Парикмахерия
Шрифт:
– - Сухан, возьми еловину. Теперь вы. Вам, что, слова моего мало?
– - Дык... Мы ж не холопы, господине, мы ж слуги твои верные.
– - Тем более. Эти-то по "Русской Правде" самопродались. А на вас клятва. Слово сына божьего. Клятва не выкупаемая, не снимаемая. С вас и спрос больше. Быстро.
– - Но, Иване, нам, может, в мир идти придётся, дела торговые вести, с людьми разговаривать. А кто ж с босорылым серьёзно говорить-то будет? Убытки могут произойти. И немалые.
– - Николай, ты на Ноготка глянь - он без бороды. Ну и кто с ним несерьёзно говорить будет? Шутки
– - Гы-гы. Так "ноготок" же. Вот и жмётся. Гы-гы. Ой.
– - Ивашко, у него хоть и "ноготок", а живой. А тебе сейчас твой - мёртвым сделаю. Радоваться будешь, что хоть висит красиво. А, кстати, Ноготок, или мне кажется, или у тебя и вправду вырос? С полвершка, пожалуй, добавилось.
Народ дружно переключился на животрепещущий вопрос обсуждения размера. Новичков быстро ввели в курс дела, описали проблему и предполагаемый способ решения. Каждый высказался по известным ему сходным медицинским случаям. Я только самые пессимистические и слишком критические высказывания пресекал. Тенденция наглядная, положительная, а где её конец.... Ну, наверное, где-то на его конце.
– - Теперь ещё. Вот Ноготок на голову гол. А в других местах волос у него растёт. Так вот: сбрить везде. И тут, и тут, и тут. Всем. Понятно?
Эх, жаль - нет медсестричек, которые выбривали Симоновскому Синцову все оволосённые поверхности в госпитале под Сталинградом. Там речь шла о карантине по брюшному тифу. Вот только этого мне здесь не хватало. И не война, а вошки бегают. Придётся мужикам методом самообслуживания. Хорошо, что у меня тут только славяне - спины брить не надо.
– - А этих? Которые в сарае?
– - А вошки там есть? Ну, вот ты сам и ответил. И всё барахло их. И бабу не забудьте.
– - Как "бабу"?! И её, что ли, брить?!
– - Да. И везде.
Эта мысль снова погрузила аудиторию в глубоко-интеллектуальный процесс. Отдельные мысли присутствующих выскакивали на поверхность характерными междометиями и выражениями.
– - Эта... Ну... она-то сама-то... Не... А кто?
– - За старшего остаётся Ивашко. Кому чего - ему решать. У кого хоть одну гниду угляжу.... Взыщу по полной и со всех. Копать будете от забора и до вместо обеда. Чтоб всё было чисто, выметено, выстирано, обрито и промыто. А мы с Суханом - на покос.
По прежнему своему житию привык я относиться к волосам человеческим спокойно. Полагая их навроде одежды. И остричь их можно, и уложить по иному, как ноне красивым кажется, покрасить в цвета разные или чужие одеть. Жители же местные видят во власах своих смысл едва ли не божественный, тайный, волшебный. От сей шерсти и честь, и место человеку на Святой Руси производят. За клок волосни своей и умереть, и убить готовы.
По первости казалось мне сиё лишь игрой глупой. Однако же, увидав, что сия глупость на Святой Руси большое значение имеет, стал я странность эту к пользе своей применять. Установил я, что ко мне приходящих надлежит обривать наголо. И над мольбами их, над плачами о бесчестии и опозоривании смеялся. Коли думают они, что суть их во власах, так и надлежит срезать сии власы начисто. Ибо люди мне нужны новые, от прежней жизни, привязанностей, знакомств и правил - отрезанные. Так я и от вшей тела людей своих избавлял, и души их от былых обычаев очищал. И назад им уже ходу нету.
Уйти быстро не получилось. Пришлось доставать свой Перемогов ножик. Потом точить, потом объяснить Сухану, что надо сделать. У зомби абсолютная координация движений. Порезаться он не может, достаёт до каждой точки своего тела. Устроили показательный урок самообривания. Была даже мысль оставить "живого мертвеца" в качестве цирюльника, но жаба задавила. Как кота Матроскина: вдвоём мы много больше сена накосим. Взяли каждый по паре тряпок почище, внимательно осмотрели на предмет "незваных гостей" и обмотали. Одну - на голову, другую - на чресла. Косы - в зубы. Пошли.
Голышом, босиком по предрассветному лесу. Вышли на край луга, а там уже роса пала. На каждой былиночке - серебро живое. Капельками. А как солнце встало.... Весь луг бриллиантами переливается.
"Не счесть алмазов в каменных пещерах
Не счесть жемчужин в море полудённом,
Далёкой Индии чудес",
В Индии - хорошо, а на Руси - красивее. Никаких "пещер каменных" не надо - весь покос сияет, переливается. Только встать надо вовремя, да посмотреть правильно. Увидеть красоту и ощутить праздник. Радость. От простой росы.
По росе, по "алмазам с жемчугами"... Покатался как конёк-горбунёк. И умылся, и проснулся. Теперь бы согреться. Ну, поехали.
Солнце поднималось всё выше, становилось жарко. Светило ну просто пекло. Но в низине, куда мы спустились от опушки леса, почва была ещё влажной, травы не "звенели" под косой, и я продолжал покос. Надо бы остановиться, но хотелось ещё чуть-чуть, ещё пару проходов. Потом трава станет сухой, и лучше будет отложить косы. Тем более, что и вчера скошенное сгрести надо. Там тоже работы хватит.
Последние полчаса я чувствовал себя как-то неуютно. Такое ощущение, что кто-то смотрит из леса. Там, на опушке мы сложили свои немногочисленные вещички, когда вышли на луг. Сложили, и больше не возвращались. У меня на голове - бандана, в узелке на верёвочке вокруг пояса - камушек, который я для отбивки косы использую. Дрючок и всё остальное - в общей куче. Не таскать же узлом на себе. С утра мы прошлись вдоль леса, теперь там делать нечего - сухо. Вот мы к своим вещам и не возвращаемся.
Дойдя до здоровенного поваленного дерева, снесённого сюда, в низину, половодьем, и наполовину вросшего в мягкую болотистую почву, я остановился и подождал Сухана.
– - Не крути головой. Смотри на меня. Ты в лесу никого не слышишь? Из людей или зверей?
– - Слышу. Двое. Две девки. Сперва хихикали и шушукались. Теперь пыхтят.
Не люблю, когда за мной подглядывают. Нервничаю. Ну точно - не Бельмондо я. Не гожусь в киноартисты. Только - в театральные. Там-то зрители думают, что это они смотрят. А это только половина правды - смотрят и на них. Со сцены.
Я развернулся лицом к лесу и, сложив руки рупором, крикнул:
– - Эй, вы там! Выходите. Нечего прятаться, видать вас.