Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Шрифт:
Женщина легким профессиональным жестом коснулась пульса на запястье мужчины, затем поправила шнур, по которому от прозрачной груши-капельницы к запястью поступал раствор.
Симон отвернулся к окну и забарабанил ногтем по стеклу.
Мадлена поправила одеяло, вернулась на свое место и села, спокойно сложив на коленях руки. Гаспар облокотился спиной о стену, сжал в горсти подбородок и сморщился.
– Тебя что-то беспокоит? – наблюдая за мужем, негромко поинтересовалась Мадлена.
– Да, – Гаспар перестал
– Это ты называешь легко? – кивнула на постель Этьена.
– Именно. Почему вам дали уйти? – не унимался Гаспар.
– Потому, – резко оборвала Этьена, – что я пристрелила офицера и пробила колесо патрульной машины, – теперь Симон изумленно воззрился на неё, – этот парень великолепно знает крыши, поэтому уйти оказалось не так сложно, как тебе кажется. Тем более, что на крыше никто нас и не искал. Но всё равно, нам повезло. Нам дико, невероятно повезло!
Выпалив единым духом эту тираду, она вытянулась в струнку и вызывающе вскинула голову.
– Ладно, – после длительного молчания как бы подвел итог разговора Гаспар, – будем думать. Я свяжусь с Жераром. Возможно, он сможет что-то выяснить. Тогда и будем решать… Где твоя машина?
Этьена назвала адрес.
– Хорошо. Я тебя туда подкину…
– По-моему, на сегодня с неё хватит, – старательно обходя девушку взглядом, решительно сполз с подоконника Симон, – машину заберу я.
– Хорошо. Если всё спокойно, пригонишь машину сюда… сразу не подходи, покрутись вокруг, проверь, не следят ли за машиной…
– Не учи ученого… – обиженно засопев, оборвал его Симон.
– Тогда на сегодня всё, – Гаспар устало встал, – пошли.
Вечером в комнате опустили шторы и включили настольную лампу, приглушив её яркость большим розовым шарфом.
На кровати, укрытый по грудь одеялом, неподвижно лежал обмотанный бинтами Доре. Черты его лица осунулись и затвердели, губы сжались, четко прорисованные брови надломились и опрокинулись к переносице. Руки поверх одеяла безвольно вытянулись вдоль корпуса. К правому запястью присосалась тоненькая гибкая трубка капельницы.
Рядом, в придвинутом к кровати кресле уютно расположилась Мадлена. Свет несколько раз мигнул и стал медленно гаснуть. Мадлена растерянно оглянулась, но в комнату уже входила Этьена.
– Опять электричество отключают.
– Да. Почти каждый вечер одно и то же.
Этьена переставила еле горящую электрическую лампу на подоконник, принесла из гостиной керосиновую, зажгла и установила на тумбочке.
– Тебе что-нибудь принести?
Мадлена отрицательно качнула головой, отложила книгу и приглашающе подвинулась. Этьена присела рядом.
– Наверное, эти кресла были рассчитаны на необъятных мужчин.
– Наверное… или на дам в кринолинах.
Несколько
– Очень страшно было?
– Очень. Никогда ещё так не было…
Часы провалились куда-то вниз, выбрались, переползли через невидимый пригорок и опять провалились.
– Не обижайся на Гаспара. После звонка он очень испугался за тебя, – попыталась объяснить Мадлена.
– Я понимаю, – не давая ей говорить, Этьена успокаивающе положила на колено подруги руку, – он у тебя молодец. И Симон тоже. Знаешь, он на кухне целый спектакль закатил, чтобы только меня отвлечь.
– И посуду он перебил?
– Нет. Посуду перебила я. Но он постарался сделать так, чтобы я этого не заметила.
– Симон твой верный влюбленный рыцарь.
– Это пройдет.
– А если нет?
– Я старше.
– Ты всегда была старше.
Электрическая лампа загорелась сильнее, после чего опять начала гаснуть. Не поднимаясь с кресла, Этьена потянулась и выдернула из розетки шнур.
– Интересно, какого цвета у него глаза? Серые или голубые?
– Васильковые…
Мадлена удивленно покосилась на Этьену, не удержалась и зевнула, торопливо прикрыв рот ладонью.
– Ложись-ка ты спать, – устало улыбнулась Этьена.
– Но…
– Пошли, – встав на ноги, она потянула за собой Мадлену, – три часа поспишь, потом я тебя разбужу, выпью снотворное и залягу до утра.
– Хорошо, – сломленная усталостью, покорилась Мадлена, – сейчас он под наркозом. Если что…
– Я тебя разбужу. Пошли, я постелила тебе в гостевой спальне.
Этьена мягко вытолкнула Мадлену из комнаты, дождалась, пока в конце коридора хлопнула дверь, и присела на край кровати.
– Здравствуй.
Она осторожно положила поверх его ладони свою и нежно провела пальцами по коже.
– Здравствуй.
Только теперь глаза смогли внимательно изучить его лицо. Этьена потянулась вперед и легко коснулась пальцем глубоких вертикальных складок между бровями.
«Ты изменился. Постарел… нет, повзрослел, – она подняла и прижала к щеке его руку, – тогда этих морщинок ещё не было…тогда…»
Тогда была очень ранняя весна. Наперекор привычному ходу вещей, при котором за прохладным февралем обычно следовал тепловатый март, с начала марта солнце жарило уже так, что весеннее цветение растений свелось к каким-то двум-трем неделям, в течение которых Париж поочередно утопал то в солнечно-желтом море ракитника, то в лиловых волнах глициний, то в фиолетово-розовом океане декоративных слив и японских вишен.