Папство и крестовые походы
Шрифт:
Навязать главарям крестоносцев вассальные узы оказалось делом нелегким. Когда французско-немецкое ополчение Готфрида Бульонского зимой 1096/97 г. подошло к Константинополю, возник серьезный конфликт с Византией. Готфрид Бульонский уклонился от ленной присяги императору. Алексей Комнин, отбросив на время дипломатию, применил военную силу: он оцепил печенежской конницей лагерь герцога. В первых числах апреля произошла открытая стычка императорских отрядов с лотарингцами: лучники Алексея I засыпали их тучей стрел. Отряд крестоносцев оказался изрядно потрепанным. Готфрид Бульонский был вынужден уступить и стать ленником византийского императора. После этого Алексей Комнин поспешил переправить лотарингское рыцарство через Босфор. Он старался не допустить, чтобы все крестоносные ополчения в одно и то же время явились в Константинополь: скопление варварской рати в столице могло помешать его замыслам.
Греческий император особенно опасался приближавшегося к столице войска исконного врага
Как раз в это время в Константинополь явилось внушительное ополчение Раймунда Тулузского; затем спали прибывать и другие рыцарские отряды. У Константинополя сосредоточились значительные силы вооруженных паломников. Греческая столица переживала тревожные дни. Нередко происходили столкновения между греками и крестоносцами. Византийской аристократии западные рыцари казались дикарями. Своим поведением они как бы старались оправдать эту репутацию: держали себя грубо, вызывающе, заносчиво. Анна Комнина дает весьма нелестную характеристику титулованным мужланам, прибывшим с Запада. Пригороды Константинополя подвергались разграблению. У местного населения отбиралось продовольствие для прокормления всей этой необыкновенно прожорливой и, по большей части, далекой от аскетического настроения массы людей.
А тем временем Алексей Комнин, льстя одним, всячески задабривая и одаривая других, скрывая свои страхи и опасения, требовал от главарей клятвы в том, что все города и земли, которые крестоносцам удастся отвоевать у сельджуков, будут возвращены Византии. Многие не сразу соглашались удовлетворить это требование. Чувства христианского бескорыстия были достаточно чужды этим «борцам за веру христову».
В конце концов дипломатическое искусство византийцев взяло верх. Почти все предводители крестоносцев стали вассалами греческого императора по тем владениям, которые им должны были достаться в результате победы над «погаными»; почти все они принесли по западно-феодальному обычаю соответствующую присягу Алексею Комнину. Впрочем, иные не пожелали даже этой, ни к чему не обязывающей формальностью прикрыть свои корыстные захватнические намерения на Востоке. К их числу принадлежал Раймунд Тулузский. Он отказался подчиниться константинопольскому императору. Граф Сен-Жилля заявил, что он взял крест не для того, чтобы самому стать господином, и не для того, чтобы сражаться за кого-либо другого, кроме того, ради которого он оставил свои земли и богатства, то есть бога. На самом деле этот провансальский сеньор просто не был столь изворотливым, как его будущий соперник — Боэмунд Тарентский. Последний, между прочим, пытался даже сам уговорить Раймунда IV принести вассальную присягу императору. Нормандец, видимо, рассчитывал таким путем завоевать доверие Алексея Комнина. Но его вмешательство не помогло. И даже попытка императора проучить провансальцев, как это было сделано раньше с лотарингцами, т. е. организовать нападение византийских войск на рыцарей Раймунда, не увенчалась успехом. Граф Тулузский, который, по выражению одного немецкого историка, был благочестив, как монах, и жаден, как нормандец, опасался, что присяга императору лишит его земель, ради приобретения которых он и отправился на Восток. В конце концов Раймунд IV согласился принять лишь довольно неопределенное обязательство, заявив, что ни он сам, ни его люди «не нанесут ущерба императору». Это, конечно, не была присяга вассала сеньору.
Весной 1097 г. одно за другим рыцарские войска были переброшены в Малую Азию. Начался длительный, продолжавшийся свыше двух лет поход к Иерусалиму.
Впоследствии его описали многочисленные западноевропейские (или, как их обычно называют, латинские) хронисты [23] . Среди них были и рыцари, сами участвовавшие в войне с «неверными» (вроде анонимного автора «Деяний франков»), но большей частью летописцами похода выступали церковники. Некоторые из них тоже являлись его участниками (Раймунд Агильерский, Фульшер из г. Шартра), другие — только современниками, передававшими ход событий на основании рассказов тех, кто вернулся домой, или знавших об этих событиях из других источников (Эккехардт Аврейский и др.). Многие сочинения, написанные «по горячим следам», перерабатывались в более поздние времена церковными писателями, по тем или иным причинам интересовавшимися первым крестовым походом (Вильгельм Тирский, например, описал первый крестовый поход в конце XII в.).
