Папа сожрал меня, мать извела меня. Сказки на новый лад
Шрифт:
Ничего особенного в нем не было, скорее виньетка, нежели картина. Девочку изобразили в полный рост, несколько смазанно, будто она сливалась с фоном, похоже на Kinder- und Hausm"archen, [16] да, можно сказать, что портрет походил на иллюстрацию. Обычная девочка, вроде меня. Взгляд угрюмый, волосы обвисшие, немытые, а по лицу и плечам видно, что она недоедает — тоже вроде меня. (Я не пытаюсь оправдаться перед вами или кем бы то ни было еще, ныне или в будущем, а просто отмечаю сходство.)
16
«Детские и семейные сказки» (нем.).
Что-то в портрете этой девочки вернуло
И хотя ощущала себя пробужденной и живой, как никогда прежде, я обнаружила, что меня внезапно одолела печаль. Не знаю, почему, но знаю точно, что, когда мой напарник принес мне мой еженощный черный кофе, я услала его за кувшином черничного вина. И попросила принести чашку в розовый цветочек. Мои нужды вдруг стали настойчивее и изощреннее, и хорошо, что ему удалось найти в кухонном буфете все необходимое для их утоления.
Какое-то время, потягивая вино, я вперялась в портрет угрюмой девочки, смотрела в крошечные ее глаза. Наконец, совершенно удрученная своей неспособностью постичь истинную тайну воздействия портрета (и явно не осознавая, что почти встала), я упала на раскладную кровать. Вернулась своим раздраженным вниманием к маленькой книжке, что нашлась под подушкой. «Просто, неукрашенно», — гласила страница. Остального описания не было, за исключением восклицания энциклопедических масштабов:
ОНА БЫЛА МЕРТВА!
«И я умерла». Вот какие слова пришли мне на ум. Но я тогда мертва не была, и не умерла во многие следующие дни и ночи, что мы прожили вполне счастливо в том лесу с моим напарником — не как муж и жена, но и не как брат с сестрой, и я не могу толком объяснить нашу связь.
Вскоре, конечно, я не могла ни о чем больше думать, кроме девочки на портрете. Каждую ночь мой напарник приносил мне чашку черничного вина, и каждую ночь я пила его, просила еще и размышляла: «Кто она была? Кто я есть?» Ответа я не ждала — нет-нет, я его и не желала. Ибо в изумлении своем находила полное удовлетворение.
И я не удивилась — так привыкла к растерянности, — когда однажды утром проснулась и обнаружила, что портрет исчез; и не только портрет, но и все маленькие священники с птичками со стен. Никакой вышивки, никакой башни, никакого напарника. Никакого черничного вина. Я лежала в какой-то другой маленькой темной комнате, в постели (не на кровати с колесиками). Рядом сидели старуха и врач.
— Бедненькая, — пробормотала старуха. И добавила, что мне нужно мужаться и дела идут неплохо. Вы, конечно, можете себе представить, что старуха и врач немедленно подверглись моему самому большому подозрению — я заподозрила их и про себя, и возмутилась вслух, ибо знала: я не сделала ничего такого, чтобы у меня отняли то, что я научилась любить в той загадочной неволе — или доме. Нет! Мне очень нравилось быть жалкой и затуманенной, чтобы мой напарник носил мне чашки с черничным вином на ночь, а по утрам — кофе и булки. И мне все равно, что булки были такие черствые, что у меня зубы шатались в лунках, как шатался мой мозг или синие птицы по лесу, когда их гнезда разоряют вороны.
Врач жизнерадостно заглушил мои протесты. Он сказал, что прогнозы мои улучшатся только в одном случае: нужно отказаться от всех мрачных мыслей. Он указал на дверь, которую я раньше не замечала. «Ключ от Библиотеки у тебя есть, — сказал он. — Просто выбирай осторожнее, что читаешь».
Я написала эту историю летом, в публичной библиотеке городка в Массачусетсе. Шел сезон рыбалки. Я ехала в библиотеку, детишки в желтых плащах закидывали удочки на мосту, а у их ног стояли полные ведра еще живой рыбы. Но в библиотеке сезон рыбалки царил всегда — там по узловатым сосновым стенам размещались диорамы шхун и сети с морскими звездами. Я уселась за стол напротив старика, решавшего кроссворды. Он действительно будто сошел со страниц «Старика и моря». Я читала По и кое-какие исследования по романам XVII века и сказочным сценам в них. Неким манером близость соленой воды в сочетании с По и немецким языком XVII века перенесла меня в эту историю. Для меня эта сказка — очень архитектурна, вроде ящика Джозефа Корнелла или диорамы, и сочинение ее
— К. Б.
