Пара интересных: пёс и кот
Шрифт:
Обычно, в случае проигрыша любимой команды, мистер Челлингтон всю неделю ходит как в воду опущенный. На место четкой и членораздельной речи со всеми общепринятыми элементами человеческого языка, приходят коровье мычание и совиное угуканье. Проигрыши кумиров делают из Лукаса медленное, ленивое, чутка озлобленное животное. Животное, не готовое к активному взаимодействию даже с представителями своего домашнего ореола обитания.
Телевизор, со всеми новостями, обзорами и интервью, по традиции, он сегодня тоже избегал. Хотя на работе ему приходилось брать себя в лапы. В конце концов, кабельное, транслировавшее победы и проигрыши его любимой футбольной команды,
Дверь в гостиную распахнулась. В комнату кокетливо вплыла миссис Челлингтон. В руках у неё была метелочка для уборки пыли.
Сметая с мебели пыль, женщина буквально скользила по полу, будто на ней были не пошлые домашние тапочки, отдававшие жуткой безвкусицей в виде розовых зайцев, но изящные, только-только заточенные мастером красивые коньки. Картина вырисовывалась презабавной. Кэрролл – женщина с пышной фигурой и непослушными вьющимися волосами, одевшаяся этим утром в цветастый домашний халат – вырисовывала в гостиной чуть ли ни ласточку. Драго знал: будучи в хорошем расположении духа, Челлингтоны могут и не такое выдать. Поэтому, ничему не удивившись, он просто застыл под люминесцентной лампой, надеясь прогнать таким образом монстра по имени Чих. Что касается неунывающей миссис Челлингтон, то она начала напевать мотив какой-то песни из репертуара Френка Сенатры. Единственное, что выдавало у Кэрролл будничный настрой был побледневший от частого использования и стирки фартук – женщина снимала его, только если выходила из дому. Закинув метелочку на подоконник, Кэрролл почти взяла курс на выход, однако, резко развернулась и направилась к террариуму. Достигнув цели, она начала усердно искать питомца.
– Неужели спишь? – обратилась она к Драго, – на улице туман, солнца и не видно. А тебе пора просыпаться, а то покроешься пылью, и мой муж сделает из тебя ремешок для часов, – с заботой, понятной только ей самой, пояснила хозяйка.
Она вновь пожалела, что Лукас не любит Драго. Бог не дал им детей. Поэтому женщина считала игуану своим ребенком. Мистер Челлингтон делал вид, что не замечает ту нездоровую опеку, коей его жена окружила своего питомца. Сонный Драго вышел из ночного укрытия.
– Вот ты где, мой сладкий!
– Ты ещё в попу его поцелуй, – поделился своим плохим настроением спустившийся на кухню мистер Челлингтон.
– Ой, да прекрати, – отмахнулась Кэрролл, – не получишь шоколадных кексов! – пожурив мужа за его едкий комментарий, она вылетела из комнаты куда-то вверх по лестнице.
Повертев своей идеально круглой, как бильярдный шар, головой, мистер Челлингтон довольственно констатировал отсутствие жены на расстоянии вытянутой руки. Тихо выйдя из обеденного стола, мужчина шпионским манером проскользнул к террариуму Драго.
За порогом дома Челлингтонов никому, кроме, возможно, Гузи, не была известна тихая ненависть мистера Челлингтона к Драго. Последний редко отвечал тому взаимностью из-за своего природного хладнокровия и вообще всецелого равнодушия ко всяческим, сугубо человеческим, вещам. Нашу игуану не заботила ни оплата счетов за квартиру, ни засилье индусов через квартал от их дома, ни даже падение фондовых индексов. Он ведь любимец миссис Челлингтон. А она никогда не даст своего Драго в обиду. Другое дело – Лукас.
