Папина дочка
Шрифт:
И я сам - растерянный, разбитый, совсем без брони, простой и дурак вообще сейчас!
Она дрожит...
Срываю с плеч куртку. Быстро накидывая на неё.
– Пойдём в машину. Верну тебя папе.
– Ногу подвернула...
– шепчет она.
Поднимая, усаживаю её на капот глубже. Присев, расшнуровываю её стрипы. Стягиваю с ног.
Сжимаю ладонями щиколотку.
– Здесь?
– Угу…
– Всё вылечим, обещаю.
Открыв дверь тачки на переднем сиденье, закидываю обувь внутрь.
Возвращаюсь, поднимаю её на руки и несу. Мы зависаем глаза в глаза. Она наконец-то успокаивается рвано выдыхая.
Ну всё, отпускай ее, Шмель. В тачке тепло, пусть согреется…
Она с ногами садится на сиденье, пряча тут же свои возмутительно красивые колени под полами шарфа.
Отвожу взгляд.
– Папе позвони... Я сейчас, минуту...
Достаю сигарету трясущимися пальцами. Затягиваюсь, пытаясь осознать масштаб пиздеца. Сжав переносицу, качаю головой.
Поворачиваюсь на звук сирен. В тупик залетают две ментовские тачки с мигалками.
Ну ты попал, Шмель... Прощайте почки. И, возможно, зубы.
Вынимая изо рта сигарету делаю пару шагов назад, сразу сдаваясь, поднимаю руки.
Тут лучше не сопротивляться. Дубинками захерачат.
– Спокойно!
– рявкаю я.
– Не сопротивляюсь.
Но меня всё равно, не разбираясь, пиздят и ломают так, словно я не просто девочку увёз, а дочку генерала, не меньше. Закрываю лицо...
– Хватит! Ну, пожалуйста, хватит!
– слышу крик Лизы.
От очередного удара по кумполу отключает.
Глава 6 - Привет, стокгольмский
Это всё страшный сон какой-то...
Я с ужасом смотрю, как волокут этого парня в отключке и беспощадно швыряют в машину.
Ненормальные.. а если у него кровоизлияние? Он же может просто не встать никогда! Он же не сопротивлялся! Зачем?!
Ловлю себя на мысли, что сержусь я на него только за папу. А вот все, что нажестил со мной, удивительным образом эмоционально стёрлось, когда его рубильник переключился. Все мгновенно перевернулось с ног на голову. И словно другой человек совсем... И вот эти руки его ласковые, губы... И взгляд испуганный и глубокий, словно внутрь смотрящий... И то, что позволил, ни слова не сказав, отбить ему щеки… И вот после этого, наверное, я почувствовала себя максимально безопасно рядом с ним.
– Елизавета Александровна, Вы в порядке?
– подбегает ко мне папин подчинённый.
Поймав взглядом мои голые ноги в сетке, прокашливаясь, отводит взгляд.
– В порядке!
– хмуро бросаю я.
– Вы зачем его так?!
– Так... Майор приказал принимать жестко.
Ругаясь, натягиваю ботильоны.
– Нельзя так с людьми!
– Это, Елизавета Александровна, с майорами так нельзя. А тем более с их дочками, - курят и недобро усмехаются они.
– Вышла ошибка!
Он с Жанной меня перепутал? Наверняка… От этого неприятно.
Выключаю зажигание, забираю ключ. Ставлю машину на сигнализацию.
Хромая, иду на место, где избивали моего похитителя.
Там кровь... И лежит портмоне.
– Господи... Беспредел какой.
– Беспредел на беспредел, - пожимает плечами дежурный.
Первая машина с парнем уезжает. Вторая ждёт меня.
Поднимаю с асфальта портмоне.
– Салфетку дайте, - требую я.
Хмурясь, вытираю от крови и грязи бумажник.
Чувствую, как сверлят взглядами мой зад. Гробовая тишина. Терпеливо вздыхаю.
Заглядываю внутрь бумажника. Деньги, карточки, права.
"Роман Олегович Шмелёв".
Рома, значит.
На фото он чуть помладше - поджимая губы, прячет улыбку и чуть хмурит брови, словно хочет казаться старше и серьёзней. Нос с легкой горбинкой, дерзкая линия челюсти, красивые брови, наглый взгляд…
Ну попал ты, Рома!
В кармане его куртки звонит телефон. Вынимаю. "Яша". Может, это кто-то из близких?
Сухо объясняю, что у Романа большие неприятности с полицией. Называю адрес, куда везут. И прошу, чтобы этот Яша сообщил срочно родителям.
Убираю в куртку и ключи от машины, и телефон, и кошелек. Пальцы нащупывают что-то. Вытаскиваю. Презерватив!
– Оу!...
Перед глазами тут же неконтролируемо визуализируется картина, как он надевает его куда положено, раскручивая на внушительного размера… Зажмуриваюсь, словно вижу это наяву и смогу так прекратить видение.
Ощущаю, как вспыхивают щеки.
Озабоченная!
Быстрее кладу на место. И вообще, эта находка почему-то щелкает в моей голове раздражением к нему. Дурак ты, Рома! Наворотил...
По дороге попадаем в небольшой затор из-за аварии.
Менты косятся на мой внешний вид.
– Это сценический образ!
– закатываю я глаза.
– Меня с репетиции... похитили.
Запахиваю плотнее куртку Романа.
– Ааа...
– бормочут, снова отводя взгляды.
Капец... Похитили! Это какая статья?
Вдыхаю аромат мужского парфюма на воротнике. Он густо смешан с запахом тела хозяина и легким оттенком запаха сигарет. И от этого голова кружится... до мурашек и пронизывающего до судорог в животе ощущения. Поспешно отрываю свой нос от ворота его куртки.
У тебя что-то с головой, Иштарова! Может, вспомнишь, что он тебе рычал в лицо? Это про “трахались”? Так уши мои заложило… Понятия не имею, в каком это было контексте.
За тобой орда нормальных парней бегает, а ты куртку этого неадеквата нюхаешь? Почему? У других туалетная вода не хуже. Может, и не хуже. Снова втыкаюсь носом в воротник, сумасшедшие бабочки в животе, вспорхнув, присаживаются всей ордой куда-то в одну сладко ноющую точку. Боже…
– А кого Вы играете, Елизавета Александровна?