Парикмахерия
Шрифт:
Нет, всё пристойно. Хотен старательно изображает подгонку деревянных вил:
– - Эта... тута... кончик тупой малость... заострить вот...
Светана тоже при деле:
– - Мы тут жбанчик с квасом... В прохладное место поставили... А может, боярич кваску желает?
Ага. А копну сена в лес затащили просто так? Шли мимо и чтоб пустыми не ходить? А заодно и утоптали. Типа: разминка перед постановкой главного стога? А сено у неё на платке - само запрыгнуло?
У русских замужних баб сена в волосах не бывает. Никогда. Причина простая - повойник. "Повыла, повыла и - одела". Первый, нижний платок замужней женщины надевается так, что полностью и плотно закрывает волосы. Никаких - "миленький
"И обновила наконец
На вате шлафор и чепец".
И вот вижу я, что на её повойнике полно сена, будто она с копной бодалась. Затылком. А по его форме - что косы, которые я всем срезать велел, по-прежнему - там лежат и выпирают.
– - Хотен, бери-ка вилки свои и давай на луг. Быстро.
Хотен шмыгнул носом, подхватил вилы и радостно удалился. Через минуту с луга донёсся его командный голос - он демонстративно-энтуазистически выговаривал Кудряшковой на тему неправильного направления сгребания сена по отношению к розе ветров. Рвение демонстрирует. А вот эта демонстрирует совсем другое.
Светана сначала манерно ойкнула: "Ой, чтой-то в пятку кольнуло!". Мотивировано уселась на это... "утоптанное силосное ложе любви". И, стервозно улыбаясь мне глаза, откинулась на спину, на локотки. Повторила свою вчерашнюю позицию.
Мда... Всё-таки, вот так, неторопливо, вольно, слегка волнующийся подол женской рубахи... а также юбки или платья... или иной какой, но, главное, женской одежды... Когда он чуть выше обычного... Именно что чуть. Но - в правильном, увлекательном и притягательном, направлении... И он так... привольно висит на ещё скрытых им её коленках. Скрытно двигающихся. Под тканью. В полутьме и тайне. То натягиваясь, когда она их раздвигает... о-ох..., так неторопливо, что хочется принять в этом движении активное и посильное участие, ускорить, продолжить и... расширить.. То свободно, как-то беззащитно, бессильно провисая, когда она их чуть сдвигает... Именно что чуть... Как это всё... волнуется... волнообразно... Так... вольно, так... волнительно. Так и хочется кинуться во всё это... приволье. Колеблющееся. Приглашающее. Меня.
Ванька! Дважды на одни и те же грабли! Или - в одно и то же место... Так даже артиллерийская болванка не попадёт!
Лихая баба: ночью с Чарджи кувыркалась, только что - с Хотеном. Ещё от него не остыла, а уже и меня на себя тянет. Заманивает... "на приволье поиграть". Слушай, ты, "инцест второго рода", это только в уставных отношениях отход-подход должны выполняться единообразно. А вот в неуставных - "отдание чести" следует варьировать. Во избежание привыкания и потери чувствительности.
Хотя... может, она и права - нафига выдумывать и заморачиваться, когда у меня с чувствительностью... и остротой восприятия - всё в порядке. "Как у волка на морозе". И в части глаз, и в части... остальных частей тела.
Блин! Крышу сносит! Спокойно, Ванёк! Стоять! Спокуха. В Советском Союзе не было секса - вот он и кончился. Не секс, конечно. А на "Святой Руси" - есть. И ещё восемь веков будет точно. Восемь веков непрерывного... процесса общения. Всех со всеми. Во всех вариантах. Кроме этой птицы. Которую "не поймали". Береги силы, Ваня, восемьсот лет такого занятия... тут головой работать надо. Ты у нас кто? Ты у нас прогрессор. Ну-ка, спрогрессируй чего-нибудь. И быстрее, а то она уже свой подол через коленки перетягивает! Что-нибудь со свалки, что-нибудь из домашних заготовок, что-нибудь старенькое... Которое как новенькое... Быстрее! А то мозги вышибет! Опа! Есть!
– - Ты... эта... встань-ка.
