Пара интересных: пёс и кот
Шрифт:
– Увы.
– Это еще почему? – недоумевал Гризайль.
– Он мне нравится, – парировал гость.
– Мне кажется…
– Вам стоит перекреститься, – прервал признание Гризаиля Гузи.
От такого хамства глаза Мейн Куна округлись подобно раскатанным оладушкам, что готовила сейчас миссис Лойс на кухне дочери.
– Ты, как я понимаю, новенький, – дерзкий переход на «ты» уничтожил все шансы Гузи на примирение с Гризаилем, – меня зовут Гузи, – горделиво представился он, – или Циничный Котик, – добавил кот, – я читаю письма, – пояснил уже Гузи, – этим я живу и зарабатываю себе на высокое положение в кошачьем сообществе этого города. Я знаю все и обо всех. Совсем скоро, – кот отвернулся в сторону, откуда начал доноситься напев какой-то песни, – почти
Гризайль пребывал в оцепенении от самоуверенности этого мелко породистого Гузи! Сиамская порода никогда не вызывала у нашего кота ни малейшего уважения. Мелкие, худые, с встроенным в мозг комплексом «маленького царька» коты – так он представлял себе собратьев Гузи.
Наш Мейн Кун считал, что единственным хозяином положения может выступать он – Гризаиль. Так было в нескольких центральных районах Лондона. Города, способного проглотить Линкольн и прибавить себе, от силы, пару станций метро. Кто этот Гузи вообще такой? Как он смеет вносить в планы Гризаиля смуту?
Помимо природного превосходства породы Гризаиля над Гузи, существовала необходимость поддерживания имиджа «блаженного кота» и только в крайнем случае образа «ночного охотника». Сейчас Гризаиль был далёк от блаженности, а охотничьи инстинкты пребывали в глубокой спячке – служение во благо Человека делало кота уязвимым. Гризаилю оставалось успокоится и делать вид, что он блажен, как никогда. Иная проблема заключалась в пристальном взгляде этого Гузи. Позже страх быть пойманным у «человека на посылках» перерастет в паранойю. А пока – Гризайль умеючи отфутболивал нападки Гузи.
– Единственное, что отгораживает тебя от верной смерти – это мое хорошее настроение сегодня. В Лондоне я порвал на части соседского кота, просто посмотревшего масленым взглядом на мою кошечку. После нашей встречи он вернулся к хозяевам с разодранным ухом, вырванным клоком шерсти с левого бока и расцарапанной в мясо мордой. Его людям пришлось нанять своему питомцу ветеринара, чтобы тот провел анализы или даже назначил лечение. В любом случае, кот, осмелившийся посягнуть на мою территорию, подлежит немедленному устранению. Я могу смыть эту лже-царскую ухмылку с твоего лица за считанные секунды. Мои размеры и навыки позволят сделать из тебя чучело быстрее, чем ты успеешь моргнуть. Другое дело – я не хочу пачкать лапы – он театрально всплеснул лапкой, – сегодня я позволю тебе занять мой почтовый ящик – уйду в нужном мне направлении для свершения новых подвигов. В следующий раз я за себя не отвечаю, – ледяным тоном солгал кот, – смяукнул? – не дождавшись ответа, Гризаиль метнулся с места куда-то в сторону Бертон-роуд.
– Спасибо за предоставленную информацию, – еле звучно ответил Гузи.
Впервые его циничный ум не смог подобрать подобающего ответа, все нейрончики его мозга были заняты «обмозгованием» в совершенстве нового для их хозяина факта: на Маунт-стрит появился некто более дерзкий, чем сам Гузи. Проблема была, правда, не только в этом. В походке Гризайля, взгляде и даже в его манере держаться, Гузи заметил все признаки… глубокой сознательности. Подобное свойственно собакам. Но не котам. Коты идут туда, куда идут. Чаще всего они даже не идут и не бегут. Они крадутся. Тайна обязательная доминанта всего того, что делает кот. Иная ситуация обстояла с Гризайлем. С ним все было непросто. Он излучал стойкую целеустремленность. Он не думал о том, что на него смотрят или хуже – наблюдают. Будто на плечах этого кота висит крест, видимые лишь ему одному.
С такой грациозностью он поднимал и опускал лапы в процессе ходьбы. С таким упорством, не замечая ничего вокруг, он стремился куда-то. И вовсе не ради лакомства или поощрения. Этот кот был независим от подобных вещей. В каждом его движении Гузи видел трепетное предвкушение.
