Пантеон оборотней. Приключения Руднева
Шрифт:
Белецкий хмыкнул.
– Выходит, ваш барон отметился во всех тех сферах, откуда собралась высшая прослойка Капитула.
– Верно! И согласись, Белецкий, совпадение просто поразительное!.. Но, сверх того, у меня есть ещё одно соображение, на которое меня навел вопрос Анатолия Витальевича. Терентьев спросил, уверен ли я, что Вяземский перед смертью произнёс слово: «Вервольф», и я ответил, что могу быть уверенным лишь в том, что услышал. Так вот… Птолемей Вольфович, приехав в Россию, стал представляться на русско-былинный лад Веремеем Вольговичем. Теперь представь, Белецкий, как умирающий, задыхающийся
Белецкий долго молчал, снова и снова перечитывая список из пяти имён, а Руднев терпеливо ждал вердикта друга.
– Дмитрий Николаевич, – наконец заговорил Белецкий. – Ваши версии крайне оригинальны, но, если честно, мне кажется, вы перемудрили. Если упростить всю ситуацию? Павел Сергеевич нёс секретную службу, это в текущем военном моменте означает, что фактически он воевал на невидимом фронте с врагами России. Я понимаю, что на поверку врагами могут оказаться и подданные его императорского величества, но не проще ли предположить, что ими являются иностранцы? Таковые на приеме тоже присутствовали. Разве не логичнее начать с них?
Дмитрий Николаевич заметно напрягся.
– На мадам Атталь намекаешь? – спросил он, глядя в сторону.
– Ну, не именно на неё… – поспешил сгладить ситуацию Белецкий. – Хотя, es ist wirklich (нем. это действительно так), её активная вовлеченность вызывает вопросы… Doch… Ich rede gerade nicht von ihr… (нем. Но… Я даже не о ней сейчас говорю…)
Дмитрий Николаевич оборвал Белецкого нетерпеливым жестом.
– Белецкий, шпионы не стали бы убивать русского офицера на светском приеме. Они действуют аккуратно и неприметно. Что касается мадам Атталь, то, как она сама нам с тобой рассказала, с Павлом её связывали отношения известного характера. Он бывал у неё с визитами. Уж если бы ей было нужно его убить, она бы без труда устроила всё так, что смерть её le prince mignon Russe (фр. милого русского князя) не вызвала бы никаких подозрений.
– Хорошо, – пошёл на прямоту Белецкий. – Допустим, вы, Дмитрий Николаевич, правы. Но тогда объясните мне, почему мадам Атталь пришла к нам после трагедии, что значили её вчерашние откровения и зачем она пригласила вас сегодня?..
– Объясню, когда повидаюсь с ней, – буркнул Руднев. – А пока я намерен обсудить свои соображения с Анатолием Витальевичем и решить, как вести дознание с такими подозреваемыми.
Глава 9
В контору Московского сыскного управления Руднев с Белецким входили, предвкушая непростой разговор с Анатолием Витальевичем. Они не на шутку опасались, что их дознание может закончиться, так толком и не начавшись.
Навстречу друзьям выскочил какой-то уж слишком всполошённый дежурный и, ничего не объясняя, повёл их к помощнику начальника управления, мча перед консультантом и его напарником едва не рысью. Недоумевая, чем может быть вызвана такая поспешность и таинственность, друзья прошли в кабинет Терентьева, и тут их ожидала ещё большая неожиданность. Анатолий Витальевич, ходивший на службу исключительно в цивильном, был на этот раз при мундире, отчего выглядел непривычно строго и подтянуто.
Коллежский советник так же, как и дежурный, ясности в происходящее не внёс, а лишь скупо поздоровался и сообщил, что их троих немедля желает видеть Аркадий Францевич.
Теряясь в догадках, Руднев с Белецким проследовали вслед за Терентьевым, который без доклада сразу провёл их в кабинет начальника московского уголовного сыска.
Статский советник оказался в кабинете не один. Его гость сидел, по-свойски придвинувшись к столу Аркадия Францевича, и вместе с хозяином кабинета пил чай. Между мужчинами шла непринуждённая, очевидно дружеская, беседа.
Вид посетитель имел солидный и властный, и, хотя одет он был в партикулярное платье, осанка и манера речи выдавали в нём человека со статусом, имеющего многолетнюю привычку принимать единоличные решения и приказывать.
Обычно Терентьев входил в начальничий кабинет запросто без лишних церемоний, но на этот раз коллежский советник шагнул туда чуть ли не строевым шагом и молча замер, вытянувшись по струнке. Руднев с Белецким скромно остановились за его спиной, сочтя за лучшее ограничить приветствие кратким кивком.
Кошко и его гость оборвали разговор и вперили в вошедших испытующие взгляды. Напряжённая пауза длилась не меньше минуты.
Наконец Аркадий Францевич заговорил, обращаясь к своему гостю, но не называя его ни по имени, ни по титулу, ни по чину.
– Позвольте представить. Мой помощник коллежский советник Анатолий Витальевич Терентьев. Наш заштатный консультант господин Руднев Дмитрий Николаевич, камер-юнкер. И его помощник Фридрих Карлович Белецкий.
По тонким губам незнакомца скользнула едва заметная улыбка.
– Наслышан, – сказал он ровно и на правах очевидно старшего в этом кабинете добавил. – Проходите, господа. Присаживайтесь.
Трое друзей всё так же молча расположились вокруг совещательного стола.
– Называйте меня Виктором Леонидовичем, – представился таинственный гость.
Он выждал ещё минуту, в течение которой всё так же остро всматривался в своих собеседников, а после спросил, не размениваясь на вступление:
– Что имеете сказать по поводу смерти князя Вяземского?
Терентьев откашлялся и бодро отчитался, глядя на Виктора Леонидовича честнейшими глазами.
– В соответствии с распоряжением из министерства дознание о смерти их сиятельства передано мною Отдельному корпусу жандармов, непосредственно ротмистру Толстому.
– Но ведь вы открыли параллельное дознание, – произнес Виктор Леонидович абсолютно нейтральным тоном.
– Осмелюсь поправить, – отчеканил коллежский советник. – Мною было открыто дознание в отношении с полной определенностью установленного покушения на господина Руднева.
– И вы, Анатолий Витальевич, как опытный сыщик не видите связи между двумя этими происшествиями? – по-прежнему невозмутимо поинтересовался таинственный гость.
– Господин коллежский советник был вынужден открыть новое дознание, поскольку мною было подано соответствующее заявление, – вмешался в разговор Руднев.