Парадоксы роста. Законы глобального развития человечества
Шрифт:
Влиятельный ум XX в., участник мирных переговоров в Версале, английский экономист Джон Мейнард Кейнс [50] в поучительной книге «Экономические последствия Версальского мира» в 1920 г. указывал, в частности, на роль демографического фактора в дестабилизации мира в канун Первой мировой войны:
До войны суммарное население Германии и Австро-Венгрии не только превышало численность населения Соединенных Штатов, но практически было равно всему населению Северной Америки. Именно в этой численности населения, занимавшего компактную территорию, заключалась могущество центральных сил. Но и такая численность населения (даже война не уменьшила ее заметным образом [2] ), если людей лишить средств к существованию, представляет опасность для мира в Европе [3] .
В год, непосредственно предшествующий 1914 г., превышение рождений над смертями в России в целом было впечатляющим – более 2 млн в год. Этот необыкновенно стремительный рост населения России, на который в Англии не обратили должного внимания, тем не менее, стал одним из наиболее существенных фактов недавних лет. Великие события истории часто обязаны медленному вековому ходу роста населения, который из-за своего постепенного характера ускользает от внимания современных наблюдателей и потому приписывается слабостям государственных деятелей или фанатизму атеистов.
Необычайные события, произошедшие за последние два года в России: величайший переворот общества, опрокинувший то, что казалось столь незыблемым, – религию, основы собственности и землевладения, а также формы государственного устройства и иерархию классов, быть может, больше обязаны глубокому влиянию возрастающей численности населения, чем Ленину или Николаю; избыточная плодовитость могла сыграть б'oльшую роль в разрушении устоев общества, чем сила идей или ошибки самодержавия [40].
2
Общие потери Германии к концу 1918 г. в результате снижения рождаемости и увеличения смертности по сравнению с 1914 г. оцениваются в 2,7 млн человек.
3
Позиция, из-за которой Кейнс не был согласен с британской делегацией и потому подал в отставку. История показала всю правоту его суждений. – Прим. авт.
4
Включая Польшу и Финляндию, но исключая Сибирь, Среднюю Азию и Кавказ.
Таким образом, быстрый рост в начальной стадии демографического перехода связан с потенциальной неустойчивостью демографической системы, и эту возможность следует учитывать при анализе устойчивости роста в недавнем прошлом и обозримом будущем.
Нельзя не напомнить, как близко к потере устойчивости находился мир в годы холодной войны. Было накоплено чудовищное количество оружия массового уничтожения – около 30 000 ядерных боеголовок с каждой стороны. На каждого жителя планеты приходилось по три тонны эквивалентной взрывчатки, а климатические последствия большой ядерной войны стали бы апокалипсисом наших дней. Стратегические вооружения создавались для взаимного сдерживания – состояния виртуальной войны.
Однако противостояние двух систем не могло не угрожать устойчивости, и всегда была вероятность срыва, когда даже малое возмущение могло привести к большим и даже катастрофическим глобальным последствиям. Так случилось во время Первой мировой войны, ход которой был очень далек от планов всех генералов и их штабов. Именно поэтому так существенны заключенные недавно соглашения по сокращению стратегических вооружений между РФ и США, поскольку таким путем был найден выход из ядерного противостояния великих держав и уменьшена вероятность случайного обмена ядерными ударами.
Зная закономерности роста населения Земли, можно оценить потери человечества во время Первой и Второй мировых войн ХХ столетия. Для этого следует просуммировать убыль населения мира от 1914 до 1975 г., что дает 11 млрд человек х лет. Если принять 45 лет за эффективный возраст, то интегральные потери населения составят 250 млн человек, или в среднем 17 000 человек в день! В то же время население мира выросло от 1,8 млрд в 1914 г. до 4,1 млрд к 1975 г., и, что замечательно, вернулось на исходную траекторию, демонстрируя необычайную устойчивость гиперболического роста человечества. Во время демографического спада 1914–1950 гг. произошел и финансовый кризис 1929 г. Но на фоне потерь населения вследствие мировых войн выделить демографические потери, связанные собственно с экономическим спадом, было бы трудно.