Когда ящер только-только появился в их доме, Лукас уже начал отпускать скользкие, как рыбная чешуя, шуточки о безотходном производстве мексиканского рынка, где мясо таких же игуан, как Драго, идет в суп или на сковородку, а кожа используется для изготовления ремней и сумок. Кэрролл старательно пропускала всяческие комментарии об их новом сожителе. Так она делает на протяжении уже 5 с половиной лет, со дня покупки ящера у своей кузины.
Патриция приобрела Драго еще яйцом у мексиканского торговца, постучавшегося к ней в один жаркий июльский день. Он убеждал, настаивал, божился, что держит в руках яйцо дикой игуаны. Из его ломанного английского, Патриция уловила слова «традиция», «еда», «Мексика». С присущими мексиканскому народу напыщенностью и эмоциональностью, мучачо уговорил Патрицию приобрести базовый ингредиент всех экзотических блюд мексиканской кухни именно у него. Конечно, то была не совсем правда, но Патриция поверила и купила ни о чем не подозревающего Драго. Последующие двенадцать часов она провела в кулинарных книгах. Зарывшись в них по самый хохолок, женщина упорно искала наиболее привлекательный для ее языка рецепт. И только одному Богу известно, как бы сложилась судьба почти готового к вылуплению ящера, если бы у горе-гурмана поднялась-таки рука на приготовление обеда из той сомнительной книги. Уже занеся над яйцом лезвие кухонного ножа, Патриция вдруг заплакала. Она поняла, что не может убить невинное существо. Пусть линяющее. Пусть больше походившее на клатч. Она была просто не в силах лишить права на существование чьего-то детеныша. Пусть он даже будет болотного зеленого цвета и со змеиным язычком.
Положив так и не использованный ингредиент на стол, Патриция поплелась к телефону. Она обреченно схватила трубку. Набрав забитый где-то в запыленных областях своего мозга номер, женщина выпалила: «Тебе нужна игуана?». Через неделю звонившая узнала о своей беременности.
Следующий день яйцо провело на кухне Челлингтонов. Мистер Челлингтон сидел и смотрел на диковинку свойственным ему пристальным, изучающим, а где-то и оценивающим взглядом. Сложив руки на столе, мужчина склонился к безмятежно лежащему на деревянной поверхности стола, яйцу.
Уже в тот момент Лукас почувствовал исходящую от этого источника кальция и белка опасность размером со всю хищную, страшную и дикую органику Вселенной. Проще говоря, он не видел особых отличий между игуаной и увиденным в своем австралийском детстве, Гребнистым крокодилом. Даже спустя 55 лет перед помутневшими и постаревшими от всего пережитого, глазами до сих пор стоял яркий и жестокий, как все детские кошмары, образ ползающей на пузе Годзиллы с километровым хвостом и жутко устрашающей мордой, покрытой буграми, шириной с большой палец взрослого человека.
И сейчас, глядя на полусонного ящера, Лукас не мог избавиться от опасений, что Драго продолжает расти. В скором времени он перерастет соседского кокер-спаниеля. После чего от спокойного нрава Драго ничего не останется. Он превратится в хищника. Вместе с объемами будет расти и потребность в еде. В один прекрасный день Драго перейдет в Высшую Лигу, где начнет питаться животным мясом. И однажды, подобно австралийскому варану (с коем их и так связывают родственные узы), он подкрадется к спящим хозяевам и обглодает их ступни. Подобное не редко случается с заплутавшими путешественниками, по глупости оказавшимися на территории этих варваров царства животных.
Мужчина оглянулся по сторонам, дабы удостовериться, что никто за ним наблюдает. Прильнув к террариуму, он подал игуане знак. Направив свои два пальца сначала себе на глаза, он резко развернул руку в сторону ящера, показывая, что с этих пор она находится под наблюдением. Драго высунул язык два раза. Так, он надеялся, человек пребудет в полной уверенности, что ему, ящеру, есть хоть какое-то дело до его мартышкиных кривляний по ту строну террариума. Драго был не в духе кому-то что-то доказывать. Нос тек как Амазонка, а где-то в переносице медленно нарастал фантом Чиха. Этим утром он как-то зачастил.