне, как если бы…
— Дэл, я сейчас приеду. Ничего не предпринимай. Я сейчас на минутку передам трубку Луизе, главное, ты тоже не клади трубку…
О боже! Хеллион по-прежнему сидел внутри меня, царапая череп изнутри своими когтями. Брыкался,
Бруклин, Нью-Йорк, 1977 год
К тротуару подъехал огромный черный «мерседес». Доктор Уэйн Рэндольф шагнул из-под навеса и, словно заправский швейцар, держа наготове зонтик, поспешил под дождь. Доктору было все равно, какой при этом у него вид — напуганный или нет. Он привык считать, что в его положении нет необходимости притворяться.
Не выпуская из рук зонтика, он открыл пассажирскую дверь автомобиля. Из-под полей шляпы на него посмотрела пожилая дама. Она одарила Рэндольфа мимолетной улыбкой.
— Как я понимаю, вы доктор Рэндольф, — произнесла она с заметным швейцарско-немецким акцентом.
Их первая встреча состоялась довольно давно, еще во время первой МКПО, но пожилая дама наверняка его не помнила. Это сейчас он доктор Рэндольф, а тогда был всего лишь студентом-медиком. Доктор Тони Вольф, однако, ничуть не изменилась и была такой, какой он запомнил ее двадцать лет назад: пожилая, сухонькая и, тем не менее, стойкая и несгибаемая. Она чем-то напоминала засушенное насекомое. На Тони Вольф было строгое вечернее платье, на коленях — легкомысленная коричневая сумочка.
— Как хорошо, что вы приехали так быстро, — произнес Рэндольф. Она проделала путь через весь город всего за двадцать минут. Для Нью-Йорка — настоящее чудо. — Извините, что прервал ваш вечер.
— Спасибо, что позвонили в «Красную Книгу», — сказала Вольф. — Некоторые из ваших коллег упорно отказываются помочь.
Ее голос был точно таким, каким Рэндольф его помнил: он нес отпечаток огромного количества выкуренных сигарет и Швейцарии.
Водитель, подтянутый мужчина в смокинге, выгрузил на тротуар из просторного багажника старомодное инвалидное кресло и поставил рядом с машиной.
— Здравствуйте, меня зовут Фредерик, — представился он.
Он уже пересадил пожилую женщину в кресло-коляску, когда к входу подкатила другая машина. Маленький белый автомобиль резко затормозил и остановился в считанных дюймах от бампера «мерседеса».
Из водительской двери выскочила молодая женщина в облегающем красном платье и обежала спортивную машину сзади. Как она при этом умудрилась двигаться легко и изящно, несмотря на туфли на высокой платформе, — оставалось загадкой.
— Извините, но я опаздываю! — крикнула она.
Ее темные волосы как будто сияли в каплях дождя. Шелковое платье-обертка, завязанное на бедре тесемкой, грозило в любое мгновение перестать быть платьем.
— Это Маргарет, — сообщила доктор Вольф.
Фредерик наклонился, чтобы что-то шепнуть ей на ухо.
— Боюсь, как бы вам не промокнуть.
Доктор Рэндольф пришел в себя и бросился вперед, чтобы помочь им пройти в дверь.
— Мы заперли ее в одной из палат. Я последовал вашей подсказке и заверил ее, что мы потеряли ключи. Но это ее не успокоило. Она, как бы это помягче выразиться, решила продемонстрировать характер.
— А как она выглядит внешне? — поинтересовалась Маргарет.
— Точно так же, как и в газетах — маленькая девочка, лет десяти, в белой ночной рубашке. Прекрасные длинные волосы.
Он свернул направо и повел их в онкологическое отделение.
— Внешне — вылитая Ширли Темпл.
— Она успела поцеловать или прикоснуться к кому-то из пациентов? — не унималась Маргарет.
— Похоже, что одну женщину успела, — ответил доктор Рэндольф.
— Это как понимать?
— Мы не уверены, что именно явилось причиной смерти, то ли девочка, то ли волнение самой пациентки. Она была уже в преклонных летах.
Неожиданно до него дошло, что он только что сказал, но доктор Вольф, похоже, не обиделась.
— Как бы то ни было, нам к ней не попасть.
— Она все еще в одной палате с другой пациенткой? — уточнила доктор Вольф.
Доктор Рэндольф мысленно поморщился.
— Нам ничего другого не оставалось. Потому что мы обнаружили ее именно в этой палате.
До них донеслись крики, затем стук кулаков о дверь.
— Предупреждаю вас, мистер! — крикнул чей-то пронзительный голос.
