Пангапу, или Статуэтка богини Кали
Шрифт:
– Хватит… Хватит, мистер… А то я их никому не продам.
– Ну, тогда найди мне настоящие шнурки.
– Одну минутку, маста, – озадаченный «поросенок» юркнул в глубь магазинчика. Виктор посмотрел на Пиакор, которая с изрядной долей иронии наблюдала за всем, что происходит.
– А ты в чем пойдешь? – серьезно и даже деловито спросил Виктор.
– А я… вот так и пойду, – Пиакор улыбнулась. На ногах девушки были обычные китайские кеды.
– Ты с ума сошла? Убьешь ноги! – Виктор смотрел на Пиакор, думая, что она шутит.
– Это как? – девушка недоуменно посмотрела на Виктора.
– Это так! Ты к концу дня плакать будешь.
– Отчего я буду плакать?
– Мозоли натрешь.
– Мозоли? Что такое мозоли?
Виктор был удивлен. Журналистка не знала, что такое мозоли. Нет, она его точно разыгрывает.
– Играешься? Ну играйся! – Виктор не шутил. Он много раз видел, что бывает с ногами у тех, кто воспринимает дальний переход как прогулку. Потом ему не раз приходилось возиться с беспечными солдатами, как с детьми, и залечивать живое мясо на ногах. – Я тебя на руках носить не буду – так и знай!
– Вот еще! – Пиакор фыркнула и расхохоталась. – Меня? На руках?
Это разозлило Виктора еще больше.
– Пангапу! – отрезал он.
От неожиданности Пиакор прекратила смеяться.
– Надо же. Запомнил…
Продавец в лавке с трудом нашел для Виктора шнурки. Виктор взял шнурок в руки.
– Не надо, мистер, – жалобно попросил продавец, – не надо рвать, поверьте мне на слово. Они действительно хорошие.
Виктор и не заметил, что к этому времени у бутика собралась толпа продавцов – посмотреть, как большой европеец будет рвать шнурки. Если в Киеве Виктор при своих 190 см роста мог легко затеряться среди прохожих, то местные «великаны» были ему максимум чуть выше плеча.
– Ладно, поверю на этот раз, – Виктор забрал шнурки и отдал деньги. – Не будем здесь цирк устраивать, пойдем, Пиакор…
…Виктор еще раз перебрал всю одежду. «Жилет „милитари“ с карманами по всей поверхности – пригодится, штаны из плотного материала – сойдет для сельской местности. О!..» Глаза Лаврова остановились на шикарном большом охотничьем ноже в магазине разного товара. Скорее, это был даже не нож, а тесак. Виктор взял нож в руки и внимательно посмотрел на него.
– Сколько?
– Три тысячи кина, – ответил мужчина, больше похожий на повара – толстый и добродушный.
– Ты с ума сошел, папуас?
Но тот не сдавался, увидев интерес Виктора к эксклюзивной вещице.
– Легированная сталь, маста! Дрова можно рубить, не то что колбасу резать…
Виктор посмотрел на Пиакор.
– Хм, у меня и денег таких не осталось… Только на проводника и есть.
– Когда нет денег, кажется, что их никогда не будет. Когда деньги есть, кажется, что они никогда не кончатся.
Вдруг Виктора осенило.
– Ладно, кучерявый. Меняемся.
Лавров снял с шеи маленький золотой амулет в виде вытянутого мужского лица. Когда-то этот талисман Виктор получил в подарок от одного из вождей племени масаев в Африке. Маджалива сказал, что золотой дьявол сохранит белому человеку жизнь.
Амулет сверкал и переливался на жарком тропическом солнце. Сверкали и переливались от жажды наживы глаза торгового папуаса. Через мгновение «стальной зуб» был уже в ножнах, за поясом и прикрыт рубашкой навыпуск.
– Что ты ему отдал? – любопытная Пиакор семенила за быстро идущим Лавровым.
– Свой оберег от смерти.
Пиакор остановилась.
– Вик, к твоему животу с кубиками еще бы мозги с шариками!
– Ценность ценна, только если ее ценят…
Виктор и Пиакор, оживленно беседуя, шли по улице. Мимо стайками проезжали такие знакомые автомобили: «Мерседесы», «BMW», «Хонды», «Тойоты». Все как в нормальной столице. Если бы не отдельные пальмы у дороги и то и дело встречающиеся магазины с надписями на ток-писин, люди, снующие с тесаками, и зарешеченные толстыми прутьями железа киоски – можно было бы подумать, что это европейский город. Да и беседа Виктора и Пиакор совсем не напоминала веселый разговор двух романтиков.
– Понимаешь, Вик, их легко могли поймать, убить, скормить крокодилам или даже съесть, – рассказывала Пиакор с улыбкой. – Здесь такие порядки.
– Ну, если ты говоришь о каннибализме – это уже не порядок, а черт знает что такое. Это какое-то средневековье, – Виктор шел чуть-чуть позади девушки, а она активно жестикулировала.
– Здесь ни о каком средневековье никто и не слышал. Тут каждый наступивший век – новый, каждый прошедший век – очень давний.
– Это все равно нам не помешает искать пропавших. Я не верю, что всех съели. Что-то же должно остаться, – Виктор засмеялся, больше разряжая себя, чем Пиакор. Похоже, что для девушки эта тема не была столь ужасной, сколь для него.
– Я по своим связям с полицией достала список всех пропавших за последние полтора года, как на побережье, так и за пределами Порт-Морсби.
Виктор пришел в восторг.
– Вот это – умница. Я бы тебя взял работать к себе в отдел криминальной хроники…
– Не поеду. У вас там холодно, – отрезала Пиакор, приняв слова Лаврова за приглашение на работу. – Так вот, я предлагаю начать с последних. Они пропали не так давно – всего полторы недели назад…
– Они?
– Да. Трое натуралистов из Европы, – Пиакор посмотрела в список. – Старший группы Ричард Уэзли и еще двое. Ушли фотографировать крокодилов и не вернулись.
– Так, может, крокодилы их и…
– Нет. Крокодилы обычно оставляют что-то: руку, ногу, голову. Люди – не оставляют ничего.
– Так, может, их и не съели, а просто убили где-то? – неуверенно спросил Лавров.
– Лэвров, – от волнения Пиакор произнесла фамилию Виктора неправильно, с ударением на первый слог, – ты не помнишь, как мы нашли моего брата, а потом он пропал?
– Так ты хочешь сказать…
– …Я хочу сказать, что даже если этих троих европейцев и убили, то местные племена тут же их растащили. Джунгли должны быть чистыми… это закон…