Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта
Шрифт:
О том, насколько сильна была конкуренция в борьбе за группу, можно судить по тому факту, что весной 1972 года две таких крупных компании, как A&M и Warner Bros., договорились разделить расходы на авиабилеты в Калифорнию, чтобы дать музыкантам возможность записать комплекты демо-записей для каждого из двух лейблов. Сторону A&M представляли продюсеры Аллан Мэйсон и Роберт Аппер; еще одним заинтересованным представителем от этого лейбла был 25-летний Мэттью Кауфман. Он предложил группе свои услуги независимого менеджера – однако был отвергнут. Вне всякого сомнения, больший интерес у The Modern Lovers вызывало сотрудничество с Warner Bros. Тому была вполне определенная причина: интересы «Уорнеров» представлял Джон Кейл, который в то время работал на лейбле менеджером по артистам и репертуару. Для Джонатана Ричмана и его товарищей Кейл был настоящим героем – не только бывшим участником The Velvet Underground, но и продюсером столь любимого ими первого альбома The Stooges. Правда, любовь к Кейлу не означала
Джон Кейл берется за дело
Для компании A&M группа записала три композиции. Одной из них была взволнованная баллада «Girlfriend», ради записи которой Джерри Харрисон даже пересел за рояль, чтобы выдать торжественные и слегка патетические пассажи – вполне подобающие теме песни. Более энергично звучали два других номера: плотный и ровный бит с барабанными сбивками, «вельветообразные» гитары, гудящий электроорган и слегка гнусавый вокал-речитатив Ричмана. На "Dignified and Old" он объявлял, что однажды станет «благородным и старым», а на более решительной "Modern World" пел про «секс в солнечный день», признавался в любви к США и сообщал, что «современный мир не так плох – что бы ни говорили студенты». Заметно, что на студиях A&M примитивизм The Modern Lovers приобрел опрятные и сдержанные черты.
Куда большие надежды музыканты возлагали на сессию у «Уорнеров» в студии Whitney[92] с Джоном Кейлом. Об этом можно судить уже по тому факту, что под руководством бывшего «Вельвета» The Modern Lovers записали в три раза больше песен.
В автобиографии Джон Кейл пишет, что когда кто-то дал ему послушать первую демо-запись The Modern Lovers, эта пленка ему «не понравилась»[51]. Действительно, слушая мутноватую демо-запись, сделанную в Intermedia, сложно представить себе всю «огневую мощь» коллектива. В 1983 году, будучи приглашенным вместе с Джонатаном на австралийское телевидение, Кейл словно оправдывался: «Я и подумать не мог, что это тот же самый Джонатан, которого я встречал за много лет до этого. В тех пленках, которые мне дали, интересным было то, что они были очень, очень субтильные. Они не были агрессивными, в музыке была явная слабость. Эта слабость, анемичность сохранялась, поддерживалась и развивалась до тех пор, пока она не становилась… все той же слабостью [усмехается]. Но это блестящий пример того, как можно превратить слабость в силу» [52].
По сравнению с аккуратным и стерильным саундом сессий A&M, Джон Кейл добавил звучанию инструментов и вокала больше эха – из-за чего оказались потеряны нюансы интонаций Джонатана (заодно с его природной гнусавостью), однако сама запись приобрела черты мощной «стены звука», столь любимой Филом Спектором. Кейл также вывел из тени мощное оружие The Modern Lovers – электроорган Джерри Харрисона. Его угрожающее гудение добавило записям ощущения напряженности.
Безусловно, центральный и самый успешный трек с тех сессий – знаменитый «Roadrunner». Это композиция, на которой Ричман «замкнул круг» и отдал все долги той группе, которая его взрастила и воспитала. «Roadrunner» – это циклические два аккорда, периодически лихо отбиваемые двумя ударами в сильную долю; примитивный драйв, нехитрый бит, который, однако, обладает способностью полностью затягивать слушателя. Беря за основу элементарный трехаккордовый рифф "Sister Ray" The Velvet Underground, Ричман упрощает его еще больше, и строит свое повествование всего лишь на двух. Если на 17-минутной композиции «Вельветов» Лу Рид рисует сюрреалистическую картину грандиозной оргии, то «Roadrunner» Ричмана – это травелог[93], не менее эпический по масштабу – даже если продолжительность разных его студийных версий не выходит за пределы пяти минут.
"Someone I Care About" – дружеский привет еще одной любимой группе. Фуззованный орган на заднем плане жужжит как зубной бор, а Джонатан надсадно гнусавит свои заявления, безупречно воспроизводя интонации Игги Попа: «Я не хочу притворяться, что девушка мне нравится, если это не так. Я не хочу изображать, что она классная, если я от нее в шоке. Все, что хочу – девушка, к которой я буду неравнодушен. Или я вообще ничего не хочу». Практически с такими же интонациями Игги на первом альбоме The Stooges нудел о том, что ему скучно, «не прикольно» и нечем заняться. Монотонная и продолжительная звуковая атака продолжается на композиции "She’s Cracked", где Джонатан сообщает, что его возлюбленная «ест дерьмо». Ближе к концу песня затормаживается с диссонирующим органным скрежетом и, кажется, почти готова развалиться на хаос составных частей, прежде чем Джонатан придает ей новый поступательный импульс.
"Astral Plane" – это еще одно музыкальное пересечение. Отдающийся эхом вокал Джонатана, нехитрый ритм и Харрисон на своем электрооргане в роли Рэя Манзарека – гипнотическое звучание композиции напоминает The Doors. Схожим настроением обладает и "Old World". Непрекращающиеся переливы органа деликатно украшают песню, но не оттягивают внимания от исполнения Ричмана.