Источники:
Эдгар Аллан По, «Овальный портрет» (версия 1848 г.)
Каролина фон Вольгозен, «Agnes von Lilien» (1798), в переводе Дженнин Блэкуэлл, очерк «German Fairy Tales: A User's Manual. Translation of Six Frames and Fragments by Romantic Women». В сб.: Haase. Donald, ed. «Fairy Tales and Feminism: New Approaches». Detroit, MI: Wayne State University Press, 2004.
БЛАГОДАРНОСТИ
Эта книга делалась много лет. Беседы с Марией Татэр о красоте и опасностях редактирования сказок стали источником вдохновения и благословением феи-крестной — равно как и все ее труды в целом. Я бы не отыскала в «Пенгуине» Джона Сицилиано, если бы Джек Зайпс — мыслитель добрый и крайне щедрый — не направил меня к нему, а он — просто национальное достояние. Когда Грегори Мэгуайра пригласили написать предисловие к этой антологии, он не сомневался ни минуты, и это просто сокровище! Работа Кристен Шэролд из «Пенгуина» в процессе всей редактуры была просто мечтой — всё тщательно, с энтузиазмом и по-доброму; она заслуживает всех благодарностей. И книги этой не существовало бы, если бы мы не встретились с Кармен Хименес Смит после публичного чтения сказок в Ассоциации писателей и писательских программ и не обсудили, какой мы вместе видим такую книгу, что наверняка возникнет когда-нибудь. При сборке этого тома нам требовались дополнительные изыскания, часто — в последнюю минуту: поэтому спасибо вам, Аманда Филлипс, Морган Фэхи и Ханна Винарски, а также Кристофер Чунг из издательства Принстонского университета. Всем участникам этого сборника: знайте, что переписка наша за все эти годы эволюции книги была для меня поучительной, трогательной и глубоко удовлетворительной. Кроме того, книга эта очень многим обязана множеству писателей, как известных, так и нет, прошлым и нынешним, которые поддерживают в самой традиции живой дух; а еще эта книга принадлежит детям, слышащим сказки впервые. Мои студенты и аспиранты на семинарах по волшебной сказке в Университете Алабамы подарили мне возможность побеседовать с новым поколением увлеченных читателей сказок и будущих авторов. Спасибо моей родне, свойственникам и их детям — ваша помощь была неоценима. Издательство Университета Небраски, нынешний издатель «Сказочного обозрения», а также издательство Университета Алабамы, его издатель прежний, — редкие и удивительные гавани волшебных сказок. Кроме того, мне хотелось бы выразить мою глубочайшую благодарность и восторг Марии Мэсси и Джону Сицилиано, которые отнеслись к моей сказочной мании бережно. И, наконец, Брент и Ся — вы моя сказочная семья, исполненная блаженства.
— К. Б.
Спасибо Кейт Бернхаймер. Ее изысканное видение возможности этой книги и ее способность аранжировать столь масштабное предприятие внушают почтение. Кроме того, хотела бы поблагодарить Эвана Лэвендер-Смита, который очень помог мне в этом проекте, а также Софию и Джексона за то, что давали маме поработать. Еще спасибо Дилану Рецингеру за помощь в последнюю минуту; ну и, наконец, — самим авторам, прошлым и настоящим, которые своими трудами приносят нам такую радость.
— К. Х. С.
ОБ АВТОРАХ
Наоко Ава (1943–1993) — писатель-лауреат, автор современных сказок. В детстве читала сказки братьев Гримм, Андерсена и Гауффа, а также «Тысячу и одну ночь». Получила степень бакалавра по японской литературе в Японском женском университете. «День первого снега» впервые опубликован на английском в сборнике «Лисье окошко и другие рассказы», 2010 г.
Ким Аддоницио — автор нескольких поэтических сборников, включая «Люцифер в „Свете звезд“», а также романов «Маленькие красотки» и «Сны мои на улице» и сборника рассказов «В коробке, называемой Наслажденье». Рассказ «С тех пор и до скончания их дней» впервые опубликован в «Сказочном обозрении: Синий номер», 2006 г.