Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта
Шрифт:
Безусловно, Лу чувствовал себя одиноко, и здесь на помощь ему пришла музыка. Радио стало для него миром, в котором он мог спасаться от ненавистной школы и ее правил. Конечно, был рок-н-ролл, но куда больше Рида задевал ду-уоп и сентиментальная поп-музыка. Для начитанного и образованного Лу душещипательные тексты бесчисленных вокальных групп вроде The Diablos, The Paragons, The Jestsers «застревали в голове как шекспировские сонеты со всей силой трагедии»[13]. По собственному признанию Рида, эта музыка вдохновила его на освоение гитары и сочинение собственных песен. Вскоре он начал выступать с друзьями на школьных мероприятиях, а в 1957 году добился своего первого успеха: группа The Shades, в состав которой помимо Рида входили его друзья Аллан Хайман и Ричард Сигал, благодаря правильным контактам и общим знакомым получила возможность записать сингл на небольшом лейбле Time. The Shades переименовались в The Jades и выпустили сорокапятку "Leave Her For Me" – первую пластинку, на
Помимо рок-н-ролла, все больший интерес у Лу, как и у его сверстников, вызывал секс. Однако в то время как друзья-старшеклассники заводили постоянных подруг и ходили на романтические свидания, Рид периодически исчезал, чтобы затем появиться в компании весьма сомнительных девушек. По мнению Ричарда Сигала, «все они были шлюхами. Я не знаю, где он их находил»[14]. Однако вскоре Рид еще сильнее шокировал своих друзей – он начал показывать им свои опусы, в которых повествовал о своих отношениях с мужчинами. Для Хаймана и Сигала эти рассказы выглядели странно: Лу Рид, которого они знали, всегда интересовался только девушками. «Я воспринимал это как попытки Лу эпатировать и провоцировать», – вспоминал Хайман. Однако сам Рид отвечал им, что «это жизнь. Это то, о чем люди думают»[15]. Казалось, его привлекает экзотика и романтика всего, что считалось чуждым, скрытым и порочным. Вскоре он начал наведываться в гей-бар Hay Loft[51] неподалеку от Фрипорта, давать там концерты и приводить туда своих друзей.
К тому моменту, как Лу окончил школу и поступил в Нью-Йоркский университет, его поведение стало казаться друзьям и родителям еще более странным. Он постоянно исчезал, страдал от перепадов настроения, грубил, жаловался на галлюцинации и, кроме того, явно демонстрировал «женственное» поведение, словно стараясь шокировать окружающих намеками на гомосексуальность. Лу, очевидно, находился в кризисе и в какой-то момент даже пережил что-то вроде нервного срыва. Сердце заботливых родителей дрогнуло, и по совету психиатра они решили подвергнуть своего 17-летнего сына электрошоковой терапии – той самой, которая лучше всего описана в книге Кена Кизи «Полет над гнездом кукушки». Лу, сопровождаемый родителями, прошел серию амбулаторных сеансов в Кридмурской психиатрической больнице. После каждого такого сеанса сестра Лу наблюдала, как родители помогали ему войти в дом, «неспособному ходить, находящемуся в беспамятном состоянии»[16]. После окончания курса электрошоковой терапии молодой человек продолжал курс лечения в психиатрическом центре, и в конечном счете ему стало лучше. Однако произошла серьезная перемена. Если раньше его бунтарство имело комическую черту, то теперь веселье кончилось. По воспоминаниям Хаймана, у Лу «появилась поганая черта, которой раньше не было: кругом все хреново; этот – идиот, а тот – говно. Очень цинично»[17].
Один процент университетских психопатов
Осенью 1960 года Лу закончил лечение и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы продолжить учебу. Он покинул Лонг-Айленд и отправился в город Сиракьюс, находящийся в 400 километрах от Нью-Йорка, чтобы поступить в местный университет, где уже учился его друг Аллан Хайман. В университете он быстро создал себе образ страдающего поэта (история электрошоковой терапии была ему в помощь), однако всем окружающим по-прежнему приходилось мириться с трудным характером Лу и его беспощадным чувством юмора. Он читал писателей-битников – Аллена Гинзберга и Джека Керуака. Однако главным героем Лу был автор «Джанки» и «Голого завтрака» Уильям Берроуз – его взрывные и шокирующие наркоманские бытописания производили на Рида сильнейшее впечатление. Хаотический литературный стиль битников во многом был отражением современных им джазовых импровизаций, и еще одним увлечением Лу стал фри-джаз. Он даже смог уговорить редактора университетской радиостанции выделить ему эфирное время на собственную джазовую программу, где с удовольствием начал ставить своих любимых Сесила Тейлора, Орнетта Коулмана и Арчи Шеппа. Однако многие студенты и в особенности преподаватели не смогли осилить столь продвинутую музыку, и после многочисленных жалоб слушателей на «невыносимую какофонию» программа была закрыта.
