Пара интересных: пёс и кот
Шрифт:
Лукас начитал 1 000 горящих точек и понял, что за одну ночь ему с этим делом не справится. Голоса друга слышно уже не было. На Лукаса с немой претензией уставилась океанская гладь. Несостоявшийся звездочёт ринулся на поиски приятеля: он кричал, звал его по имени, которое он тогда ещё помнил; оббежал кромку берега, до конца надеясь, что приятель просто уплыл куда-то. Ему очень скоро пришлось признать: мальчик исчез. Напуганный он рванул с пляжа в сторону центра города. Он бежал, не останавливаясь. Оказавшись в кабинете шерифа, он не мог вспомнить, как оказался там. Да и не пытался. Криком, жестами, нечленораздельной речью, испуганный мальчик убедил старого и располневшего мужчину проследовать за ним, на пляж.
Дальше дыра в памяти. Позже детский психолог расскажет чете Челлингтонов что-то об этом и посоветует
Лукас Челлингтон, уже старик, не помнил имени погибшего в детстве друга. Как не помнил и того, как он добежал до кабинета шерифа. Единственное, что он помнил так же точно, как собственное отражение в зеркале – это то, что он увидел после того, как тело… то есть то, что от него осталось, вытащили на берег. Солнце только встало, а пляж, до этого немноголюдный и тихий, кишел репортерами, полицией и простыми зеваками. Детей туда не пускали. Пляж огородили лентой. Взрослые прижимали к себе своих отпрысков, не давая при этом им протиснуться меж взрослых, дабы чадо не увидело залитый кровью песок.
Если одни родители были в состоянии удержать ребенка или же покинуть злополучный пляж вместе с ним, то чета Челлингтонов отлеживалась в утреннем полудреме в мягкой постели. Они пребывали в твердой уверенности, что Лукас, которого они забрали в первом часу ночи с пляжа, где пропал, как они позже будут говорить «тот мальчик», сейчас находится в своей кровати.
Без ведома родителей и точно не с согласия на то шерифа, Лукас прополз по песку мимо шлёпанцы, кроссовки и босоножки. Получив по затылку пару затрещин от чьих-то явно несезонных ботинок, мальчик дополз до того места, что было огорожено красно-белой лентой. Ему пришлось потеснить некоторых, чтобы выпрямиться – он должен был видеть, что там происходит. Полицейские загородили собой «ангела» на песке. Расстроенный Лукас притопнул ножкой. Ему непременно нужно было увидеть, что с таким старанием охраняют полицейские от любопытствующих глаз. Он сам не понял, как ему хватило храбрости пересечь натянутую, как нерв, красно-белую ленту. Что-то подтолкнуло его сорваться места и побежать к океану. Он знал, так надо. Так будет правильно. Полицейские, что ещё минуту назад закрывали собой темнеющее пятно на берегу, уже махали руками перед мальчиком в знак того, что это зрелище не для его детской психики. Сам он, пребывая в полном спокойствии, сидел на горячем песке. Сложив руки биноклем, он посмотрел туда, где до этого, подобно осам, копошились полицейские и прочие слуги Фемиды. И он увидел.
На окрашенном в цвет крови песке лежала большая рыбья туша. Ее плавник Лукас уже видел и не раз. По телевизору, в программе о животных. В выпуске, посвящённом «Монстрам из глубин». Треугольный флаг, маяк опасности, больше ему не суждено рассекать собою водную гладь. Его верхний угол надломлен. По краям множественные царапины. На них застыла запекшаяся кровь.
Старый мистер Лукас помнил, как, стоя в замешательстве, начал догадываться, что произошло здесь, на пляже, прошлой ночью. Из мыслей его выдернул подбежавший к нему законник. Он взял Лукаса в охапку и потащил вглубь кудахтающей толпы. Там он поставил ребенка на ноги, накинул на него полотенце и, обращаясь к толпе, попросил всех успокоиться. У тела дохлой рыбины переминались с ноги на ногу двое человек. Они смотрели на изувеченное тело большой белой с профессиональным равнодушием. У одного из них в руке был чемоданчик с большим красным крестом на крышке. Второй до этого долго орудовал колюще-режущем предметом. Вся его одежда пропиталась кровью недавно зарезанной им рыбины. Рыбак. Это ему было поручено – разрезать акулье брюхо. Вызванный на место происшествия медик так и не пригодился. Для него было слишком поздно. Первый вытащил из желудка акулы остатки того мальчика, чьё имя мозг Лукаса отказывается вспоминать и по сей день.
