Парашюты над Вислой
Шрифт:
– Никак нет. Задача ясна.
– Повтори – на всякий случай.
– Десантироваться на северо-запад от Варшавы, в Кампиносской пуще, разбить лагерь, и путем захвата языков и штабных документов, опроса местных жителей выяснить планы немцев на ближайшие месяц-полтора. Наблюдением за дорогами определить, куда фриц отходит – на запад или на север.
Баранов кивнул.
– Всё верно. Немцы должны начать эвакуацию Варшавы – вот и проследите, куда потянуться колонны всякой немецкой тыловой нестроевщины, и куда – грузовики с амуницией; им одних складов надо вывезти – тысяч десять вагонов всякого добра. Да, и вот ещё… –
Капитан Савушкин едва заметно улыбнулся.
– Договаривайте уже, Иван Трофимович. Гитлера в плен надо взять?
Баранов покачал головой.
– Хуже. Политическую обстановку в Польше представляешь?
Савушкин пожал плечами.
– Если только очень приблизительно… Есть Армия Крайова, которая управляется лондонскими поляками, есть наши поляки Берлинга. Вот и все мои познания…
– Понятно. – Подполковник помолчал, а затем продолжил: – Позавчера, восьмого июля, под Барановичами войсками Первого Белорусского был разгромлен, в числе прочих, сводный батальон немецкой тайной полиции, наскоро сформированный в Варшаве. Они сейчас, пытаясь закрыть брешь, кидают под наши танки всё, до чего руки дотянутся у Моделя. Тыловики, пожарники, охрана лагерей, пограничники… И до гестапо дело дошло.
Савушкин кивнул.
– Знакомое дело. В ноябре сорок первого под Истрой нашим соседом справа был батальон народного ополчения, а слева – окружная кавалерийская школа. На семь километров фронта – ни одной даже сорокапятки… Если бы шестнадцатая армия не подошла – немцы не только Истру взяли бы, они бы и до Москвы докатились…
Подполковник тяжело вздохнул.
– На ниточке всё тогда держалось… Если бы не сибирские дивизии – не удержали бы Москву. – Замолчал, налил себе воды из графина, выпил – а затем продолжил: – Так вот, там, под Барановичами, были взяты в плен несколько офицеров этого батальона. И один из них контрразведчикам Первого Белорусского весьма любопытные вещи поведал…
– Про Польшу?
– Про Польшу. На, читай! – и, открыв папку, подполковник подвинул Савушкину листок бумаги.
Капитан, бегло пробежав донесение – удивлённо присвистнул.
Баранов кивнул.
– Ото ж. Сам в изумлении. И не похоже, что деза. Этого гауптштурмфюрера никто за язык не тянул и специально не допрашивал, сам вызывался и на допрос напросился. И вот такое доложил…
– Боялся, что расстреляем?
– А чёрт его знает… Может, и боялся. Всё ж СС, им там Гиммлер такие страхи о русском плене рассказывает – хоть святых выноси.
– После того, что они в Белоруссии натворили, им нас надо боятся, как черту ладана…
Подполковник вновь тяжело вздохнул.
– Не поминай… Как вспомню тот коровник в Росице… Их же в феврале сорок третьего сожгли, так полтора года и пролежали… Половина скелетов – детские. Солдат наших после этой Росицы на третий или четвертый день только удалось уговорить немцев в плен брать живыми… – Помолчал с минуту, а затем продолжил: – Так вот, Лёша. Если о подготовке к этому восстанию знает даже мелкий гестаповский чин – то что это значит?
Капитан покачал головой.
– Что ни хрена у них не получится. Людей положат понапрасну и нас не дождутся…
Баранов хмыкнул.
– А нас там, капитан Савушкин, никто и не ждёт! Во всяком случае – эти, из делегатуры жонду, как они себя называют. Мы для них – враги
Савушкин кивнул.
– Так точно, товарищ подполковник! Разрешите идти?
– Чеши. На всё про всё у тебя пять часов, управишься.
Капитан Савушкин вышел из кабинета командира, подозвал ефрейтора Котлыбу, отправил его за личным составом группы – после чего, вздохнув (разговор предстоял трудный, он знал это из богатого личного опыта), постучался к начальнику штаба.
– О, Савушкин, заходи! – Дементьев был подозрительно радушен – что сразу насторожило капитана. Впрочем, причина такого расположения начштаба тут же стала ясна и до обидного примитивна – Савушкин даже слегка расстроился, вида, впрочем, не подав.
– Так, капитан, пока то да сё – есть у меня к тебе личная просьба. – Майор Дементьев постарался вложить в свои слова максимум дружелюбия.
– Фотоаппарат? – Савушкин примерно понял, что надо начштаба.
Дементьев кивнул.
– Лучше «Лейку».
– Так ведь запрещено?
Майор развёл руками.
– Ну, кому запрещено, а кому и не совсем… Ты, главное, подыщи исправный, а как его оформить – уж я найду.
Капитан вздохнул.
– Товарищ майор, мы вообще-то не в набег на магазины летим…
Майор поморщился.
– За границу отправляетесь, там всего куча, немцы там непуганые, хозяевами себя в Польше считают… Грабь награбленное! Фотоаппарат там у каждого второго офицера, так что труда не составит. «Лейку». Запомнил? И плёнок с бумагой побольше…
– Есть, товарищ майор! «Лейку». Плёнку и бумагу.
Дементьев удовлетворенно кивнул.
– Молодец, Савушкин, правильно понимаешь ситуацию… Я вашей группе, заметь, выбил радиостанцию американскую, «Бендикс», с двумя запасными аккумуляторами и динамо-машинкой. Не надо будет каждые два дня батареи менять! Да и дальность сигнала у неё повыше, чем у нашего «Севера»… Когда всё получите – вели Строганову ко мне подойти, мы с ним и с радистом нашим список рабочих и аварийных частот уточним, время сеансов и позывные. Ну и я ему инструкцию по машинке его дам, хотя он радист опытный, и сам разберется… Ладно, держи накладные! – С этими словами майор Дементьев протянул Алексею несколько листков бумаги.
Капитан бегло посмотрел, хмыкнул и спросил:
– Патроны к ППШ нам зачем?
Дементьев удивлённо спросил:
– А что, написали?
Савушкин кивнул.
– Да, четыре цинка, пять тысяч патронов с мелочью.
Майор почесал затылок.
– Чёрт, я Стахненко это поручил, а он просто с прошлого выхода накладную на боеприпасы перепечатал… Ладно, дай сюда, я вычеркну и поставлю парабеллумовские, к МП-40. Там, правда, цинки поменьше, по восемьсот штук в каждом, но то такое… Вы ж со «шмайсерами» полетите, так?