Парикмахерия
Шрифт:
Последний, третий, охлупень ставили уже под порывами ветра.
Хорошо. Дышать можно. В глазах светлеет. Не белое липкое колышущееся марево, накачанное солнечным светом до боли в глазах, но, всё равно, мутное, туманное. Дальние ёлки вдруг перестали быть просто тёмно-зелёным фоном с неясными разводами. Видны чётко. Кажется - приглядись и каждую хвоинку увидишь. Не успеваю. Накатывает, накрывает, "кроет мглою". Хочется выпрямиться. Распрямиться, расправиться, растопыриться. Принять всем телом. Стать больше поверхностью. Свежо, ветер ударами толкает в лицо, в грудь. Воздух, после всей
"Буря! Скоро грянет буря!
Это смелый Буревестник гордо реет между молний...".
Я не буревестник, мне реять некогда. Но восторг, предвкушение чего-то... праздничного - как у той птички.
А гроза идёт, приближается. Вдали - медленно, ближе - всё быстрее. Подгребает под себя нижние слои, подворачивает, сминает их. И переваливается верхом через низ. Как танковая гусеница. Непрерывно, неостановимо. Накатывает. От края до края. Огромная, километров в 18 высотой, стена валится на тебя. Вся тёмная, почти чёрная. А по самому верху - белое. И там солнце сияет. Блеск - аж глаза режет, когда смотришь. И странный, какой-то неземной отсвет. На людях, на вещах. Будто и всё обычное, а оттенок другой. "Горний свет". Отсветы царства небесного.
Потом легли первые капли. Раз, два, и... ударило. Сразу - и ветром, и дождём. Как стена. Как обвал стены тебе на голову. Сдёрнул бандану, скинул рубаху. Чуть замер, чуть, пару вдохов, постоял, в себя приходя - и уже весь мокрый. Везде. И в сапогах уже хлюпает. Народ со двора сразу разбежался, а я стою, руки раскинул, лицо к небу поднял, рот раскрыл. Пью влагу небесную. Хорошо. Вода. Чистая, неземная. Ветер ещё толкается. Струи секут. Разве же это сеча? Сеча - это когда мечами или топорами. Или - кнутом. С отлетающими во все стороны кусками мяса... То - беда, несчастье.
А это - радость, праздник, веселье. Для души, для дыхания, для тела.
Кстати, вот это то, чего мне так не хватает в "Святой Руси" - только сейчас понял. Дождик. Не в смысле природного явления, а в смысле явления обихода. У всех в ванной есть. Хочешь - сильнее, хочешь - слабее, теплее - прохладнее... А у меня тут - только вот так, только - от ГБ. Соскучился. Соскучился по падающей на голову воде. По ощущению секущих, толкающих, барабанящих струй на коже. Мелочь, наверное, но вот... Зато единственным водопроводным краном у меня работает сам Господь Бог. Он мне и напор, и температуру обеспечивает. Душ шарко райского происхождения. Струя от самого Создателя.
Как отличить в Израиле свежего иммигранта от укоренившегося? По дождю.
"Парикмахерская, идёт дождь. Входит, отряхиваясь от воды, молодая дама и начинает ругать погоду.
– - Этот противный дождь! Я вся промокла, причёска испортилась, туфли придётся выкинуть...
Следом врывается маленький мальчик - её сын, и радостно кричит:
– - Гешем! Мабуль! (Дождь! Ливень!)"
Мальчик уже местный - радуется дождю. А дама... с асфальта. На асфальте лужи - неприятность. Нам здесь, на "Святой Руси", как и в "Святой Земле" - дождь в радость - и просто дышать легче, и пшеница в колос пойдёт. Хорошо.
– - Глава 109
Я оглянулся. В проёмах поварни и обоих наших сараев стояли мои люди и мрачно смотрели на меня. Мои пляски под дождём, с распахнутым к небу ртом... Кажется, я ведь ещё что-то кричал. От радости. А для них - гром и молнии - гнев божий. Надлежит молиться, крестное знамение творить непрерывно. Иные со страху от гнева всевышнего в укромное место лезут, скорчатся там, тряпками какими с головой накроются и просят милости, просят не убить их громом за грехи их.
А я, мать вашу!
– знаю! Я - знаю! Что гром - акустическая волна, возникающая при резком расширении нагретого воздуха. И ею не убивают! Что молния - электрический разряд, который бьёт не в грешника, а в высокий предмет или в водоём. И вообще - главный разряд идёт не сверху, а снизу. На этом принципе громоотводы и работают. Не небесная молния убивает, а земной ответ ей. И меткость этого "божьего гнева" - как у пьяного дембиля в тире ЦПКиО - 10%.
Я знаю, как меняется распределение зарядов на нижней поверхности облака и индуцированного им - на противолежащей ей поверхности земли. Знаю, как в несколько итераций формируется канал ионизированного воздуха. По которому пройдёт разряд.
Будто из тучи высовывается ножка купальщицы. И пробует воду. Такая стройная, тоненькая, очень светлая, белая аж до синевы, ножка. Несколько раз. Всё глубже пробуя эту "воду в воздухе". Высунулась и отдёрнулась. Может, и повизгивает от холода. Где-то там, наверху. И, наконец, ей навстречу, от земли, вылетает встречный канал ионизации. Наглая рука, которая осмеливается схватить эту ножку. Дёрнуть на себя, удержать. И вот стоит эта ножка... Длинная, белая, высокая... А самое интересное там осталось, в облаках. Как - в пышном, но коротком платье. Не видно, но интригующе. И тут собственно разряд. И причём здесь ГБ? Лезть к девушке под платье и не ожидать схлопотать? А уж в акустике... Только причём здесь гнев господень?
Я эту картинку перед глазами вижу, а они про волю божью... Ладно. Но лезть в воду от грозы, чтобы получить эти десятки киловольт - я не буду. Или, наоборот, как древние монголы после нескольких таких эпизодов, вообще прекратить купаться...
Да, я вырос под громоотводами. Да, наши хрущобы... они конечно..., но грозовая защита там была. Куда лучше, чем в американских или европейских "благополучных районах", застроенных прелестными частными домиками. В которых вышибает всю электронику в каждую сильную грозу. А для меня молния - не опасность. Острое ощущение, но - не страх. Где-то рядом должен быть громоотвод, в него и вдарит - это в меня вбито всем моим советским детством.
А для них, для туземцев, это атмосферное явление - явление промысел божий. Воля, план, замысел... Карательный. Всемогущего, всевышнего... И если сильно просить, умолять, то бог свой план изменит. И их, грешников, не убьёт. Просить, молится, поклоны бить, свечки ставить, в колокола звонить, на коленях ползать.... А не плясать от радости, распевая песни и выкрикивая уж не помню какие, но явно не покаянные, слова небу в лицо. Им это... страшно. Бесовщина. В моём лице. А они и так уже испуганные. Как бы совсем не перепугать.