Перед дверью в палату собралась небольшая толпа медсестер, ординаторов и пациентов. Правда, на приличном расстоянии от двери и небольшого окошка в ней. Пойманная внутри девчушка пинала дверь ногой, и та сотрясалась от ударов.
— Прошу вас, отойдите в сторону, — попросил Фредерик.
— Доктор Рэндольф, — обратилась к нему Маргарет. Он обернулся и усилием воли заставил себя смотреть ей в лицо. Вырез ее платья достигал едва ли не пупка. — Нужно увести отсюда людей, чтобы никто, не дай бог, не пострадал.
Он кивнул.
— Тогда почему вы этого не делаете?
— Извините, я сейчас отдам распоряжения.
Как только доктор Рэндольф очистил коридор от любопытных — таковых набралось как минимум два десятка человек, — он вернулся к двери, где застал доктора Вольф с каким-то блокнотом в руках. Маргарет и Фредерик о чем-то перешептывались вполголоса. Интересно, они женаты? — задался Рэндольф мысленным вопросом. Или они любовники? Впрочем, не исключено, что просто коллеги.
— Это девчонка с Лонг-Айленда, — произнес Фредерик. — Я узнаю эту мордашку где угодно.
Он прислонился к стене рядом с дверью и сложил на груди руки.
— Одному Богу известно, как она добралась сюда через весь город босиком и в ночной рубашке, да так, что при этом ее никто не заметил. И как она, черт возьми, пробралась в больницу.
— Никто не читает наших предупреждений, — пожаловалась Маргарет.
— Доктор Рэндольф читает, — ответила Вольф, не поднимая глаз. Рэндольф не сразу сообразил, что его пожилая коллега заметила, как он вернулся. — И за это мы ему благодарны.
За дверью палаты девочка колотила по двери ногами и кулаками и что-то кричала. Правда, слов Рэндольф не разобрал.
— Нужно что-то сделать, прежде чем демон нанесет ей увечье, — сказала доктор Вольф. — Вопрос заключается вот в чем: какие меры предпринять, постоянные или временные?
— Она делает это вот уже три года, — заметила Маргарет. — Свое она заплатила.
— Согласен, — поддакнул Фредерик.
— Что вы имеете в виду, какие еще постоянные или временные? — не понял доктор Рэндольф. — Что это, экзорцизм?
— Выпустите меня отсюда! — истошно вопила девочка.
— К сожалению, люди неправильно понимают это слово, — произнес Фредерик.
— Почему бы вам не выбрать постоянную меру? — Терпение доктора Рэндольфа было явно на исходе.
Доктор Вольф открыла сумочку.
— Сколько в ней веса, доктор: сорок фунтов, сорок пять?
— Около того.
— Хорошо, а еще мне понадобятся ножницы, — добавила она. — Маргарет, вы не могли бы раздобыть для меня пару ножниц? В таком месте, как это, в них не должно быть недостатка.
Маргарет тотчас развернулась и бросилась выполнять просьбу. От резкого движения платье распахнулось, обнажив загорелое бедро.
— А вас, доктор, я попрошу отомкнуть для меня дверь.
В следующую секунду в дело вмешался Фредерик.
— Будет лучше, если в палату войду я. Мне она уж точно не причинит никакого вреда.
— Я обязана поговорить с ней, прежде чем она уйдет отсюда, — стояла на своем доктор Вольф. — Правда, это еще не значит, что я войду одна. Фредерик, вы можете выступить в роли моего личного охранника. Через несколько минут вы мне понадобитесь, доктор. Вы подержите ее для меня.
Желудок Рэндольфа как будто стянуло в тугой узел.
— Не думаю, что в моем…
— Не волнуйтесь, доктор, — успокоила его Вольф, — уверяю вас, вы не ее тип.
Доктор Рэндольф извлек из кармана связку ключей и долго перебирал ее в поисках нужного. Он ощущал на себе пристальные взгляды сотрудников. Стоило ему вставить ключ в замочную скважину, как девочка по ту сторону двери успокоилась.
— Доктор Вольф, думаю, вам не стоит входить к ней, — взмолился Фредерик.
— Тихо! — цыкнула на него доктор Вольф, а потом, уже громче, обратилась к девочке: — Мой ангелок! Мы нашли ключи. Потерпи секундочку, сейчас мы тебя выпустим.
Слово «секундочка» она произнесла как «зекундочка».
— Давно пора! — отозвалась из-за двери девочка.
Доктор
— Отец небесный, да ты у нас просто красавица!
Доктор Рэндольф посмотрел сквозь окошко в двери. Девочка и в самом деле была хорошенькая, правда, личико худое и бледное. Волосы ниспадали ей на плечи каштановыми кудряшками.
Девочка подозрительно посмотрела на доктора Вольф.
