Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Шрифт:
– Гаспар, у него третий день не спадает температура.
– Успокойся, – оставив в прихожей плащ, Готье поднялся на второй этаж и теперь тщательно мыл под краном руки, – хоть у твоего протеже и железное здоровье, но без небольшой лихорадки всё равно не обойдется.
– Это не лихорадка, – забыв про стиснутое в кулаке полотенце, Этьена зябко обхватила себя руками и до боли сжала плечи, – у него температура сорок и семь десятых.
– Ну и что? У него сильная лихорадка, – в очередной раз намыливая пальцы, веско произнес врач, – в его положении это абсолютно
– Он же ничего не ест!
– Ничего страшного, – забирая у девушки полотенце, попытался успокоить её Готье, – подкормим глюкозой, как младенца. И бульоном… – продолжая говорить, он тщательно вытер полотенцем руки, – Мадлена сказала, что ты плохо спишь?
– Какое это имеет значение?
– Большое, – прежде чем выйти из ванной, он набросил полотенце ей за шею и слегка притянул девушку к себе, – если не будешь спать, сама сляжешь. Тогда Мадлене придется ухаживать за ним в одиночку. А я ревнивый.
– Да ну тебя! – покраснев, попыталась отмахнуться Этьена, – я же серьезно…
– Я тоже. Не хочу, чтобы красивый мужик постоянно таращил на неё глаза. Ладно, успокойся, поживет недельку на бульоне… от бульона не умирают, – не замечая, как испуганно вытянулось её лицо, Готье прошел по коридору и остановился на пороге комнаты, – твои бифштексы от него не уйдут… Где мой халат?
Этьена метнулась к стулу, схватила перекинутый через спинку халат.
– Спасибо, – Готье продел в рукава руки, застегнулся и привычно передернул плечами, – всё, теперь не мешай.
Этьена покорно отошла к ногам кровати.
– После него я сразу поеду в госпиталь. Если тебе не трудно, то приготовь мне, пожалуйста, кофе.
– Хорошо, – отлично понимая, что её выпроваживают, Этьена пропустила в комнату Мадлену и вышла.
– Мадлена, готовь перевязку…
Этьена тщательно прикрыла за собой дверь.
Дверь небольшого грязноватого отельчика, гордо именуемого «Люксембург», выходила в длинный темный тупик, противоположный конец которого, действительно упирался в улицу, ведущую к решетке Люксембургского сада. Несколько минут Симон безуспешно дергал дверную ручку, потом хмыкнул и, подойдя к ближайшему окну, яростно забарабанил в стекло.
– Эй! Есть кто живой?… Мадам Лебран!.. Эй!
– Ну, что ты стучишь, оглоед!
– Здравствуйте, мадам Бешо! – задирая голову к открывшемуся окну, весело поприветствовал соседку Симон, – как здоровье месье Бешо?
– А что ему сделается? У него каждый день праздник… Симон, ты, что ли?
– Я, мадам Бешо, я!
– Давненько тебя здесь не было. Мы уж думали, что вас с Гаспаром и в Париже нет. В гости пришел по старой памяти?
– Да, мадам. Вот только внутрь попасть не могу.
– А-а… Джульетта, наверное, на заднем дворе, – чуть ли не по пояс высовываясь из окна, пронзительным голосом прокричала мадам Бешо, – она с утра…
– А вы, – устав стоять, бесцеремонно прервал старуху Симон, – не могли бы открыть мне ворота?
– Что?!
– Ворота! Откройте ворота! – громко проорал Симон.
– Хорошо. Сейчас спущусь.
Старуха захлопнула окно и минут через пять отперла калитку в воротах, закрывающих вход под низкую арку, расположенную в середине дома.
– Джульетта!.. – опять оглушительно заверещала старуха, – Джульетта, где ты?
Не дожидаясь ответа, она потянула на себя незапертую дверь.
– Джульетта!!!
– Спасибо, мадам Бешо, – протискиваясь мимо неё в дверь, вежливо поблагодарил Симон, – дальше уж я сам.
– Так ты так и не сказал…
– Потом, мадам Бешо, потом, – оказавшись внутри, Симон попытался выдавить старуху обратно во двор, – я зайду к вам и мы обстоятельно поговорим.
– А когда зайдешь-то?
– Скоро, мадам, скоро.
Воспользовавшись подходящим моментом, Симон выставил соседку во двор и поспешно захлопнул дверь.
«Старая ведьма! Зайду я к тебе, как же!! – стараясь не шуметь, он оглядел коридор и задумчиво почесал затылок, – комнаты они уже убрали… возможно…»
Он наудачу распахнул дверь бельевой и чуть не споткнулся об объемный женский зад, плотно закупоривший вход.
– Добрый день, мадам Лебран! Вы Туанон не видели?
Внушительных размеров женщина недовольно оторвалась от изучения штабеля, сложенного из брикетов жестких накрахмаленных простынь, выпрямилась и окинула Симона подозрительным взглядом.
– А, это ты, – её взгляд заметно потеплел, – давненько тебя не было! Я уж стала подумывать, что всё. Совсем зазнались.
– Ну, что вы! У Гаспара работы много, – попытался заступиться за брата Симон, – он и практику держит и в госпитале…
– Как уехали, так и носу больше не казали! Конечно, Гаспар же теперь доктор! А пока студентом был, так сколько раз на мели сидел? По три месяца за квартиру не платил, да ещё и кофе?!..
– Да как…
– Как дела у Мадлены? – круто меняя тему разговора, женщина развернулась к Симону лицом и гордо выставила перед собой бюст, плотно упакованный в не слишком свежую бледно-кремовую блузку с поблекшими цветочками, – ребенка они скоро заводить собираются? Замужем-то она уже года три…нет, даже четыре… при таком сроке у меня уже двое было, а третий вот тут брыкался, – женщина хлопнула себя по объемному животу и негодующе фыркнула, – война, война!.. А при чем здесь война, если муж всё равно дома, каждую божью ночь в её постели? О чем только думает? А загуляет муженек со своей медсестрой, вот тогда она наплачется!
– Так она же у Гаспара и медсестра, – опасливо косясь на нависающий над ним бюст, попытался урезонить её Симон, – она сама и запись пациентов ведет и….
– Так то ж на приеме, – не сдавалась мадам, – а в госпитале, почитай, и поинтересней её найдутся. Медсестра, да ещё одинокая… А он хоть и врач, да всё равно мужчина…Эх, дура Мадлена! – женщина резко выпрямилась и звучно хлопнула ладонью по ближайшему штабелю, – всегда была дурой. Говорила я ей: «Ты меня, глупая, слушай! Я тебе, по-соседски, плохого не посоветую. Выходи замуж за нормального мужика, нарожай ему детей, а если хочешь, то и рога наставь. А этот что? Будет ли врачом, это ещё вопрос, а пока одно слово – студент, Где жить-то будете?»…