Предвкушение чего? Узнать это ему было не суждено. Котика это одновременно радовало и расстраивало. Безусловно, он всегда был «за» все новое, о чем можно было бы не просто думать, но размышлять, анализировать, подытоживать. Короче, он был рад иметь информацию, которую можно было бы использовать для шантажа, слежки и циничных замечаний. С другой стороны, раскусить Гризаиля, казалось Гузи, будет сто крат сложнее, чем это было со всеми остальными его объектами.
Котика разморило от ощущения собственного великолепия. А перед этим чувством бессилен любой кот. Ничто в масштабе Галактики не может быть важнее и полезнее кошачьего самолюбования. Глупо и бесполезно даже пытаться растолкать кошака, когда тот погружен в мысли о себе самом. Довольственно закрыв глаза, Гузи принялся негромко намурлыкивать себе под носик мотив одного из классических музыкальных произведений П. И. Чайковского. Питомец был близок к исступлению, когда в его хрустальный мир ворвалось чье-то громкое сварливое карканье. Момент был утерян – Гузи спустился на Землю.
Кинув в пролетающую ворону пару сальных выражений, котик попытался восстановить духовное равновесие. Ему не сразу удалось привести в порядок свои мысли и чувства. Решив, что плохое настроение следует просто переждать, он принялся вылизывать передние лапки. Занятие это действовало на кота терапевтическим образом: уже через минуту скверное настроение Гузи переродилось в светлое и лучезарное мироощущение. Лишь мысли о Гризаиле не давали эго сиамца покоя.
По мнению сиамца, этот Мейн Кун обладал излишней прямолинейностью, крайней непредсказуемостью и, возможно, страдал от бешенства. Сиамцу льстила собственная смекалка. И все же его самокритичность (а кто безгрешен?) и страсть к деталям сделали свое дело. Эти два приятеля – близких родственники паранойи – породили в мире Гузи маленького монстра – беспокойство. Опасение, что дерзкий новичок обладает большей харизмой, чем сам он. И что когда-нибудь он затмит собою его сиамское величие. Гризаиль говорил уверенно, без запинки. Каждое его слово утверждало, подытоживало и заверяло слушателя в правоте Мейн Кун. Этот кот обладал даром оратора и явно имел какое-никакое преставление о риторике. Он знал, какие слова надо использовать, где стоит сделать театральную паузу и как из собеседника сделать сподвижника личных целей. Таких, как он… или как Гузи, слушают. За такими, как они, идут. Но Гузи не нужен преемник. Единственное, что, по его мнению, спасало ситуацию – он один слышал все, что слышал. И он все еще самый универсальный и достоверный источник информации про всех и каждого в этом городе. Лишним поводом для радости послужило появление Сэнди. Гузи предвкушал валы новой, свежей, никем на Маунт-стрит «не подмеченной» информации. По крайней мере, он так думал.
Никто так и не заметил следящего за всем происходящим Драго. Тот расположился в ложе театра, созданного всемогущим Случаем, на ветке дерева.
Ящер готов был поклясться: это лучший день в его чешуйчатой жизни. Более наполненного фактами, явками и паролями дня, вспомнить он был просто не в силах. Конечно, все услышанное требовало немедленного распространения. Этот кот – Гризайль – угрожал одному из жителей Маунт-стрит. В прошлый раз он чуть не свел в могилу одного зазевавшегося на прохожую кошечку кота. Драго гордился своей проницательностью, но еще больше его восхищал собственный интеллект.
В первую очередь об одичавшем и очень грубом коте узнают товарищи Драго. От безмозглого Руди до затворницы Бриллианта. Той старой кошки, что живет в котельной Уэстгейтерской школы, где ее подкармливает уборщик – мистер Ди. Новость об опасном и очень подозрительном новоселе разлетится по всему Линкольширу! Драго может и должен спасти тысячи невинных хвостиков! Благодарные стянутся со всех уголков графства, дабы узреть своего Героя. Ящер даже начал думать, что таким образом, он очистит зачерневшую от золы репутацию своих фентезийных родственников – драконов. Его поступок пройдется Пламенем Очищения по памяти двуногих, знакомых с ними только по жутчайшим детским сказкам, где автор чувствует себя обязанным расписать любого крупного ящера в самых кровавых и мясистых красках, какие только можно подобрать в человеческом языке.