Увлечение битниками и джазом не охладило желание Рида играть в рок-н-ролльной группе. Вместе со старым другом Хайманом, а также басистом и клавишником Ричардом Мишкиным он собрал ансамбль под названием LA and the Eldorados.Через какое-то время группа добилась определенного успеха, выступая на вечеринках, в барах, клубах и легко зарабатывая 125 долларов за вечер. Помимо кавер-версий Чака Берри команда играла собственные песни Лу, включая номер под названием "Fuck Around Blues". Ричард Мишкин вспоминал: «В 1961, 1962 годах так себя не вели. Мы теряли ангажементы. Люди возмущались и швыряли в нас пивом. Но мы просто меняли название группы и снова играли в том же месте»[18]. Дело было не только в композиции в "Fuck Around Blues", но и в невыносимом характере Льюиса. «Уникальность и упертость Лу делали его непохожим ни на кого. С ним было ужасно
Однако были и те, с кем Лу вел себя помягче. В общежитии он познакомился с молодым человеком по имени Стерлинг Моррисон. Тот навещал своего друга, Джима Такера, обитавшего по соседству с Ридом. Моррисон дружил с Такером с детства – как и с его сестрой Морин. Лу и Стерлинг проводили время вместе, играя на гитарах, и довольно быстро нашли общий язык. «Сиракьюс в то время был очень, очень традиционным местом. Психопатов было на грани одного процента»[20], – впоследствии комментировал ситуацию Стерлинг.
Один из студентов, знавший Рида, вспоминал: «Уникальность и упертость Лу отличали его от всех известных мне людей. Он был себе на уме. Он был готов помогать, но делал это по-своему. Он никогда не одевался и не поступал так, чтобы люди могли его принять. У Лу было очень сухое, едкое чувство юмора и он любил смешные вещи. Он дурачил людей, часто мог нарываться на неприятности. Но во всем, что он делал, было скрытое здравоумие»[21]. Другими словами, Рид в любой момент мог серьезно посмотреть на своего собеседника и спросить: «Ты что, вообще не понимаешь, какую ахинею ты сейчас сморозил?», после чего собеседник моментально превращался в горстку пепла.
Несколько иное мнение о Риде сложилось у его институтской подруги Шелли Элбин: «Когда мы познакомились, у него была репутация мерзавца, злого парня, с которым надо держать ухо востро». Однако Шелли обнаружила «более милого» Лу. Она вспоминала: «Мы могли разговаривать целыми часами и днями. Нам нравилось читать одни и те же книги. Он был первым человеком, который думал как художник и говорил как художник, как писатель, как творческая личность»[22]. Шелли стала первой музой в жизни Рида. «Такая песня, как "I’ll Be Your Mirror" – это разговор, который у нас был, слово в слово»[23], – вспоминает она сегодня.
Вскоре Шелли пришлось столкнуться и с другой стороной жизни Лу: когда он взял ее с собой в Гарлем и привел в какой-то вонючий подъезд, Шелли осознала, что ее друг приехал за наркотиками. «Когда я познакомилась с Лу, он употреблял не так уж много наркотиков – «травку», попперс[52], в таком роде»[24], – вспоминала Шелли. Однако она узнала, что выступления LA and the Eldorados в общежитиях и кампусах дают возможность Лу вести дополнительный бизнес – приторговывать широким ассортиментом наркотиков, в числе которых был и героин. Неудивительно, что вскоре Рид последовал по стандартной траектории – из торговца он превратился в покупателя. Тем временем его отношения с Шелли постепенно ухудшались. В конечном счете она устала от тирании, манипуляций и собственнических замашек Лу и разорвала отношения. Много лет спустя Шелли вспоминала Рида: «Все, что ты делаешь, все, на что ты смотришь, все, что ты знаешь, и каждый разговор, который ты слышишь – это папка. Ожидать, что писатель не будет тебя использовать – безумие». Элбин заключала, что Лу был «романтиком. Он мог быть очень милым… Но он не останавливался, пока не делал кого-то еще более несчастным, чем он сам. Это именно то, чем он питался, как художник, как писатель, как сочинитель. Его лучшие работы созданы на основе мучений…»[25].
Между литературой и рок-н-роллом
Все указывает на то, что в университетские годы Лу никак не мог определиться, кем он хочет стать – писателем или звездой рок-н-ролла. К литературной стезе Рида подталкивал Делмор Шварц – его университетский герой. Этот писатель среднего калибра по инициативе своего коллеги Соула Беллоу вел в Сиракузском университете курс писательского мастерства. Шварц был параноиком и вздорным персонажем, все глубже погружавшимся в алкоголизм. Однако для Лу он был лучшим образцом: талантливым человеком, который может себе позволить ненавидеть всех вокруг себя. Что было не менее важно для Рида, Шварц разглядел в нем литературный талант. Больше всего писатель ненавидел рок-н-ролл, однако именно знакомство со Шварцем подтолкнуло Рида к выбору своего собственного пути – среднего между литературой и популярной музыкой. «Он был невероятен, даже находясь в упадке, – вспоминал Лу о своем герое. – Я никогда не встречал таких людей. Я хотел написать роман; я записался на курс писательского мастерства. В то же время я выступал в рок-н-ролльных группах. Не нужно быть семи пядей, чтобы сказать: "Ха, почему я не могу сложить это вместе? "»[26]. Идея совместить литературу и рок-н-ролл была абсолютно логичной для Лу, умевшего видеть в забытом хите 1950-х шекспировскую глубину: «Я подумал: все эти авторы пишут лишь о малой части человеческого опыта. А пластинка может быть как роман, [на ней] можно было бы писать об этом. Это было так очевидно, удивительно, что никто еще не догадался. Давайте возьмем "Преступление и наказание" и превратим его в рок-н-ролльную песню!»[27].