Пантера. Первая после Бога
Шрифт:
«Кто вышел живым из руин Зандиона, от смерти не сможет уйти своей снова». Не просто же так Хранитель сказал своему преследуемому эти слова, перед тем как с ним расправиться. Однако по его твёрдому убеждению это жестокое правило на него не распространялось. Ведь он посещал Зандион множество раз и после этого всё равно оставался в живых. У него был иммунитет к проклятию этого древнего города, что наилучшим образом доказывало его избранность Богом. Он был нужен Асазону для хранения древних религиозных ценностей и теперь одна из самых важных, а вполне возможно, что и самая важная находилась у него, чему Хранитель был несказанно рад. Потому что портрет посланницы Божьей ему прежде видеть не
Высокий темноволосый мужчина с тонким вертикальным шрамом на правой щеке и холодными серыми глазами встал с красивого чёрного кресла, что было расшито золотистыми нитями, изображающими древние символы и не спеша подошёл к широкому во всю стену столу, на котором располагались под разной величины стеклянными колпаками добытые им потом и кровью (бывало, что и своей) его религиозные сокровища. Их было довольно много, но на столе ещё имелись свободные места.
Здесь были и старинные золотые украшения с талисманами, приносящими владельцам разного вида блага и древние, тронутые зелёной окисью медные чаши с выбитыми на них символами Бога Асазона. Видимо они входили в набор какого-то чайного сервиза, остальные предметы посуды которого, судя по всему, были уже безнадёжно утеряны. Ещё на столе занимал одно из почётных мест длинный блестящий меч, который, если верить легендам, принадлежал одному из рыцарей самого Давалона.
Несколько лет назад этот меч был похищен одним из адептов ордена Ведон из музея в Кубенкотунсе. К этому делу тогда помимо полиции подключились даже сотрудники ФРС, но никто из них не смог опередить Хранителя в поисках пропавшей реликвии, не говоря уже о том, чтобы помешать ему отбить её у адепта Ведона с целью впоследствии ей завладеть. Он был уверен, что ни у полиции, ни у агентов это бы не получилось. А вот ему удалось сделать и то и другое. И теперь меч хранился у него.
Этот меч для Хранителя был очень ценен. Во-первых, потому что это была единственная реликвия, которая имела отношение не к Асазону, а его противнику, а во-вторых, потому что именно этим мечом похититель оставил на его правой щеке тонкий вертикальный шрам перед своей гибелью. От следующего взмаха мечом, который мог стать для него смертельным, Хранитель ловко уклонился, а затем, выбив его из рук похитителя и поймав в воздухе за рукоятку, сам срубил ему голову, проделав это в высшей степени мастерски – с разворотом вокруг своей оси и с точным выпадом. Но самой ценной реликвией для Хранителя теперь была древняя каменная плита.
Для неё место было отведено на самой середине стола. Она лежала под прямоугольной стеклянной крышкой, углы которой остро поблескивали от падающего света висящей над столом яркой люминесцентной лампы, заметно выделяясь среди окружающих её со всех сторон высоких и низких стеклянных колпаков, что были похожи на большие мыльные пузыри. Некоторые из них из-за золотого содержимого посверкивали изнутри тёплыми искорками. От яркого света лампы рисунок на плите выделялся контрастнее, а сама плита казалась не светло-серой, а белой. Как будто она была изготовлена не из камня, а из большой кости какого-то невиданного прежде животного.
Мужчина со шрамом только протянул руки к прямоугольной стеклянной крышке, под которой находилась плита, как вдруг раздалось тихое жужжание поставленного на вибрацию мобильного телефона. Музыку во всех её проявлениях Хранитель не переносил и поэтому для звонка им был выбран именно этот режим. Кроме того он ещё был предпочтительнее тем, что почти не привлекал к себе внимание посторонних. А поскольку Хранитель был человеком практичным, он старался в общественных местах по возможности быть как можно менее приметным. Ему и так хватало того, что на его шрам порой откровенно пялились.
Сунув руку в карман чёрного пиджака, Хранитель вынул из него плоскую трубку сотового телефона и, нажав на нём кнопку соединения, а затем, поднеся его к уху, тихо произнёс: «Да, слушаю». Почти две минуты он молча стоял и слушал, что ему говорил невидимый собеседник, а потом его левая бровь изумлённо изогнулась, после чего мужчина недоверчиво хмыкнул и добавив: «Это мы ещё посмотрим, кто кого сможет опередить», не прощаясь, нажал на другую кнопку, завершив разговор с аналитиком религиозной организации Исмирион, от которого он узнал только что одну очень даже интересную новость, как раз касающуюся Великой Просветительницы.
Дело было в том, что тот самый парень, который нашёл в Зандионе плиту, её не только сфотографировал, но и успел перед своей смертью отправить снимки по электронной почте в Исмирион, где умудрились одну из фотографий пропустить через базу данных. Несмотря на абсурдность данного действия, результат вышел положительный даже на удивление самих сотрудников этой организации, и теперь личность девушки, которая в прошлой жизни являлась самой посланницей Божьей, была установлена. И благодаря звонку осведомителя Хранитель теперь знал, кто она и гдё её искать.
Убрав сотовый телефон обратно в карман, мужчина со шрамом снова протянул руки к стеклянной крышке и, аккуратно приподняв её, отставил в сторону на свободное место между двумя другими реликвиями. После этого он взял в руки плиту и принялся снова её разглядывать с благоговением в глазах. У него теперь имелось для неё множество разных вопросов, и он обязательно их ей задаст, когда на неё выйдёт.
* * *
Джек Харрисон раздраженно бросил на стол только что прочитанную распечатку результатов криминалистической экспертизы, проведённой над остатками фургона, в котором две недели назад заживо сгорела его бывшая напарница Каролина Би’Джей Олисен и, откинувшись на спинку вращающегося кожаного кресла, с шорохом потёр заметно потемневший от проступившей трехдневной щетины подбородок.
Как и следовало ожидать, ничего нового об обстоятельствах гибели Пантеры ему не сообщили. Это была уже третья по счёту экспертиза, на проведении которой он настаивал в надежде разобраться в причинах произошедшей трагедии, но данные результаты ничем не отличались от предыдущих двух. Было ясно, что фургон расплавился от очень высокой температуры, которая была не менее 5000 градусов по Айзеку, но вот чем была вызвана эта чудовищная температура до сих пор так и не выяснили.
По одному единственному предположению её мог вызвать взрыв зажигательной бомбы зергерского производства, но улик доказывающих это не было. Действительно, какие улики могли сохраниться в таком пламени? От Каролины, например, тоже ничего не осталось. Даже костей. Но он ведь знает, что она была в том фургоне во время взрыва. Поэтому им даже похоронить было нечего. Только пустой металлический гроб, что был по патриотическому обычаю обёрнут зелёным эндерлийским знаменем.
Джек раз за разом прокручивал в уме всё, что предшествовало трагической гибели его бывшей напарницы, но никакой зацепки он так и не обнаружил. Расследование этого происшествия зашло в тупик и, похоже, его никак оттуда нельзя было вывести. Даже неоднократно проводимые допросы арестованных грабителей банков не дали никаких результатов. Никто из них, как они все утверждали, даже предположить не мог, отчего это вдруг ни с того ни с сего взорвался их фургон, не говоря уже о том, чтобы ответить на этот вопрос. А вот о самой Пантере они кое-что всё-таки рассказали.