— Я вас знаю, — произнесла она, — вы приходили в то, другое место.
— Верно, моя дорогая, мы с тобой встречались в прошлом году.
— Ты старая, — заметила девочка. — Очень старая.
— Верно, — согласилась доктор Вольф и подкатилась к ней ближе еще на несколько дюймов. — Но давай лучше поговорим о тебе. Расскажи нам про самое первое место, куда ты приходила. Ты помнишь, где это было?
Девочка наклонила голову.
— Ты больная. Ты ведь умираешь, признайся честно?
Маргарет сделала шаг вперед и встала за спиной доктора Рэндольфа.
— Господи, только не это, — прошептала она.
— Обо мне можешь не беспокоиться, — невозмутимо ответила доктор Вольф. — Лучше расскажи о своих приключениях. Ты помнишь, как побывала в Канзас-Сити?
С этими словами доктор Вольф подкатилась ближе. Маргарет и Фредерик переглянулись.
— И все-таки тебе страшно, — произнесла девочка и сделала шаг вперед.
Тонкая полупрозрачная ночная рубашка колыхнулась колоколом вокруг ее грязных ног.
— У меня в сумке есть нечто такое, — сообщила доктор Вольф, пропуская ее реплику мимо ушей, — что я хотела бы тебе показать. Признайся, ты любишь сюрпризы?
— Не пытайся меня одурачить, — ответила девочка, — ты ведь боишься, что тебе будет больно, когда ты будешь умирать. Ты боишься, что это будет длиться долго-долго.
Фредерик выскочил из-за двери и ухватился за ручки инвалидной коляски. Девочка закричала. Фредерик вытащил доктора Вольф обратно в коридор. Старушка отчаянно брыкалась. Как только вход в палату стал свободен, Маргарет бросилась внутрь и, навалившись на девочку, прижала ее к полу.
К Ангелочку прикасаться нельзя, подумал доктор Рэндольф. Это правило номер один.
— Фредерик! — закричала доктор Вольф. — Уберите от нее Маргарет!
Одержимая сбросила с себя Маргарет, и та, пролетев через всю палату, ударилась о самую дальнюю кровать. Для своей хрупкой физической оболочки Ангелочек обладала огромной силой. Доктор Рэндольф поспешил пригнуться и испуганно втянул голову в плечи.
— Мег! — крикнул Фредерик.
Доктор Вольф взяла с колен сумочку и кинула ее доктору Рэндольфу.
— Доктор, приготовьте шприц!
Рэндольф непонимающе уставился на нее.
— Двадцати кубиков более чем достаточно, — пояснила доктор Вольф. — Хватит, чтобы обездвижить демона, не убивая при этом девочку.
Доктор Рэндольф открыл сумочку и вытащил шприц.
— Что в нем? — спросил он, снимая с иголки пластиковый колпачок.
— Она встала, — спокойным тоном сообщил Фредерик.
— Ты, — услышал доктор Рэндольф детский голосок, — ты прошлый раз обманул меня.
— Извини, так уж получилось, — произнес Фредерик.
Он вскинул руки и встал, загораживая собой пожилую докторшу. Доктор Рэндольф вжался в стену в надежде на то, что девочка его не заметит. В его потных, липких руках был зажат шприц.
Девочка сделала шаг вперед.
— Ты еще молодой, — сказала она. — И совсем не больной.
— Верно, здоров как бык.
— Но ты плохой.
С этими словами девочка вышла вон. Доктор Рэндольф по-прежнему сжимал в руке шприц и не мог даже пошевелиться. От девочки его отделяла всего пара шагов, и хотя теперь она была повернута к нему спиной, он словно окаменел от ужаса.
Наверно, он издал какой-то звук, потому что девочка оглянулась на него через плечо и нахмурилась. Потные пальцы разжались, шприц выскользнул и упал на пол.
Тогда девочка переключила внимание на Фредерика и доктора Вольф.
— Я всего лишь хочу ей помочь, — произнесла она и протянула руку. — Но злые люди всегда мне мешают.
Внезапно девочка взвизгнула от боли и завертелась волчком, как будто иголка по-прежнему торчала в ее ягодице.
— Что ты сделала? — воскликнула она.
Маргарет держала шприц между пальцев, словно сигарету.
— Спокойной ночи, милая. — Она улыбнулась.
Одержимая зашаталась, и Фредерик подхватил ее, не дав упасть на пол.
— Господи! — прошептал доктор Рэндольф. — Она собиралась убить нас. Убить сразу всех.
Фредерик скорчил гримасу.
