Пантеон оборотней. Приключения Руднева
Шрифт:
– Точно так, – поддержал Терентьев. – Господин Руднев подал заявление, которое было мною завизировано. Поскольку на тот момент Аркадий Францевич отсутствовал, я в рамках своих полномочий и полностью под свою ответственность открыл дознание по факту покушения.
Виктор Леонидович снова едва заметно улыбнулся, а Кошко фыркнул:
– Гимназисты! В мушкетеров никак не наиграются!
Сердился начальник московского сыска или смеялся, понять было сложно.
– Господа, ответа на свой вопрос я так и не услышал, – с расстановкой произнёс гость. – Какие ваши мысли по поводу убийства Вяземского?
Виктор Леонидович произнёс слово «убийство» как-то особенно жёстко, так что любая иная трактовка происшедшего для всех присутствующих разом была исключена.
Терентьев вопросительно взглянул на Аркадия Францевича, и тот сделал нетерпеливый жест:
– Отвечайте, Анатолий Витальевич! Вашу находчивость уже в полной мере оценили, так что теперь можете говорить открыто. Какие направления для расследования вы видите?
– Если бы дознание осталось в моих руках, – аккуратно начал коллежский советник. – Я бы в первую очередь сосредоточился на возможной связи произошедшего в доме графа Каменского с разоблачённым недавно заговором, руководимым профессором Вер-Вольфом.
– Объясните свою позицию, – приказал Виктор Леонидович.
– Перед смертью князь произнёс: «Вервольф», а до этого в разговоре с господином Рудневым намекал на какое-то дело, связанное с государственной безопасностью. Кроме того, наш судебно-медицинский эксперт предполагает, что их сиятельство был убит при помощи яда, изобретённого средневековым чернокнижником Клаусом Ютенштайном, однофамильцем и, так сказать, коллегой Альберта Ютенштайна, одного из членов Капитула, – ответил Терентьев.
– В рапорте патологоанатома нет ни слова о яде, – сухо констатировал Виктор Леонидович. – Что ещё осталось за рамками ваших отчётов?
Терентьев кратко изложил итоги разговора Белецкого с редактором газеты и сжато, но откровенно рассказал о своей неудачной попытке выудить информацию у жандармских, не называя, правда, своего информатора.
Кошко и его таинственный гость выслушали доклад Терентьева не перебивая.
– Это всё, что вам известно? – сухо спросил Виктор Леонидович.
Наступила очередь Дмитрия Николаевича рассказывать про обнаруженные цифры и туманные откровения Шарлотты Атталь.
– Более ничего выяснить нам не удалось, – завершил он свой рассказ, и Терентьев подтвердил его слова кивком.
Виктор Леонидович тут же без каких-либо комментариев задал следующий вопрос:
– У вас есть подозреваемые, господа?
Руднев протянул ему список из пяти имён с пометками о своих выводах.
Первый раз за всё время разговора лицо Виктора Леонидовича утратило бесстрастное выражение. Он удивленно поднял брови, хмыкнул и передал бумагу Аркадию Францевичу. Тот прочёл, одарил Дмитрия Николаевича тяжёлым взглядом и проворчал:
– Я всё-таки очень надеюсь дослужиться до пенсии…
В кабинете начальника московского уголовного сыска снова повисла тишина.
Виктор Леонидович встал, жестом пресекая намерение остальных тоже подняться, и принялся мерить кабинет неспешным шагом.
– Значит так, господа, – произнес он жёстко. – Дознание об отраве в шампанском с сегодняшнего дня прекращается…
– Но, Виктор Леонидович, я имею право на расследование факта покушения на мою жизнь! – возмутился Руднев.
– Имеете, Дмитрий Николаевич, – невозмутимо согласился таинственный гость и сурово добавил. – Но вы не имеете права участвовать в расследовании, где фигурируете в качестве пострадавшего. И вообще, на ваше участие в дознании должно иметься официальное дозволение начальника сыскного управления, а он его вам не даёт… Ведь не даёте, Аркадий Францевич?
– Не даю! – подтвердил Кошко.
– И тем не менее я настаиваю на своем законном желании узнать, кто и почему пытался меня убить! – не сдавался Руднев.
– Вы это несомненно узнаете, – заверил Виктор Леонидович. – Я нимало не сомневаюсь, что ротмистр Толстой прояснит эти вопросы в рамках своего расследования. Повторяю, отдельное дознание о покушении закрыто.
– В таком случае, ваше высокородие, я вынужден просить вас предоставить мне отпуск, – заявил Анатолий Витальевич, вставая и глядя на Аркадия Францевича с угрюмым упрямством.
Кошко шарахнул кулаком по столу.
– Помолчите, Анатолий Витальевич! – в сердцах рявкнул он. – И сядьте на место!
Начальник и подчинённый схлестнулись сердитыми взглядами. Спустя несколько напряжённых секунд коллежский советник опустил глаза и сел.
И тут снова заговорил Руднев.
– Виктор Леонидович! Аркадий Францевич! Я прошу понять меня, господа! Я всё равно не отступлюсь! Павел Сергеевич был моим другом!..
– И моим тоже! – резко ответил Виктор Леонидович и перекрестился. – Упокой Господь…
Он вернулся к столу и на этот раз подсел к трём друзьям.
– Господа, у меня очень мало времени, – сказал он, смягчая тон. – Поэтому прошу вас выслушать меня, более не перебивая… Открытое вами, Анатолий Витальевич, дознание по факту покушения на господина Руднева объединено с расследованием смерти князя Вяземского, и передано в ведение жандармских. Вам же поручается расследовать серию необъяснимых смертей репортёров. Есть серьезные основания подозревать массовую диверсию против цвета российской журналистики.
Виктор Леонидович передал Терентьеву список, тот просмотрел и осторожно спросил:
– Это те, кто про Вер-Вольфа писали?
– Вот вы и выясните, – ответил Виктор Леонидович, он выдержал паузу, а после снова заговорил. – Павел Сергеевич, делом Вер-Вольфа впрямую не занимался, но мне стало известно, что за неделю перед смертью он запрашивал документы по нему. В журнале выдачи остались соответствующие пометки… Я не стану вдаваться в подробности, просто скажу, что у меня есть все основания связывать гибель князя с этим проклятым делом.