Папство и крестовые походы
Шрифт:
Известия о самых незначительных осложнениях, которые происходили у паломников на Востоке и которые были неизбежны в условиях анархии, царившей там в период распада сельджукской империи, умышленно раздувались до огромных размеров. Папство пользовалось слабой осведомленностью Западной Европы о том, что происходило на Востоке, для дезинформации католического мира. По словам Каэна, Рим выдавал катастрофу, постигшую Византию, за бедствия, якобы переживаемые вообще восточным «христианством» [15] .
15
Это и другие положения, по-новому представляющие значение
Сельджукское завоевание послужило предлогом к подготовке войны Запада против Востока якобы во имя религии лишь постольку, поскольку оно нанесло удар Византии, давно являвшейся объектом вожделений римской курии. Дальнейшее распространение сельджукских завоеваний в 70—80-е годы в Передней Азии и происходившее одновременно с ним раздробление державы Малик-шаха открыли перед папством не только возможность добиваться претворения в жизнь своих старых антивизантийских планов, но и позволили римской курии значительно расширить ее экспансионистские устремления при помощи заведомой лжи об угрозе «христианству» со стороны сельджуков.
Дипломатия папы и Византия. Планы Григория VII в полной мере воскресил его второй преемник — Урбан II (1088—1099). И не просто воскресил, но и дополнил: все Восточное Средиземноморье должно было, согласно его намерениям, стать объектом эксплуатации римско-католической церкви. Вместе с тем Урбан II детальнее, чем Григорий VII, обставил эти планы внешними аксессуарами религиозного характера. Трудности, которые переживала Византийская империя в то время, облегчили папству его задачу.
В начале 80-х годов нормандцы, предводительствуемые Робертом Гвискаром, продолжали захваты в европейских провинциях империи, наводя страх на Константинополь. Новый византийский император Алексей I Комнин (1081 —1118), пустив в ход и силу оружия, и хитроумную византийскую дипломатию, устранил нормандскую опасность.
Но в это время тучи стали сгущаться на севере и на востоке. Против Византии восстали страдавшие от налогового гнета славянские поселенцы придунайской Болгарии. Они призвали на помощь кочевников-печенегов.
В 1088 г. печенеги нанесли Алексею Комнину тяжелое поражение при Силистре. Они разорили Адрианополь и Филиппополь, дошли до стен столицы. В это же время над Константинополем нависла непосредственная опасность и со стороны сельджуков. Эмир Чаха, обосновавшийся на западе Малой Азии (в Смирне) и на некоторых островах Эгейского моря, снарядил флот против Константинополя. Чаха завязал переговоры с печенегами. Был выработан общий план наступления печенегов и сельджуков на столицу империи.
В этот критический для Византии момент папство, как и полтора десятка лет назад, снова сделало попытку оказать на нее нажим. Послы Урбана II, отправленные в Константинополь в начале 1088 г., сделали Алексею I представление по поводу того, что в Византии якобы принуждали латинян (католиков) отправлять церковную службу по греко-православному обряду. Алексей Комнин ответил папе в примирительном тоне. Он даже согласился для видимости на уступки Риму. Был определен срок созыва в Константинополе церковного собора, на котором предполагалось урегулировать спорные догматические и обрядовые расхождения католической и православной церквей. Завязались переговоры об унии.
Правящие верхи Византии на словах изъявляли готовность к примирительному решению богословских распрей Рима и Константинополя по весьма простой причине. Империи угрожала серьезная опасность. Натиск тюрок (печенегов и сельджуков) буквально захлестнул Византию Оказавшись в кольце врагов, Алексей I искал союзников.
В 1090—1091 гг. византийский император обратился с посланиями к государям и князьям Запада: Византия просила военной помощи. Были направлены послы и к папе римскому, на которого Алексей Комнин возлагал определенные надежды. Ему нужно было пополнить армию империи. Запад и до этого поставлял немало наемников в греческие войска. Это были нормандцы, скандинавы, англосаксы и другие. Теперь Константинополь особенно нуждался в такого рода наемниках. Рим мог оказать Византии существенную помощь в привлечении заемных отрядов. Этим объясняется кажущаяся уступчивость греческого правительства папству в переговорах об унии. Но целиком полагаться на папу было невозможно: притязания курии на главенство давно были известны в Константинополе. Ведя переговоры с Римом и соблазняя западных феодалов надеждами на грабеж восточных стран, византийское правительство принимало и другие, более верные меры для прорыва сельджукско-печенежского окружения. Против печенегов были брошены новые союзники Византии — половцы.
В конце апреля 1091 г. с печенегами было покончено: флот эмира Чахи не успел прийти им на выручку. Вскоре удалось избавиться и от самого Чахи. Алексей I натравил на него нового никейского султана — Килидж-Арслана, который умертвил Чаху во время пира. Так, действуя то военной силой, то интригами и подкупом, Алексей I в конце концов избавился от страшной опасности, грозившей Константинополю. Византия сумела вернуть под свою власть ряд прибрежных пунктов в Мраморном море, острова Хиос, Самос, Лесбос. Сельджуки были потеснены. Теперь не для чего было заигрывать и с Римом. Переговоры об унии оказались безрезультатными. К досаде Урбана II Византия практически не пошла на уступки курии. Намечавшийся собор не состоялся, религиозные разногласия оставались неурегулированными.
Феодалы приходят в движение. Урбан II собирается предпринять решительные меры. Обращение Византии за помощью на Запад не прошло бесследно. Оскудевшее западное рыцарство и феодальные магнаты давно искали подходящего объекта для грабежа, устремляясь то в Испанию, то в Италию и Сицилию, то на Балканы и даже в Малую Азию. Восток, более развитый в экономическом отношении, чем Запад, казался им источником великих богатств и невиданной роскоши. С жадностью смотрели сеньоры на богатейшие восточные страны, откуда шли всевозможные ценные товары. Рассказы паломников, возвращавшихся из Иерусалима и Константинополя, рисовали воображению великолепные храмы и дворцы восточных городов, роскошь, в которой купались византийские и арабские богачи. О чудесах восточных стран складывались легенды, которые бродячие певцы-сказители разносили по рыцарским замкам. И вот теперь эта лакомая добыча уплывала в руки сельджуков!
Мысль об этом особенно тревожила нормандцев, утвердившихся на юге Италии и на островах Средиземного моря. Они уже десятки лет были непосредственно связаны с Византией — и в качестве пиратов-торговцев, и в качестве наемников-воинов. Кто мог лучше их оценить богатства Константинополя? К тому же иные нормандские вожди, из числа предводителей византийских наемных отрядов, зная о слабости империи, пробовали даже осесть в ее восточных областях самостоятельными князьками.
Участь Византии беспокоила и многих других князей и рыцарей на Западе, которые лишь ждали момента, чтобы кинуться на богатства греческой империи. Следует иметь в виду, что для западных сеньоров, мало знакомых с географией, весь Восток — это были земли византийского императора. Нельзя было допустить, чтобы они достались «нехристям» — сельджукам.
Папство, преследуя свои цели, постоянно имело в виду интересы господствующего класса: оно не упускало из своего поля зрения завоевательных тенденций, все более усиливавшихся среди рыцарства и феодальных верхов. В 70-х годах Рим уже пытался дать выход этим воинственным настроениям, направив против сельджуков, якобы для спасения Византии, элементы, опасные для крупных феодальных землевладельцев. Обстановка, сложившаяся к началу 90-х годов, оказалась как нельзя более подходящей для приведения в действие тех пружин, которые курия пробовала завести 20 лет назад.