— Вам бы она ничего не сделала. — Он повернулся к доктору Вольф: — А вот что касается вас, доктор, то мне не понравилось, каким тоном это создание разговаривало с вами. И если она, не дай бог, придет к вам…
— Услышав мой зов или сама по себе, со мной будет Бог, — ответила доктор Вольф. — А теперь, Маргарет, пока она не проснулась…
— Я уже занимаюсь этим, — ответила Маргарет и щелкнула в воздухе ножницами.
Она опустилась на колени рядом с лежащей без сознания девочкой, приподняла локон и обрезала его у самой головы.
— В этом есть необходимость? — поинтересовался доктор Рэндольф.
Маргарет одарила его улыбкой.
— У Ангелочка есть пунктик — волосы. Без них она никуда не выйдет.
— А… понятно, — протянул доктор Рэндольф, хотя на самом деле ничего не понял. — И что с ней теперь будет?
— Для начала нужно найти ее родителей, — ответила доктор Вольф. — После чего начнется самое трудное.
11
Я проснулся. Было темно, где-то рядом ухали басы и выводил струнную партию синтезатор. Кто-то исполнял фанк-балладу в духе восьмидесятых. Мужской фальцет, по всей видимости, принадлежал Принцу — его голос ни с кем не спутаешь. А вот песню я не узнал. Женский голос, подпевавший солисту, был одновременно и звучным, и каким-то робким, грозившим в любую минуту дать петуха.
Существо в моей голове притихло. Впрочем, никуда оно не делось: спряталось, затаив дыхание, словно животное, опасливо сжавшееся в комок в темной комнате.
Я лежал, вдыхая непривычные запахи чужой постели. Я понятия не имел, сколько времени проспал. Я вышел из стен больницы почти в два ночи — медсестры не хотели меня выпускать, но О'Коннел сумела настоять на своем. Я уснул в считанные минуты после того, как сел в ее грузовичок, и на какое-то мгновение пробудился, когда шагал по лабиринту небольших комнат. Мариэтта настояла на том, чтобы я спал здесь, а не на диване, и я не стал спорить.
Справа от меня под потолком находилось окно. За его стеклом было темно, что могло означать лишь одно: окно или выходило в другую комнату, или, что еще хуже, на дворе снова была ночь. Судя по тому, как у меня затекли руки и ноги, я долго спал в одной и той же позе.
Черт, этого еще не хватало. Мать наверняка сходит с ума.
Песня закончилась, и пока длилась секундная пауза, я успел крикнуть:
— Эй, привет!
Тотчас началась новая песня, опять-таки из репертуара восьмидесятых, но на этот раз в исполнении «U2». Через минуту дверь открылась и внутрь заглянула О'Коннел. Она снова была в обличье крутой рокерши — черная футболка и такие же черные джинсы. И хотя она только что подпевала песне, вид у нее был не слишком веселый.
Я был не столько в постели, сколько на постели — то есть просто лежал, а сверху на меня было наброшено несколько одеял. Я приподнял руку — насколько смог.
— Можешь меня развязать, — сказал я.
Мариэтта О'Коннел сделала шаг назад, и я снова остался наедине с собой.
Ну ладно.
Вечером, в какой-то момент, после того как я в течение нескольких часов что-то бормотал и плакал, пока, наконец, не уснул, О'Коннел привязала меня к кровати, вернее, приковала, а кодовые замки убрала с глаз подальше, чтобы я не смог до них дотянуться. Явно ее рук дело — не мог же я приковать к кровати сам себя! Ситуация напомнила мне один из романов Стивена Кинга. Впрочем, ужастиками я сыт по горло.
Боно исполнял второй куплет, когда О'Коннел вернулась с кухонным стулом в одной руке и моей дорожной сумкой в другой. Стул она поставила у изножия кровати, а сумку бросила на постель между моими разведенными в стороны ногами. Она, вне всяких сомнений, явилась не затем, чтобы меня освободить.
— Мне нужно по малой нужде, — заявил я, — честное слово.
— Сначала поговорим.
— Это о чем же?
— Не знаю с чего начать, — призналась она с виноватой улыбкой. — Сегодня утром к нам заглянул шериф округа. Его интересовал не Шуг, а доктор Рам. Они нашли убийцу.
— Неужели? Вот здорово!
— Им оказался некий участник «ДемониКона» по имени Элиот Каспарян. Он утверждает, что в момент убийства был одержим, ибо когда проснулся, на нем был плащ, а в руках — пара пистолетов. Разумеется, его тотчас взяли под стражу.
— То есть в него вселился Правдолюб? Или он врет?
— Хочу надеяться, ради него самого, что он говорит правду, — ответила О'Коннел.
Разумно, отметил про себя я, ибо Правдолюб терпеть не может лжецов. И если этот парень в момент убийства был одержим, тогда лжецом был доктор Рам.