Однако с 1980 г. вследствие демографической революции начинается отход от гиперболической траектории роста, по которой неизменно развивалось человечество в течение миллиона
Следует отметить, что для США мобилизация экономики, вызванная Второй мировой войной, способствовала преодолению последствий экономической депрессии. В 1987 г. состоялась памятная для меня встреча с видным американским экономистом Джоном Гэлбрейтом, руководивший военной экономикой США, когда Рузвельт дал ему «диктаторские полномочия», которые он описал так: «Я стал царем экономики». Однако сразу после победы эта централизованная система управления была демонтирована и, как сказал с сожалением Гэлбрейт: «В вашей стране этого не произошло». Потребовалось еще 50 лет на такую перестройку и отказ от мобилизационной экономики, призрак которой все еще нас преследует.
В рамках встреч с американскими экономистами мне запомнилась беседа с Милтоном Фридманом. Его более всего интересовали события в России, и главное замечание было «У вас большая страна с разными социальными условиями и экономикой. Поэтому не спешите с вашими реформами». Это он повторял как рефрен в год «шоковой терапии» Гайдара.
Заметим в заключение, что вопреки всей либеральной догматике первой реакцией на финансово-экономический кризис стало прямое вмешательство правительства США в экономику. Одним из решений было банкротство General Motors – недаром, как известно, что хорошо для GM, хорошо и для США!
В наше время управление обществом и его социальный и экономический рост вновь вступили в противоречие. Это несоответствие управления и роста, по существу, и привело к острому кризису мировой финансовой системы в 2008 г., имеющему системный характер. Еще в 2006 г. автором было замечено:
Вблизи границы устойчивости малые возмущения усиливаются, прежде чем система теряет устойчивость. В системе, охваченной сильными связями, аналогично глобальному финансовому рынку, виртуальные деньги, подобные реактивной мощности в электрических сетях, циркулирующие в системе, значительно больше, чем те, которые действительно инвестируются. Большие флуктуации в финансовых системах указывают, что система находится вблизи границы ее устойчивости. Введение небольшого налога на эти бесполезные операции, предложенное Тобином, могло бы вызывать затухание и стабилизировать систему, что, однако, кажется маловероятным, несмотря на то что глобальная спекулятивная финансовая пирамида движется к большому кризису [3, c. 164].
Это замечание основано на соображениях об устойчивости сложных сетевых систем. Приведет ли нынешний кризис к глубоким потрясениям экономики, к спаду производства и массовой безработице или даже политическому коллапсу, еще предстоит увидеть. В частности, для отдельных стран развитие кризиса может привести к дальнейшему снижению рождаемости и уменьшению продолжительности жизни. Однако количественный анализ устойчивости развития глобальной демографической системы указывает, что, возможно, максимум глобальной неустойчивости развития уже пройден. Таким образом, можно думать, что наступающая эпоха стабилизации населения мира с новой структурой времени будет устойчивой. В эту эпоху следует ожидать появления новых целей развития, стремления к качеству жизни вместо того количественного роста, который доминировал прежде.
К таким неожиданным результатам и к выводу о том, что ресурсы в целом не ограничивают рост, можно было прийти, только исходя из общего анализа динамической модели. Поэтому для автора была так существенна оценка крупного историка В.С. Мясникова, в которой содержится развернутый анализ основных положений теории: недаром он назвал рецензию «Российский анти-Мальтус» [11]. В будущем, по мере долговременной стабилизации населения и коренного изменения исторического процесса можно ожидать и демилитаризации мира при уменьшении демографического фактора в глобальной стратегической напряженности, и новой временной периодизации глобальной истории.
Масштаб проблемы, несомненно, требует более детального рассмотрения альтернатив развития на основе комплексной междисциплинарной и международной программы исследований нашего будущего. При этом следует учитывать, что в обозримом будущем экономический и политический центр Евразии и мира будет все больше связан с Востоком, в первую очередь с Китаем и Индией. Европа останется в активе из-за ее прошлого могущества, культурного и научного потенциала. И наконец, последнее замечание: не приведут ли потрясения, вызванные демографической революцией, к появлению совершенно неожиданных форм развития и новых действующих лиц на мировой арене? Так или иначе неизбежна коренная перестройка не только сознания человека и общества, но, вероятно, в далекой перспективе и природы самого человека.