Одним из триумфов совместных сессий The Modern Lovers и Кейла стал знаменитый номер "Pablo Picasso" – породивший впоследствии немалое количество кавер-версий (включая версию в исполнении самого Кейла). Воскрешая в памяти свою хищную долбежку по клавишам на "Waiting For The Man" «Вельветов» и "I Wanna Be Your Dog" The Stooges, Джон снова усаживается за рояль, чтобы поддержать однообразный, упорный, но несколько ленивый бит песни. Начинаясь с нарастания, она сохраняет ощущение студийного джема: гитара то звенит чистым звуком, то начинает скрежетать перегрузом; Джонатан Ричман и Эрни Брукс (переключившийся по такому случаю на гитару) обмениваются соло – диссонирующими завываниями или агрессивными тремоло в духе Лу Рида. Это прекрасное упражнение в атональной монотонности, не уступающее лучшим творениям The Velvet Underground, на фоне которого Джонатан вальяжно излагает историю Пабло Пикассо. Композиция удаляется так же постепенно, как и начиналась; это создает ощущение, что нам представили лишь короткий фрагмент о героических похождениях могучего художника, а группа (вместе со своим усердным продюсером) может продолжать выбивать свой ритм еще как минимум пару часов.
Поработав с The Modern Lovers в студии и пронаблюдав их на сцене, Джон Кейл стал настоящим поклонником Ричмана: «Он всегда был харизматичным. В нем было много магии – особенно когда его несло. И никогда не знаешь, что произойдет в следующий момент» [53]. Группа определенно ощущала важность происходящего и на сессиях с Кейлом постаралась показать все, на что способна; мощь их звучания раскрывается здесь во всей красе. Неудивительно, что именно записи сессий с Кейлом составили основу посмертного и самого известного альбома The Modern Lovers. Однако на тот момент группа не считала эти пленки чем-то большим, чем проверка сил или «проба пера». «Мы все считали, что это просто демо, подготовка к тому, что станет «настоящей» записью»[54], – объяснял Эрни Брукс.
Так что, вернувшись в родной Бостон, музыканты по-прежнему пребывали в нерешительности. Конечно, работа с Джоном Кейлом была прекрасной, но стоит ли связываться с этими бизнесменами из «Уорнер»? Моментом замешательства воспользовался менеджер Стив Пол, который не терял надежды взять коллектив под свою опеку. Пол переселил музыкантов к себе в Коннектикут и объявил им, что собирается пригласить Рика Дерринджера на роль продюсера первого альбома The Modern Lovers. Кроме того, менеджер попытался заняться концертными делами группы, поставив их на разогрев к Эдгару Винтеру и его виртуозной команде. Увы, поклонники Винтера были не восторге от этого решения и как следует освистали The Modern Lovers. В этот момент Дэнни Филдс понял, что больше ничем не может помочь Джонатану Ричману и его друзьям: «Зрители на этом конкретном концерте оказались не очень-то радушными, и [принимающие решения] люди разочаровались. Я тот вечер хорошо помню – я сказал Джонатану, что мы не хотим работать с ними, потому что у них нет будущего»[55]. Стоит отметить, что Филдс всего лишь транслировал чужое мнение: какой-то штатный эксперт Стива Пола заключил, что у группы «нет коммерческого потенциала». Но Дэнни был бессилен – и перед The Modern Lovers захлопнулась первая, но, увы, не последняя дверь.
Ким Фаули воскрешает гаражный рок
Тем временем на горизонте у Ричмана и его команды появился еще более легендарный и одиозный персонаж. К тому моменту, как 32-летний Ким Фаули познакомился с The Modern Lovers, стаж его работы в музыкальной индустрии составлял более десяти лет. Неутомимый импресарио, продюсер, менеджер, сонграйтер, стахановец и великий комбинатор шоу-бизнеса, Фаули имел внушительное резюме: он продюсировал The Lancasters, в которой играл юный Ричи Блэкмор; продвигал команду N’Betweens, которая вскоре переименовалась в Slade; помогал записывать первый сингл Soft Machine; организовывал камбэк Джина Винсента; сочинял хиты для известных, малоизвестных и несуществующих групп (которые зачастую сам же придумывал); брался за безумные проекты, открывал таланты и раздавал путевки в жизнь направо и налево.
В то время Фаули был занят раскруткой собственного альбома под названием "I’m Bad" («Я плохой»). Услышав демо-записи The Modern Lovers, он тут же связался с музыкантами, предложил свою помощь и сообщил, что готов выехать в любой момент. Взамен Фаули просил совсем немного: вписку в Бостоне. Договоренность была достигнута, и на следующие две недели знаменитый продюсер обосновался у родителей барабанщика Дэвида Робинсона, ночуя на подвальном полу (этот эпизод своей жизни семейство Робинсонов вспоминало еще долго). Дэвид Берсон из Warner Bros. описывал Фаули как «невероятного персонажа, хайп-машину», подчеркивая, однако, что тот «искренне любил The Modern Lovers и Джонатана»[56]. Трудно представить себе более непохожих людей, чем Фаули и Ричман, однако их объединяла нежная любовь к архаичной гаражной музыке вроде? & The Mysterians[94], а также отсутствие предрассудков. «Джонатан… одинаково любил 1910 Fruitgum Company[95] и Пикассо, так что с ним можно было иметь дело»[57], – объяснял свое поведение Фаули.