Парадоксальные люди
Шрифт:
— Достаньте ваш блокнот, и мы будем рисовать картинки. Это был сухой, насмешливый голос Хуаны-Марии. Она подкатила к нему свое моторное кресло. Мужчина несколько неуверенно вытащил из кармана блокнот в кожаном переплете.
— Нарисуйте круг в середине листа, — приказала Хуана-Мария.
Озадаченный милитарист так и сделал. Стоявшие рядом министры вытянули шеи в сторону блокнота.
— А теперь подумайте над таким вопросом. Жив ли Алар? Как последователь Аристотеля, вы рассматриваете только две возможности. Он либо жив, либо мертв. Таким образом, вы можете написать «живой» в круге и «мертвый» в пространстве
Элдридж, выглядевший немного глупо, так и сделал.
Ироничный голос продолжал: — Но вы должны помнить, что «мертвая» часть человека определяется только отрицательно. Мы знаем, что это не так, а не то, что это такое. Если существуют другие условия существования, чем те, к которым мы привыкли, то эта часть человека будет включать и их. Неопределенность бесконечна.
— И далее, лист записной книжки можно рассматривать как простое поперечное сечение сферы, охватываемой бесконечностью. Вверху, внизу и под углами через него проходят одинаковые поперечные сечения в одной и той же сфере, и их бесконечное множество. Иными словами, одной своей попыткой свести проблему к двум альтернативам вы наделяете ее бесконечным количеством решений.
Лицо Элдриджа упрямо застыло. — Не имея в виду никакого неуважения, Ваше Величество, могу ли я утверждать, что подобные рассуждения — всего лишь академическое теоретизирование? Я утверждаю, что эти два врага Империи либо живы, либо мертвы. Если они живы, то должны быть схвачены и уничтожены. С вашего позволения, Ваше Величество, я переформулирую вопрос, который до сих пор стоял перед Разумом лишь косвенно. Он холодно обратился к человеку под куполом. — Жив ли Алар, Вор?
— Тогда скажите ему, Разум, если сможете, — сказала Хуана-Мария, скучающе махнув морщинистой рукой.
— В терминах Аристотеля, не имеющих законной силы, — ответил Разум, — Алар жив. Однако он не существует в плоской гипотезе Аристотеля, как ее понимает маршал Элдридж. То есть, сегодня в солнечной системе нет ни одного человека, который соответствовал бы отпечаткам пальцев и капиллярам глазного яблока, указанным в полицейском досье Алара.
— Полагаю, то же самое можно сказать и о Кенникоте Мьюре? — спросил Хейз-Гонт.
— Не совсем так. Личность Мьюра более расплывчата. Если рассматривать Мьюра с точки зрения классической логики Элдриджа, то он должен был бы рассматриваться, как более чем один человек. В терминах Аристотеля, не имеющих законной силы, Мьюр, по-видимому, развил определенную подвижность вдоль оси времени.
— Он может существовать как два человека одновременно? — с любопытством спросила Хуана-Мария.
— Вполне возможно.
Кейрис прислушалась к своему собственному сдавленному голосу. — Он — кто-нибудь из этих людей... сейчас находится в этой комнате?
Разум долгое время молчал. Наконец он поднял на нее большие печальные глаза. — Вопрос мадам вызывает удивление, учитывая очевидную опасность для ее мужа, если ее предположение окажется верным. И все же я отвечу вам следующим образом. Одно воплощение Мьюра, существование которого только что было логически выведено ее Величеством Императрицей применением аристотелевской логики, присутствует, но в данный момент оно не желает быть видимым для нас.
Он остановился и посмотрел на радиохронометр на стене слева от себя. Некоторые из присутствующих проследили за его взглядом.
Было уже четыре минуты первого ночи. Где-то далеко над ними занимался рассвет нового дня 21 июля 2177 года.
— Однако, — продолжал Разум, — Мьюр присутствует и в другой, совершенно иной форме, которая удовлетворит даже маршала Элдриджа.
Министры обменялись удивленными, подозрительными взглядами.
Элдридж моментально вскочил на ноги. — Укажи мне на него! — воскликнул он.
— Военный министр,— заметил Хейз-Гонт, — до странности наивен, если думает, что Разум укажет на Кенникота Мьюра этому собранию.
— А? — сказал Элдридж. — Вы хотите сказать, что он боится назвать его имя?
— Может быть, а может быть, и нет. Но давайте посмотрим, что принесет нам очень прямой и конкретный вопрос. Он повернулся к Разуму и тихо спросил: — Вы можете отрицать, что вы Кенникот Мьюр?
Пока ошеломленные глаза Алара следили за пирометром, стрелка начала медленно ползти вверх по шкале, регистрируя падение станции в вихрь солнечных пятен — 4560, 4580, 4600.
Чем глубже, тем жарче. Конечно, станция никогда не достигнет ядра Солнца. Вихрь, вероятно, сузится до нуля в пределах тысячи миль или около того, в области достаточно глубокой, чтобы иметь температуру в несколько миллионов градусов. Система изолирующего охлаждения соляриона могла выдержать верхний предел в 7000 градусов.
Вариантов было несколько. Вихрь пятна может распространяться глубоко в солнечное ядро с температурой около двадцати миллионов градусов. Но даже если бы вихревой газ оставался ниже 7000 градусов на всем пути к центру, а он знал, что это невозможно, станция, в конечном счете, врезалась бы в чрезвычайно плотное ядро и взорвалась бы раскаленным добела светом.
Но предположим, что вихрь не распространился до этого невероятно горячего центра, а, скорее всего, возник всего в нескольких тысячах миль по направлению вниз? Он выплюнул полный рот крови и быстро подсчитал. Если бы это пятно находилось на глубине 16000 миль, то температура на вершине конуса была бы немного ниже 7000.
Если станция будет спокойно оставаться здесь, он сможет прожить еще несколько часов, прежде чем тяжелый агрегат погрузится достаточно глубоко, чтобы достичь невыносимой температуры. Но этому не суждено было случиться. Его приземление не будет мягким. Теперь станция падала с ускорением в двадцать семь гравитационных единиц и, вероятно, ударится о дно конуса со скоростью нескольких миль в секунду, несмотря на вязкость газов в пятне. И он мгновенно распадется на составные элементы.
Он почувствовал, как подушки кресла упираются ему в спину. Металлические трубки вдоль рук казались теперь значительно теплее на ощупь. Лицо его было мокрым, но во рту пересохло. Эта мысль напомнила ему о тайнике капитана Эндрю.
В данный момент ему нечего было делать, и он действовал по своей внезапной прихоти. Он встал, потянулся и подошел к стене, поддерживавшей холодильный шкаф. Он открыл дверь и почувствовал внезапную волну прохладного воздуха на своем вспотевшем лице. Он усмехнулся иррациональной мысли: — «Почему бы не заползти в ящик объемом шесть кубических футов, и не закрыть за собой дверь»?