Папенькина дочка
Шрифт:
Я выглядел, наверное, непрезентабельно. Отдышавшись на крыльце Дома культуры, мы вошли вовнутрь. Виктор встретил нас на пороге. Он крепко пожал мне руку и сказал:
— Иди, она там в зале! Я думаю, тебя ждет — оглядывается. Всего уже «обмусолила». Дырку на мне протерла. Взгляд у нее недоуменный, будто спрашивает: «Где твой товарищ?»
Я быстро «прошелся» глазами по залу, встретился со своей зазнобой взглядом и улыбнулся. Девушка была не одна. Она сидела недалеко от оркестра рядом со своей подругой Полнушкой. Я решил, как только будет медленный танец, тут же ее приглашу. Мне пришлось долго его ждать. Я был весь в нетерпении,
— Ни чего себе! Как она могла? — негодовал я. Раньше, он мне на глаза никогда не попадался, и вот представьте… — Я, демонстративно резко взглянул на нее, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел в другой конец зала. Ко мне тут же подбежал мой друг Виктор.
— Ну, вот и все — окончилась любовь! — сказал он, — заглядывая мне в глаза. — Опоздал ты. Я же тебя сколько раз предупреждал, а ты не хотел мне верить. — Он помолчал, а затем, хлопнув меня рукой по плечу, взбодрился:
— Слушай, давай мы этому прыщу, как следует, накостыляем. А ты не лезь, будь в стороне. Договорились?
— Нет-нет, что ты! — отказался я. — Зачем все это? Она после со мной вообще не захочет разговаривать. Ты, прав в одном, что мне не нужно было тянуть — красивых, сразу уводят.
От огорченья я чуть не ушел с танцев, но удержал меня Михаил Крутов. Он посоветовал пригласить подругу моей зазнобы — Полнушку.
Я заметил, на девушке новое ситцевое платье. Для кого-то она его одела? И решил, пусть будет для меня.
За спиной я услышал язвительный голос товарища:
— Раз не хотела дружить с таким парнем, пусть теперь помучается, покусает локти. Будет знать!
Во время танца я чувствовал себя уверенно. Благодаря уроку, преподанному мне Виктором, у меня получалось неплохо. Девушка тут же без всякого стеснения назвала мне свое имя:
— Я, Татьяна, — сказала она. В ответ я лишь кивнул головой, говорить не хотелось. — Можно, я к тебе буду обращаться по имени? — спросила она. — Я снова кивнул головой, но не представился.
— Андрей! — услышал я ее голос. Моя новая знакомая — Полнушка, не молчала. Я слушал ее и недоумевал: откуда, откуда она столько обо мне знает? Друзья не могли проболтаться. Я был известен благодаря своим родителям, возможно, этого было достаточно.
Из-за обиды на свою любимицу я принялся уделять Татьяне максимум внимания, на какое был способен, при этом не забывал бросать взгляды и на ее подругу. Парня уже не было. Он куда-то ушел, и это меня радовало. Испугался меня вот и ушел.
Моя партнерша мне стала не нужна. Я явно скучал по своей зазнобе. И как после оказалось, она также была ко мне неравнодушна, так и бросала на меня взгляды.
— Держись! — шепнула мне вдруг Татьяна, — твоя идет. — Она так и сказала: «твоя».
Наверное, мое поведение возымело действие. Я не мог поверить. Девушка подошла к нам и неожиданно у многих на глазах оттолкнула свою подругу:
— Поезжай ты лучше домой, а не крутись возле моего парня! — сказала она, а затем, уже глядя мне прямо в глаза, выдала:
— Пошли, выйдем. Я хочу с тобой поговорить. — Она была настроена решительно. Лицо у нее было серьезным. Серьезнее не бывает. Такого я у нее после никогда не видел даже в тяжелые минуты испытания нашей любви.
Михаил Крутов танцевал. Виктор Преснов сидел без дела. Я, представ перед ним, не удержался и кивнул в сторону Татьяны. Он меня понял, встал и послушно пошел к девушке.
— Если что? Мы, здесь рядом, — сказал он. — Зови нас на подмогу!
Моя красавица вышла из танцевального зала в коридор, нашла укромное место возле раздевалки и остановилась. Я подошел к ней. Она посмотрела на меня, слегка помялась, подыскивая слова:
— Ты подумал, что у меня есть парень? — спросила девушка. — Так?
— Да! — ответил я.
— Это мой брат! — сказала она. — Он просто дурачился. Тебя хотел достать. Он на машзаводе работает. Если хочешь знать мой брат женатый человек. У него даже ребенок есть. Неделю назад родился. Я поэтому и не ходила на танцы. Помогала ему и Надежде — его жене. Правда, моя помощь этой Надежде оказалась не очень уж и нужна. У моего брата такая родня, что лучше не связываться… Да, что говорить мой брат сам после рождения ребенка — ей этой родне больше не нужен. — Девушка замолчала. Через мгновенье я снова услышал ее мягкий голос:
— Я, учусь в индустриальном техникуме, — сказала она, — и ты учишься. Я знаю. На выходные дни вместе с подругой или братом я уезжаю домой. Здесь недалеко. — Она подняла глаза, и лицо девушки засветилось.
— Меня зовут Света! — она тут же быстро подала мне руку. Я взял ее.
— А тебя как зовут? — спросила девушка.
— Ты же знаешь? — сказал я, и, не дожидаясь ее реакции, ответил:
— Я, Андрей! Асоков Андрей!
— Ну, вот мы и познакомились! — улыбнулась Света, и я невольно улыбнулся ей в ответ.
— Я живу в общежитии, — и девушка назвала мне номер комнаты. После добавила: — Приходи в гости. Я буду тебя ждать. В комнате я живу не одна, с подругами. Одну — Татьяну ты уже знаешь. С другой — Валентиной познакомишься позже. Если, конечно, придешь.
Во время разговора к нам подошел тот самый парень, который сидел у Светланы на коленях.
— Алексей, — обратилась к нему девушка. — Это, Андрей! Познакомься.
Я подал ему руку.
— Зоров! — сказал парень.
Этот самый Зоров был на вид лет тридцати. Армия у него была, как и у меня позади. Однако, кроме выправки она Алексею ничего не дала. Его рукопожатие оказалось слабым. Эта самая слабость возможно и явилась причиной того, что в будущем Зоров не смог выдержать те испытания, которые вдруг обрушились на его голову — не только физически, но и душой. Я был другим человеком — целеустремленным, этим, наверное, и понравился Светлане.
Два года армии я «крутил баранку» — это благодаря отцу. Он мечтал водить автомобиль, но так и не нашел возможности пойти выучиться, а вот меня в свое время толкнул на курсы шоферов, в ДОСАФ, были такие добровольные организации содействия армии и флоту. Однако, чтобы там не говорили легко мне не было. Попал я в строевую часть и там получил хорошую практику — стал настоящим мужчиной. Я был патриотом своей родины и служил с такими же парнями. Тяготы службы меня не сломили. Армия меня закалила, сейчас ее боятся, как черт ладана, прячутся — все делают, чтобы не пойти. В наше время, такого не было. Положение в стране было иным. Мы защищали общее добро, государственное — оно исчислялось миллиардами рублей, а сейчас богатеев, хранящих доллары в иностранных банках и готовых в любой тяжелый момент для страны покинуть ее, предать.