Папенькина дочка
Шрифт:
«Спорт — это хорошо, но зачем ты так выкладываешься. Все, должно быть в меру, — часто говорила мне мать. — Я не хочу, чтобы мой сын — молодой парень калечил себя — тянул жилы ради каких-то званий, призов и медалей».
Отца беспокоило то, что занятия легкой атлетикой забирали у меня все время, и я не мог гулять с девушками. Я часто от него слышал:
— Андрей, я тебя никак не пойму? Ты же мой сын. Я в твои годы уже был женат. Посмотри на меня. Женщины вокруг меня как пчелы крутятся. Но я ведь старый, а ты? Ты, что монах?
Что я мог ответить? Ничего. Правда, отец не договаривал. Я знал о его первой женитьбе — Николая Валентовича напоили
Мой друг Преснов меня буравил глазами. Я отводил взгляд, дергал головой, пытаясь его стряхнуть. Ничего не помогло.
— Асоков! Я, к тебе с просьбой, — сказал он. — Ты знаешь Михаила Крутова. Я чуть, что к нему. Сегодня он занят, а мне позарез нужно быть на танцах. Я, тебя, никогда не просил. Сейчас прошу! Танцы — это та же физкультура. Немного развеешься. Тебе это не помешает. Ты вон как гири толкаешь! — Я молчал. Преснов всматривался в мое лицо, ловил мой взгляд.
— Ты, пойми, я не собираюсь тебя втягивать ни в какие конфликты, — сказал мне друг. Не беспокойся, драться тебе не придется. Мне нужно лишь твое присутствие. — И я дрогнул. Наверное, из-за того, что за спиной невольно ощущал присутствие матери. Она в любую минуту могла предстать передо мной и сказать: «Иди сынок! Иди!». Слова друга: «Я, тебя, никогда не просил, сейчас прошу!» — также возымели на меня свое действие и я немного попиравшись, дал «добро».
Одно время я ходил на танцы. Не много, раза два-три, но это сразу же после возвращения из армии. Затем я поступил в техникум, познакомился с Олегом Анатольевичем и на этом мои «гулянки» окончились. И вот после значительного перерыва я вновь отважился рискнуть.
На танцы мы отправились ни сразу. Я вначале поужинал, затем принялся подбирать одежду. Она у меня была спортивного покроя и к данному мероприятию не очень подходила. Мне пришлось долго копаться в шифоньере, я бы так и не выбрал подходящую, но мать помогла:
— Сынок, надень брюки, рубашку и свитер. Брюки прежде отгладь. Да и не забудь сапоги — они должны блестеть, как у отца!
Мой отец Николай Валентович любил наряжаться. Одежда у него была безукоризненной. Мать это связывала не только с работой, но и с тем, что его словно магнитом тянуло к слабому полу. Шикарные костюмы, рубашки, особенно галстуки, помогали отцу быть с этим самым полом «на высоте», вести себя свободно, без стесненья. Я с ним сравниться не мог. Отец часто предлагал мне отправиться в столицу и как следует приодеться, но я был равнодушен, отказывался. Мне было достаточно того набора, который однажды второпях я купил себе вместе с матерью в нашем местном универмаге после возвращения со службы в армии. Сейчас я мог винить только себя. Размышлять долго, не было времени. Я оделся, как мне велела мать, и предстал перед зеркалом. В нем я увидел какого-то напыщенного парня. Мне мой вид не понравился.
— Мам, посмотри на меня, — спросил я, — ну, разве вот так будет хорошо? Ты согласна меня отпустить? — я, нарочно неуклюже, повел большими широкими плечами.
— Да, я тебя отпускаю, — улыбнувшись, ответила мать.
Я не удержался и задал ей провокационный вопрос:
— Ты хочешь, чтобы я был похож на отца?
Мать с моим отцом Николаем Валентовичем намучилась. Он, как считала она, ни одной юбки не пропускал.
— Нет, не смей! — неожиданно громко выкрикнула мать, затем, взглянув на моего товарища, чуть мягче добавила:
— Иди уж! — и подтолкнула меня к двери. Мне ничего не оставалось — пойти на танцы.
На улице была поздняя осень, лежал снег. Я, надел пальто, на голову шапку и, конечно же, не забыл — начистил сапоги. Закрывая за собой дверь, я мельком заметил, что мать расстроена, хотя она и с одобрением посмотрела на моего друга. Ее довольство заключалось в том, что Виктор Преснов сумел меня расшевелить — вытянул в свет, на люди. Нет, она не верила в то, что я стану таким как мой отец, иначе бы не отпустила.
Дом культуры машиностроительного завода находился в большом старом здании, распластавшемся на пригорке среди могучих тополей городского парка. Он стоял на соседней улице, недалеко от дома, и я решил — ладно немного потолкаюсь с товарищем, ничего страшного не произойдет, затем прогуляюсь по свежему воздуху и на боковую.
Танцы начинались в восемь вечера. Отец приезжал домой часов в девять-десять, а порой и позже. У меня было желание вернуться до его приезда.
Отец работал в Москве в каком-то министерстве. У него была служебная машина. Однако он от домашних это обстоятельство скрывал, пользовался ею, не утруждая водителя: часто отпускал его; если ехал домой, то лишь до городка, а после добирался на маршрутном автобусе или же пешком.
— Уж шибко дорога длинная, — коверкая слова, виновато улыбаясь, оправдывался он перед Любовью Ивановной.
— Знаю я тебя! — отвечала мать. — Дорога здесь ни причем. Снова у какой-нибудь финтифлюшки задержался?
Я часто слышал, как соседки за спиной у матери «перемывали косточки» Николая Валентовича. Любовь Ивановна была не первая и даже не вторая женщина в его жизни. У нас не раз случались конфликты, способные разрушить семью. Мать все делала для ее сохранения.
Однажды и я сыграл в том не последнюю роль. Из детства мне памятен один эпизод. С одной стороны я и мать, с другой у порога — отец, незнакомая странной внешности женщина с чемоданом и тоненькая хрупкая девочка.
Я тогда не понимал происходящего, да и сейчас оно для меня покрыто тайной, однако мне четко слышится шепот матери:
— Сынок, хочешь, чтобы папка нас не бросил, возьми прут и отлупи девочку. Дай ей как следует, чтоб она закричала: «Домой хочу! Домой!» — Пусть они уезжают без твоего папки.
Я выполнил требование матери, хотя и был меньше девочки — заставил ее плакать. Отец не уехал. А может быть он, и не должен был уехать — все это мои фантазии, выдумки — сон?
С танцев я возвратился поздно. Отец меня опередил. Я задержался, и все из-за девушки. Она мне попалась на глаза случайно, ее я вырвал из массы танцующих пар, и долго, не отрываясь, следил за ней взглядом. Девушка танцевала со своей подругой. Странно им девчонкам это делать позволялось. Нам ребятам нет. Сразу бы подняли на смех.
Трудно было сказать, что мне в ней понравилось — не знаю. Стоило мне заглянуть в ее зеленые глаза, и я был заворожен. Девушка обладала силой. Нет — не физической. Это было что-то другое. Она вела себя гордо, независимо, с достоинством. С ребятами не танцевала, отказывала им — искала своего единственного, как я узнал после — меня.
Танцы окончились. Я неторопливо направился к выходу. Передо мной мелькнул профиль зеленоглазой красавицы. Она о чем-то живо говорила, подруги, следовавшие за нею, внимательно слушали. Я уже был готов подойти к девушке, но меня отвлек неожиданно появившийся в Доме культуры, Крутов и разрушил мое намерение.