Параллельные
Шрифт:
Разве он не ненавидел тогда Коноху?
И… разве не именно это пламя сожгло его глаза изнутри, вынудив пересадить себе глаза брата?
Но… если сейчас Итачи прав…
То, чтобы иметь возможность использовать Мангекё, он ненавидит — себя.
— Подумай об этом, — сказал Итачи мягко. — Ты уже слишком взрослый, чтобы кто-то мог тебя отшлёпать, как ребёнка. И слишком сильный, чтобы кто-то смог тебя заточить, пытать или убить. Тебе самому придётся отмерять себе наказание. И самому же придётся себя прощать.
— Я… — Саске тяжело сглотнул. — Я… не умею…
—
Почему-то именно эти слова вогнали младшего Учиху в окончательный ступор. Нет, схема действий была понятна, но… он просто не мог понять, кого стоит прощать-то? Всех, к кому Саске мог бы предъявить претензии, он убил ещё тогда. А Коноха… Коноха, которую он хотел разрушить, как-то разделилась в его сознании с той, в которой жил Наруто. Где была Сакура и — с ума сойти — у него подрастала дочь.
Нынешнюю Коноху и живущих в ней он защищал, причём искренне.
Но не считал себя вправе просто жить в ней. Просто… уйти со своей войны. Выйти из тени.
— Мне… некого прощать. Все мертвы.
— Мертвы — не значит прощены. Их уже нет, даже тела, может быть, не осталось… А камень, что они оставили на твоём сердце, есть.
Саске нахмурился. Подумал немного, анализируя свои ощущения.
— Но я не хочу прощать Данзо. Он заслужил такую смерть. И он даже перед смертью боялся тебя.
— Но он уже мёртв. Разве этого не достаточно?
Саске снова завис. Через несколько минут он всё-таки разродился выводом:
— Я не чувствую никакой вины за его смерть.
Ещё несколько минут напряжённого молчания.
— Но… я не могу не сожалеть, что всё-таки убил тебя. И… что пытался убить Наруто. Поэтому я не хочу восстанавливать левую руку.
— Тебе повезло, что этого не слышал Орочимару, — признал Итачи. — Он бы тебя уже искусал в воспитательных целях. И волосы бы повыдёргивал. Проблема ведь не в руке. Твоя ненависть отравляет твою жизнь и жизни всех, кто с тобой связан. Ты можешь попросить прощения у Наруто — да, и ты, и я прекрасно знаем, что он вряд ли тебя в чём-то винил. Но уже то, что ты его попросишь, будет означать, что ты его хочешь. А насчёт меня… у тебя есть копия. Но можно ещё призвать твоего Итачи.
— Копия? — не понял Саске. — Что ты имеешь в виду?
— Себя, — Итачи помахал ручкой, мол, я тут.
Саске хмуро зыркнул на него исподлобья:
— Ты есть у здешнего Саске. Не у меня.
— Неправильно. Я — Учиха Итачи. И я свой собственный. У нас с тобой не было совместного прошлого, это верно. Но сейчас идёт совместное настоящее. И я не собираюсь тебя отталкивать из-за глупого предубеждения, что ты не мой Саске. Ты — Саске и мой глупый отото. Единственная тонкость в том, что о совместном прошлом лучше говорить с тем, с кем оно было. Смерть — не такая уж незыблемая штука.
— Мне… надо над этим подумать, — с некоторым усилием признал Саске. — У тебя, вероятно, есть другие дела?
— Неверно поставлен вопрос. Ты хочешь побыть один?
Саске осторожно скосил глаза, будто опасался, что это может повредить.
— Мне не необходимо твоё присутствие, если ты об этом.
— Вопрос не в необходимости. Вопрос в желании. Я могу просто посидеть рядом. Если ты этого так хочешь. Или могу уйти. Опять же, если хочешь. Честность — самый лучший способ выбраться из лабиринта собственного разума.
Ещё один настороженный взгляд.
— Мне… хотелось бы… посидеть рядом.
Итачи спокойно уселся на татами и приглашающе похлопал рядом с собой рукой.
— Садись. Чаю?..
Саске мотнул головой. Сел рядом. Застыл, напряжённый, как из дерева выточенный. Это не было готовностью к атаке — при таком напряжении скорее свалишься, попытавшись резко вскочить, а к плавным движениям тело уже неспособно. Но Саске просто не мог хотя бы немного расслабиться — слишком непонятным было всё происходящее, слишком слабо он представлял, что вообще делать. И зачем. Да, он хотел, чтобы Итачи не уходил ещё какое-то время. Но в первую очередь это было желанием мальчишки, старший брат которого всё время пропадал на миссиях и тренировках. А он сам, взрослый, опасный, дикий — просто не знал, что со всем этим делать.
Итачи вздохнул, положил руки ему на плечи, обнял со спины. Закрыл глаза, сосредоточился и… и выпустил внутреннее спокойствие, глубину чёрного космоса, по сравнению с которой все беды кажутся такими незначительными. Саске не вздрогнул — но постепенно его размеренное дыхание стало более глубоким, а мышцы немного расслабились.
— Что ты имел в виду, когда говорил, что смерть — не такая уж незыблемая штука? — спросил он некоторое время спустя.
— У вас была целая армия, воскрешённая Эдо Тенсей. Смерть не помешала этим шиноби сражаться, — отозвался Итачи. — Также она не помеха, чтобы задать вопрос… разве что воскрешать… воскрешать — не самая лучшая идея.
— А, Эдо Тенсей… — Саске среагировал весьма вяло. — Воскрешение — это ты о риннегане?
— Это не единственный способ. Техники бывают разные, сам понимаешь. Но тут даже не в них самих — воскрешаемые должны быть либо очень свежими мертвяками, либо очень особенными. Было несколько попыток воскресить давно умерших шиноби… скажем так, не все из них согласились остаться живыми.
— Это у вас Орочимару так развлекается? — без особого интереса спросил Саске. Страшное напряжение его отпустило, но ничего нового на его месте пока не возникло.
— Хуже, — у Итачи невольно вырвался тихий вздох. — Наруто. И если Орочимару хотя бы знает, что делает, то Наруто… «Мне вдруг подумалось, а что, если?..»
— Эм… Наруто? — Саске даже голову повернул, чтобы убедиться, что брат не шутит. — Это каким образом?..
— Узумаки. У них всегда были особые отношения с Шинигами. Немного влияния образования по теме, немного свободного времени, и вот… Хотя нет, я неправ. Хуже всего, когда эти двое решают воскресить кого-нибудь вместе. Спьяну, — Итачи тихонько рассмеялся ему в плечо.