23
Их
Так на Западе возникла обширная литература о походе феодалов на Иерусалим. К сочинениям хронистов примыкает и рыцарский эпос — «Песнь об Антиохии» и другие произведения, воспевающие различные «подвиги» крестоносцев. Хотя этот эпос окончательно сложился много позднее крестового похода, и эпические произведения — это скорее поэмы, чем исторические сочинения в строгом смысле слова (слишком уж много в них поэтического вымысла, а подчас и сказочной фантазии), все же и эти памятники сохранили немало ценных сведений о крестовом походе.
Вся эта литература, однако, рисовала его в общем довольно однобоко: в хрониках и других произведениях, созданных на Западе, отчетливо чувствуется и западная точка зрения.
Иначе изображались события рыцарского похода писателями восточных стран. Здесь, на византийско-арабском Востоке, вокруг первого крестового похода сложилась своя литературная традиция. То, что ускользало из поля зрения латинских авторов или о чем они не желали распространяться, дабы не бросить тень на «дело божье», совсем по-иному представлялось образованным людям Востока. И надо отдать должное этим писателям: они судили о западных завоевателях более объективно, чем их собственные летописцы. Историку необходимо поэтому принимать в расчет и то, что сообщают гречанка Анна Комнина, армянские и сирийские историки XII в. (Матвей Эдесский, Михаил Сириец), а также арабские писатели этого и следующего столетий (в XII в. — Усама ибн Мункыз и Ибн аль-Каланизи из Дамаска, в XIII в. — Камаль ад-Дин, автор «Хроники Алеппо», Ибн аль-Асир и многие другие хронисты).
Вот как рисуется история большого крестового похода на основании многочисленных латинских и восточных источников.
Крестоносцы в Малой Азии. Первая битва с сельджуками была за Никею, столицу султана Килидж-Арслана. Рыцарские отряды, один за другим подошедшие к Никее, уже в мае 1097 г. приступили к ее осаде. Сам Килидж-Арслан, как об этом рассказывает Матвей Эдесский, воевал в то время с одним из сельджукских эмиров далеко в Каппадокии. Он был застигнут врасплох известием о нападении крестоносцев на Никею и не успел перебросить армию для защиты города. В июне крестоносцы предприняли общий штурм Никеи. В нем участвовали и византийские войска (ими командовал Михаил Вутумит): флот [24] и сухопутные силы. Они были посланы Алексеем I якобы в помощь крестоносцам, а на самом деле — для ограждения византийских интересов.
24
Греческие суда были волоком перетянуты из Никомидии в озеро, примыкавшее к Никее с юго-западной стороны.
Закончилась эта битва неожиданно.
Осада шла успешно для крестоносцев. В разгар ее, в тот момент, когда рыцари уже собирались вскарабкаться на стены города, греческие части, к удивлению осаждавших, были кем-то впущены город, и тотчас ворота его заперты перед крестоносцами. На башнях Никеи сразу же были подняты византийские флаги.
Дело в том, что Алексей Комнин, хорошо понимавший цену вассальным обязательствам вождей крестоносцев и боявшийся, что, взяв Никею, воины христовы не выполнят условий договора с Византией, сумел за их спиной сговориться с командованием никейского гарнизона: сельджуки обязались сдать Никею в руки Михаила Вутумита, что и было сделано. Греки, таким образом, вероломно, с точки зрения западных рыцарей, овладели городом. Крестоносцы, возлагавшие большие надежды на богатую добычу, были обмануты в своих ожиданиях. Впрочем, они удовлетворились некоторой толикой золота и серебра, отданной им в награду за ущерб. Греки ведь захватили в Никее казну Килидж-Арслана, а обладание Никеей стоило того, чтобы поделиться кое-чем с западными варварами.
От Никеи крестоносцы, двинувшись двумя армиями (одна шла вслед за другой на небольшом расстоянии), направились на юго-восток. К этому времени общая опасность заставила Килидж-Арслана помириться и даже объединиться со своими вчерашними врагами — каппадокийскими эмирами. Второе крупное столкновение крестоносцев с сельджуками произошло 1 июля 1097 г. неподалеку от г. Дорилея. Битва эта развернулась в долине, окруженной холмами. Сельджуки, расположившиеся здесь накануне, атаковали в лоб передовые части крестоносцев во главе с Боэмундом и осыпали их градом стрел. В этот момент подоспели остальные рыцарские войска под предводительством Раймунда Тулузского, которые потеснили сельджуков. На исход сражения, между прочим, повлияло выступление рыцарского отряда, которым командовал не кто иной, как папский легат Адемар. Действуя по собственной инициативе, почтенный прелат, вооруженный палицей, неожиданно для сельджуков обрушился на них с холмов во главе своего отряда. Противник был обращен в бегство; сельджуки бросили на поле боя все снаряжение, даже палатки султана и эмиров, полные драгоценностей. Силы Килидж-Арслана потерпели при Дорилее серьезное поражение, и это предрешало исход войны в Малой Азии.