Паразиты
Шрифт:
— Заряжай! — грубым голосом капитана Ненашего — начальника отряда в колонии строгого режима, где Гвоздь отбывал свой второй срок, — приказала Нина Самойловна. — Для отдания последних почестей безвременно ушедшему от нас туберкулезнику Федосееву по кличке Гвоздь троекратный… огонь!
И громыхнули автоматы, нацеленные в белый свет, как в копеечку, и… распустились на темнеющем предвечернем небе прекрасные «цветы» фейерверка!
— Что вы вытворяете! — заорал «дух Гвоздя», возмущенный до самой глубины. — Я запрещаю салютование! Так дела не делаются на похоронах!..
Но
— Вот дьявол! — прошептал он. — Ни минуты покоя…
Ранним утром Кирпич, за которым Гвоздь решил следить неотступно, чтобы побольше выведать о его неблаговидных делишках, ушел из санатория. Гвоздь, разумеется, тут же последовал за ним. На некотором расстоянии, конечно, чтобы не быть замеченным. И ему удалось подсмотреть то, как Кирпич вышел на шоссе, где его уже поджидала все та же белая «Нива», которую Гвоздь видел еще вчера, уселся в нее и куда-то укатил, даже не спросив разрешения на отбытие у строгой Нины Самойловны.
«Куда же это Кирпич намылился? — подумалось Гвоздю. — Наверное, снова будет мочить народ… Ну и тип! Как бы о нем разузнать побольше? Ведь если бы удалось собрать на Кирпича компромат, то можно было бы подергать его за мошну. А она у подобных типов всегда туго набита».
Понимая, что разузнать о каких-то подробностях из прошлого Кирпича будет очень и очень непросто и даже опасно для жизни, Гвоздь тяжело вздохнул и поплелся обратно к санаторию. Скоро должны были позвать на завтрак.
Неподалеку от двухэтажного обшарпанного здания санатория-профилактория на тропинке, проложенной в снегу, Гвоздь нос к носу столкнулся с санитаром по имени Тимур, которого уже видел во сне этой ночью.
— Ты откуда? — подозрительно оглядывая Гвоздя, спросил Тимур.
— Утренний моцион, — соврал Гвоздь. — Дышу свежим морозным воздухом. Моим легким это очень даже полезно. Врач сказал!
— Ври больше! — выпалил Тимур. — Небось за водкой на станцию бегал? Гляди у меня! Все главной доложу…
— «Генерал-прапорщику»? Это оговор! — взвизгнул Гвоздь, не терпевший всяческой несправедливости. — Да я, если хочешь знать, вообще в завязке. Не пью, не курю и даже матом не ругаюсь…
— Ври больше! — снова повторил Тимур. — Ты-то, может, и в завязке, а вот другие отнюдь.
— Кто такие? — прищурившись, спросил Гвоздь.
— А хотя бы я сам, — на тон ниже признался Тимур и добавил: — Вчера лишку на грудь принял, сегодня опохмелиться требуется.
— Ну ты у нас парень еще молодой, здоровый, сам на станцию сбегаешь, — махнул рукой Гвоздь, пытаясь обойти приставучего санитара по глубокому снегу.
— А я туда и иду, — признался Тимур.
— Скатертью дорога и Бог в помощь! — пожелал Гвоздь.
Когда его с санитаром разделяло уже метров десять, Гвоздь вдруг сообразил, что неплохо было бы порасспросить Тимура о Кирпиче. Как медработник, он должен был иметь о нем полную информацию.
— Послушай, Тимур! — крикнул Гвоздь в спину удалявшемуся санитару.
— Чего? — спросит Тимур, повернув голову.
— У меня к тебе разговор имеется, — Гвоздь вновь приблизился к санитару.
— Что еще за разговор? — недовольным тоном осведомился Тимур.
— Скажи мне прямо, что это за тип у нас такой появился по фамилии Лященко? Странный он какой-то…
— Правосторонний тубик в стадии купирования, — с трудом выговорил Тимур.
— Это как раз мне понятно… А вот откуда он взялся? Что за ним числится? — быстро произнес Гвоздь, заглядывая санитару в глаза.
— Не скажу, — подумав, отвернулся Тимур. — Не имею права. Врачебная тайна!
— А пошел ты!.. — начал было заводиться Гвоздь, но тут же поправился, взяв себя в руки. — Выжрать хочешь?
— Так у тебя же нет? — ухмыльнулся Тимур.
— Для такого случая припасено, — подмигнул Гвоздь. — Не первый день на свете живу. И на станцию тебе переться не придется… А?
— Валяй, — разрешил санитар.
— Это тут неподалеку. У Кирюхи! Местное кладбище знаешь?
— Тоже мне, нашел место! — недовольно пробурчал Тимур, но все же направился следом за Гвоздем в сторону северной оконечности лесопарка, в котором и находился санаторий-профилакторий «Зеленая роща».
Через пять минут оба оказались на небольшом поселковом кладбище, где нашли свое вечное успокоение многие обитатели санатория прошлых лет.
— Вот тут она и дожидается, родная, — ткнул пальцем Гвоздь в цветник одного из самых шикарных памятников из черного мрамора, поставленного на могиле местной знаменитости, вора в законе Кирилла Кречетова, которого все аборигены называли запросто Кирюхой.
Покопавшись в снегу, навалившем за ночь в цветник, Гвоздь извлек оттуда непочатую бутылку «Столичной».
— Для особого случая берег, — сказал он.
— Класс! — облизнулся Тимур. — А стаканы?
— Нету стаканов, — безразлично пожал плечами Гвоздь, откупоривая пробку.
— Ну тогда я первым буду, — выхватывая заледеневшую бутылку из рук Гвоздя, прохрипел Тимур. — А то еще заразу от тебя подхвачу…
«Зараза к заразе не пристает», — подумал Гвоздь, а вслух сказал:
— Я сейчас не заразный. Я в стадии «ревизии»…
— Дурак, — ухмыльнулся Тимур, — и уши у тебя холодные. Не «ревизии», а ремиссии. Большая разница!
— А нам один хрен, — отмахнулся Гвоздь. — Ты давай лакай по-быстрому, а то народ ждет…
Никакого другого живого народа, кроме самого Гвоздя и Тимура, на кладбище не наблюдалось, но все же «туберкулезники», выпивавшие на этом месте, обязательно брызгали несколько капель драгоценной алкогольной жидкости на могилу вора в законе, делая это из уважения к его былым воровским «заслугам».
Вот и сейчас Гвоздь, заполучив початую бутылку «Столичной» от Тимура, прежде чем основательно приложиться к ней губами, побрызгал из нее на могильный цветник и только после этого позволил себе сделать добрый глоток. Водка обожгла нутро, разлилась благотворным огнем по всему телу.