Паргоронские байки. Том 4
Шрифт:
– Смотря с чьей точки зрения, – возразил Бельзедор.
– Да с любой точки зрения.
– Не с точки зрения титанов, – покачал головой Бельзедор. – Он до последнего следовал титановой правде.
– Ах да, ты же тоже… ярыть, все еще не верится, что ты…
– Я Темный Властелин, – перебил Бельзедор. – Остальное неважно.
– И какой же у тебя… жребий?
– Избавлять мир от назойливых пройдох вроде тебя, Дегатти. Неплохой жребий, а?
– Полезный, – согласился Янгфанхофен. – Только ты уж верно ему следуй. А то разочаруешься, да и закончишь, как Марух.
– Марух
– А он правда мог уничтожить всю планету? – спросил Дегатти, с беспокойством глядя на Бельзедора.
– Неизвестно, – пожал плечами тот. – Титанова сила плохо поддается измерению. Но уничтожить на планете всю жизнь он точно мог.
– Все еще не верится, что такого великого, неуничтожимого титана убил простой смертный, – сказал Дегатти.
– Простой смертный с адамантовым мечом, – напомнил Янгфанхофен. – Существуют, знаешь ли, средства, которые не признают бессмертных. Адамант, яд Ралеос или тот же ларитрин. Нам самим неприятно, что они существуют, но это по-своему справедливо. Иначе у вас, смертных, не было бы вообще никаких шансов.
– Кстати, а что потом с тем мечом стало?
– Да ты же знаешь. Он перебывал во множестве рук, переменил множество владельцев, спустя тысячи лет осел в сокровищнице Парифатских императоров, а оттуда его похитил Клюзерштатен… и убил мою сестру. Теперь большая часть – в его трости, а осколки стали дамскими стилетами.
– Сколько вообще прошло лет между королем Одриахом и Парифатской империей?.. – задумался Дегатти. – Три тысячи с небольшим. Удивительно, как быстро люди распространились.
– Это вы умеете, – согласился Янгфанхофен.
– А еще удивительней, что мы когда-то прибыли на Парифат из-за Кромки. Мне казалось, что мы всегда там жили.
– Большинство из вас в этом свято уверены. Хотя у эльфов на Парифат прав гораздо больше. А у титанов – еще больше.
– А у Всерушителей – больше всех, – закончил Дегатти. – Не будем считать, у кого больше прав. Пришельцы из других миров постоянно навещают Парифат.
– У вас очень молодой мир, – сказал Янгфанхофен. – Его Кромка тонка и неустойчива, да и сами вы ее постоянно рвете. Вот и лезут к вам все подряд.
– И часто это заканчивается большой дракой, – добавил Бельзедор. – Когда я был ребенком, на Парифате бушевала война людей и симов… просто очередная крупная свара, но мне она почему-то особенно запомнилась.
– А симы ведь все из одного мира? – уточнил Дегатти.
– Да, – кивнул Янгфанхофен. – Если не ошибаюсь, в каком-то мире сразу четыре вида обезьян обрели разум… уж не знаю, кто там за это был ответственен. Боги, демоны, маги, ученые… кто угодно мог. Было это очень давно, подробностей я не знаю. Так или иначе, они населили свой мир, а потом стали просачиваться и в другие. В одних мирах остались лишь легенды о говорящих обезьянах, в других же они процветают, как на вашем
– Уверен, о симах ты тоже знаешь кучу историй, – сказал Бельзедор. – Ты уже рассказывал про Авруга, конечно, но там было неважно, что он сим. История бы почти не изменилась, будь на его месте человек, эльф или даже гоблин.
– Нет, вот с гоблином она бы точно была другой, – хмыкнул Янгфанхофен. – Но ты прав, о симах у меня тоже есть истории. Самая интересная, конечно, о самом известном, самом легендарном симе Парифата…
– Монго? – догадался Бельзедор.
– Конечно. Если о ком из них и рассказывать – так о нем.
Познавший Пустоту
Шеонга поглядела в зеркало, купленное у двуруких, и счастливо взвизгнула. Хороша! Жестами не передать, как хороша!
В прошлом году она стала рани. Вышла замуж за младшего раджу Гунго. И была так счастлива, так счастлива!..
Гунго тоже был счастлив, взяв такую красавицу. Шеонга и в самом деле хороша. Восьми локтей ростом, с мягкой переливающейся шерсткой, большой отвислой грудью, высоким покатым лбом и нижними клыками, выпирающими из-под губы… о, от этих клыков замирало сердце у любого мужчины из кориллангов.
Но досталась она радже. Одному из побочных сыновей большого раджи Симардара.
Пусть все другие только смотрят, но близко не подходят!
– Ты прекрасна, – раздался озорной голос. – Прекрасней, чем эти цветы, которые я тебе принес.
Шеонга снова взвизгнула, гневно раздувая щеки. На подоконнике опять сидел он, этот мелкий рыжий сим. Забрался по стене, негодник!
– Монго, опять ты! – показала Шеонга. – Что тебе надо здесь, уходи!
– Я пришел к тебе, красивая рани, – кинул ей цветок Монго. – Но если гонишь – уйду.
– Уходи скорей! Если я расскажу о тебе мужу, он сломает тебе шею!
– Так ты не рассказывай, – ухмыльнулся Монго. – Давай я буду твоим маленьким секретом.
Шеонга рассмеялась, обнажив свои великолепные клыки. Монго не был кориллангом, он казался карликом рядом с прекрасной Шеонгой – и все же при виде него странно замирало сердце.
– Шеонга, любимая! – раздался знакомый крик за бамбуковой ширмой. – Любимая! Иду! Сказать буду!
Шеонга вздрогнула. Симы не очень-то много могут передать одним голосом, настоящий разговор возможен только лицом к лицу… но Гунго всегда был нетерпелив и кричал о себе задолго до того, как предстать перед собеседником.
Только это красавицу и спасло. Она выпихнула Монго в окно и тут же повернулась к мужу, невинно улыбаясь. Кажется, ничего не заметил.
А Монго со смехом схватился за лиану и уже карабкался на дерево. Что ж, наведаться к прекрасной рани сегодня не вышло, придется развлекаться иначе. Можно, например, спуститься на рыночную площадь, устроить там переполох, а заодно и что-нибудь перехватить.
Так он и сделал.
О Монго говорили, что он уникальный сим. Что никто не мог понять, к какому виду он принадлежит. Что в нем совместились признаки всех четырех народов, а это означает богоизбранность.