Ни рыбак, ни медик, не обращали внимания на замершую толпу. Продолжающий в тупую смотреть на убитое животное медик вдруг заговорил. Он указал пальцем на тело и вяло промолвил, что где-то слышал о том, что на самом деле акулы не видят в человеке источник пропитания. Откусывая руки и ноги загулявшим на волнах серферам, эти гигантские рыбины либо путают их с морскими котиками, которыми вправду питаются, либо… просто хотят поиграть. Рыбак согласился: быки, участвующие к корриде, вовсе не хотят убивать. Бычок элементарно играет с человеком. И искренне убеждён, что человеку это дело приносит не меньше удовольствия, чем ему самому. А что касается акул, так они аналогичным образом – не проявляют агрессию – кусая, а то и отрывая человеческие конечности, они следуют не менее древнему и, с точки зрения эволюционной, важному инстинкту, чем добыча пищи или размножение. В такие моменты акула удовлетворяет… своё любопытство.
Лукас отвернулся. Ему стало противно до омерзения, когда он представил, как большая белая акула с острым треугольным плавником на мощной спине и маленькими черными глазками-бусинками на жуткой морде, проявляет свое «любопытство» к живому человеку. Мальчику, имя которого Лукасу уже не дано будет вспомнить. Мальчику, которого сгубило его собственное любопытство. Что случится, если он разок ослушается родителей, да и пойдет купаться вечером, да еще и на тихом, не приметном для людей пляже?
Долгое время Лукас будет бояться глубины и темноты – квинтэссенции всего непонятного, непознанного, таинственного и пугающего. Только достигнув половозрелого возраста, вместе с водительским удостоверением он получит и иллюзию собственной безнаказанности. С ним ведь ничего не может случиться. В противовес всем историям, что начинаются со слов «группа подростков», с Лукасом Челлингтоном и правда – ничего не случилось. Вплоть до его преклонных лет, когда людям действительно начинает хотеться, чтобы с ними хоть что-нибудь приключилось. Для этого они выдумывают болячки и сами же создают панацеи.
Пусть мистер Челлингтон ещё не достиг возраста, когда люди ходят по врачам просто для того, чтобы получить порцию внимания, однако, он успел перечитать все книги-новинки жанра приключений, что завозили к ним в книжную лавку каждый месяц. Из одной он, видимо, и почерпнул то самое «любопытство – не порог». Драго был с ним полностью согласен. Именно поэтому он не видел ничего предосудительного в том, чтобы исчезнуть из дома на пару часов. А потом «найтись» на верхней полке книжного шкафа в гостиной, где его обычно ищут в последнюю очередь. Игуане было невтерпёж познакомиться с новоселом из дома №17. А заодно совершить давно спланированное приключение, получившее в сознании ящера название «Любопытство? За порог!».
У всех есть скелеты в шкафу. Иное дело обстоит с теми скелетами, что мы каждый день несем на себе крестом. Неудачи, разочарования, расстройства и прочие неурядицы, сплетаются в одну длинную, толстую и крепкую костяную цепь, которую мы сами надеваем на собственную шею. Ее габариты могут достигать небывалых размеров. Зачастую мы прогибаемся под ее весом. Можем даже сознательно отказаться значимой части самой жизни из-за доминирования этой костяной цепи над нашей личностью.
Крупная особь такого паразита давно жила припеваючи на шее невестки миссис Уиллс.
За последнее время, а точнее, за первые 5 месяцев беременности Джуди, костяной клещ девушки стал шире и тяжелее в несколько раз. Увидь она его аналогично хорошо, как это получалось у Гузи, ребенок мог бы родиться на несколько месяцев раньше положенного срока.
Гузи или, как его прозвали местные бездомные коты, Циничный Котик, с первых дней жизни отличался от остальных своих собратьев. Будучи слепым котенком, он уже слышал людей так, как это не было дано ни одному другому котенку из его помета. Сейчас Гузи было три года. Он прекрасно видел и не менее хорошо слышал. Его сиамское голубоглазое величество знали во всем Линкольне. А кто-то даже был в курсе его необычной способности – видеть в людях то, на что сами они закрывают глаза. И о чем зачастую ноют друзьям, родственникам, коллегам или личному дневнику, ведомому ими на открытых просторах интернета.
Этот редкий дар позволял трехлетнему Гузи разбираться в людях не хуже, чем это делали 80-ти летние представительницы рода человеческого. Нередко его знаниями интересовались некоторые личности из мира собак и кошек. Многие хотели использовать дар Гузи в собственных целях. Основным источником информации кота являлись письма жителей Маунт-стрит. В прошлом году Гузи нашел в себе удивительный навык – чтение запечатанных писем. Важно, чтобы текст был написан от руки. Только так бумага впитывала в себя то, что хотел сказать автор. Печатные тексты оставались для Гузи непонятными. Бумага «писем», выходящих из принтера, впитывала в себя только запах чернил, да и только. Ни капли личностных переживаний, ни миллиграмма чувств, совсем без души – именно так Гузи видел и чувствовал все, что люди печатали, а не писали.