– - Чегой-та? Тута хорошо. Сено такое... мякенькое. А, Ванечка? Ты подойди, пощупай. Сено-то...
– - Я сказал: встань.
– - Да полно тебе, Ванюша, лёжа-то лучше. Стоя-то... росточек у тя маловат ещё - не дотянешься.
– - Встань. На колени.
Светана, задумчиво разглядывала меня, продолжая неторопливо поглаживать низ живота. Потом, вероятно сочтя такой вариант в пределах допустимого, вздохнула: "ох уж эти детские капризы", без суеты, плавно, "волнительно", перевернулась на живот. Несколько потопталась по утрамбованному сену, выдёргивая край подола из-под коленок, устроилась на четвереньках спиной ко мне, и, наконец, даже не глянув через плечо хоть мельком, поинтересовалась томным голосом:
– - Ну, где ты там? Милёнок.
"Мой милёночек лукав
Меня дёрнул за рукав
Я ж лукавее его -
Не взглянула на него".
Точно. Она - лукавее. Я ещё и не дёрнул ни за что, а она уже не взглянула. Только встала так... характерно.
Мда... При визуальном контакте с таким... ракурсом... в душе моей возникли... глубокие сомнения: а не переоценил ли я свою решимость? А также стойкость, мудрость и непокобелимость. Вот как я ей сейчас... Но на глаза попалась безрукавка, оставленная Хотеном. Эта-та ещё от предыдущего не подмылась, а тут я... вслед за смердом моим... "члены одного кружка". Причём - не революционного. Люди, конечно, все равны, но между ними надо делать хотя бы небольшие антракты. Для гигиены.
Я обошёл её по кругу, полюбовался наглой, покровительственной и многообещающей улыбкой, и почти незаметным волнообразным движением её спины. "Ракурс" и в этом ракурсе выглядит... "волнительно". Погладил её по голове, наблюдая за уменьшением доли покровительственности и уверенности в её усмешке. Сменяемыми неуверенностью и сомнением. И, ухватив её сквозь платок за волосы, одновременно сдёрнул из-под опояски свои штаны. Она ошарашено уставилась на явившийся солнечному свету мой "инструмент воспроизводства человечества". Резко дёрнулась назад, одновременно высказывая, с помощью различных междометий и отдельных звуков, своё недоумение, неприятие и даже где-то возмущение.
"Закрой рот, а то муха влетит" - русская народная мудрость. Не муха, но влетело. Она ещё пыталась вывернуться, как-то отодвинуться. Почувствовав во рту инородное тело... Конечно - инородное. Родного такого у неё нет. Она раскрыла рот до предела, панически стремясь избежать даже прикосновения к... к этой гадости. Раскрыла так широко, что я мог бы, при желании, провести полную диагностику её гланд. И всё продолжала попытки вывернуться из моего захвата за волосы.
Я уже говорил об особенностях здешней одежды. Туземные штаны поясов не имеют. Их подтягивают чуть ли не до подмышек, сверху это накрывается рубахой до колена, а посередине перевязывается опояской. Опояски бывают весьма разные. От дорогих, шитых золотом и серебром поясов и кушаков, до дешевеньких лыковых и пеньковых верёвочек. У меня сегодня простенький такой вариант уровня несколько ниже среднего - просто круглый кожаный ремешок. Не в этом суть. Главное отличие от брючного ремня - штаны сваливаются, а пояс остаётся на месте. И всё, что на поясе. Например, ножичек Перемогов.
Для меня это уже стандартный, накатанный технологический приём - ножичек остриём к глазику.
– - Тпру! Стоять! Руки убери! Дёрнешься - очи вырву! Тихо.
Мгновения равновесия. У меня не хватает сил, чтобы притянуть её голову, у неё - решимости освободиться. Одурело, расширенными глазами косит на лезвие клинка, на его недавнюю заточку до бритвенной остроты, на отблеск солнца на стали. Тяжёлое, хриплое дыхание.
– - Ну вот и молодца, ну вот и славненько. А теперь потихоньку рот закрой. Ме-е-едленно. Как подолом качала. Волнительно. Ну!