Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Шрифт:
Почувствовав запах кофе, Этьена встала, машинально сняла с полки оставшиеся чашки, поставила на стол и потянулась к разделочному столу за графином. Симон снял турку с конфорки, осторожно разлил кофе по чашкам. Этьена долила в чашки холодной воды, отставила графин и села, всё также обхватив руками плечи.
Повисла томительная пауза. На полке среди посуды негромко тикали часы. Тик-так… тик-так…
Этьена выпрямилась, переплела пальцы, опустила руки под стол и зажала их между коленями. Симон оседлал табурет, неудобно
Тик…так…тик…так…тик…так…
Длинная черная стрелка неторопливо переползала от цифры к цифре, потом с легким стоном качнулась короткая и опять поползла длинная…
Негромкий скрип паркета в соседней комнате показался выстрелом, предательским ударом, шаг за шагом убивающим её наповал. Этьена крепче сжала ладони и, оторвав взгляд от часов, перевела его на то место, где в дверях возникло белое пятно медицинского халата. Медленно, словно разом лишившись всех своих сил, она обвела взглядом ярко-алые пятна, внимательно изучила болтающийся на груди ком марлевой повязки, шею, подбородок…
Гаспар устало оглядел кухню.
– Кофе кстати.
Стоя выпил чашку и недовольно поморщился.
– Опять эта бурда с холодной водой, – поставил чашку на стол и кивнул застывшему на табурете Симону, – пошли, поможешь перенести.
Симон сполз с табурета и торопливо протиснулся мимо брата в коридор.
– Не переживай, – дождавшись, пока Симон выйдет, с расстановкой произнес Гаспар, – всё обошлось.
Этьена ещё сильнее сжала ладони коленями и крепко зажмурила глаза.
Через пятнадцать минут раненого уже перенесли на кровать. Мадлена осталась в гостиной собирать инструмент и увязывать в узел испорченное бельё. Гаспар с Симоном прилаживали к кровати капельницу.
Этьена села на постель, осторожно поправила съехавшее до пола одеяло.
– Смелее, – тут же прокомментировал её действия Симон, – ему теперь всё равно.
– Типун тебе на язык.
– Довольно и радикулита, – парень развернулся к ней лицом и выразительно потер свободной рукой поясницу, – его я сегодня точно заработал. Учти, если вечером моя подружка будет мною недовольна, то завтра я…
– Ладно…
Чувствуя себя не просто выжатой, а выполосканной и выкрученной, как старая кухонная тряпка, Этьена устало сгорбилась в уголке кровати.
– Ох, женщины, – Симон картинно закатил вытаращенные глаза к потолку, – стоит только красивому мужику свалиться им под ноги и всё! Готово! – в подтверждение своих слов он хотел широким взмахом руки указать на Этьену, но в последнюю минуту смешался и неловко ткнул кистью в кровать.
– Тише ты! – негромко рявкнул Гаспар, – держи ровнее!
– Слушай! – игнорируя слова брата, Симон с преувеличенной серьезностью свел брови, – может и мне попробовать, а?
– Ростом не вышел, – не поднимая головы от капельницы, которую он липкой лентой прикручивал к спинке кровати, недовольно пробурчал врач.
– А я свалюсь дважды! Если надо, то могу с табурета, или из окна, а то, даже с крыши… если, конечно, там невысоко падать…
– Заткнись, – Гаспар закончил свою работу и выпрямился, – всё, – он сунул в руки брата остатки лейкопластыря и подошел к двери, – Мадлена, у тебя как?
– Всё собрано.
– Отлично. Ты идешь?
– Да.
– А лейкопластырь? – взмахнул зажатой в кулаке бобиной Симон, – его тоже в саквояж надо.
– Иди, положи, – выпуская Симона в коридор, Гаспар защемил пальцами его рубашку, – пойдешь обратно, захвати сюда стулья и кофе.
– Кофе мог бы и сам. Не переломишься.
– Давай, давай.
Засунув бобину в саквояж, Симон завернул на кухню, составил на поднос чашки, сахарницу, кофейник, горкой высыпал ложки. Затем пересчитал оставшиеся чашки, поднял голову и задумчиво потер пальцем переносицу, после чего снял с полки высокие стаканы для коктейля и тоже поставил на поднос.
В кухню неслышно вошла Мадлена, удивленно скользнула глазами по стаканам, перевела взгляд с подноса на полку, с полки на ведро, молча поменяла стаканы для коктейля на граненые, взяла поднос и вышла.
– Значит так, – отхлебнув кофе, Готье прислонился к стене и строго посмотрел на Этьену, – положение у него серьезное, но не критическое. Лучше было бы отвезти в госпиталь…
– Нельзя…
– Сам знаю, что нельзя. Придется лечить его здесь. Ночью у меня дежурство в госпитале, поэтому с ним останется Мадлена. Утром я пришлю Симона.
– А ты?
– Я с дежурства сразу к себе. Проведу утренний прием и приеду.
– Может отменить?…
– Нет. Прием лучше не отменять. Не стоит привлекать лишнего внимания, – заметив, как напряглось её лицо, Готье сбавил тон и мягко произнес, – не волнуйся. До утра здесь пробудет Мадлена. Если произойдет что-то непредвиденное, то я отменю всё и приеду, – он старательно обошел Этьену взглядом и опять нахмурил брови, – я оставлю Мадлене снотворное для тебя. Вечером выпьешь и ляжешь спать. Тебе надо отдохнуть. Ясно?
Этьена молча кивнула.
– Утром Мадлена уйдет, а тебе дежурить день и, возможно, ночь. Так… – он рассеянно поболтал в стакане кофе, – в ближайшие четыре-пять дней из дома не выходи.
– Почему?
– Потому, что мне придется оформить тебя, как больную…
– Инфлюенция? – подсказала Мадлена.
– Пожалуй… это позволит объяснить расход анальгетических и жаропонижающих препаратов…
– Ты думаешь, – пытаясь поймать его глаза, Этьена подняла голову и прищурилась, – они потребуются?