Париж между ног
Шрифт:
Мой вид ужасен. Лицо и руки расцарапаны, грязные, одежда порвана, и вся перепачкалась. Не удивительно, что меня в таком виде не признали, так как я и сама себя не узнаю. Пока стаскиваю с себя грязные остатки платья все время думаю о том, почему же это произошло, а, вернее, чуть не произошло со мной.
Я что им не доходчиво сказала, что я русская? Или они, что же не видели, что я леди, мадам. И вообще, как они посмели ко мне прикасаться, даже попытались изнасиловать?
И только уже спустя час, после ванной и смены белья я наконец-то поняла, что для меня на этот раз все закончилась
Не дождавшись ее, улеглась и тут же крепко заснула. При этом еще успела подумать о том, что вот и расплата за свой нос, который я сама засунула в чужие дела. Нет, поправила себя, не в дела, а в чужие штаны! Нет, не штаны! Какие там штаны? Нос сунула под чужую юбку. Вот так-то! Потом, засыпая, сама себе тихо напоминая, сказала:
— Теперь будешь знать, как свой нос любопытный совать под чужие юбки!
Разгадка потерянных трусов и туфель
Мари осторожно вошла и сразу же с порога засыпает меня вопросами.
— К тебе можно? Как ты? Куда ты ушла? — Я благоразумно молчу.
— Где это ты так расцарапалась? — Замечает на мне небольшие остатки следов от царапин.
Я молчу и пока соображаю, что ей отвечать, что говорить, а о чем промолчать, она сама.
— Ой, что было? Там пригласили, — и она называет знаменитого артиста, шансонье, — он представляешь, пел прямо перед нами, а с ним рядом подтанцовка, девица, в таком красивом старинном платье и парике. Жаль, что ты их не видела.
Я уже хочу сказать, но она перебивает.
— А потом, ты представляешь, они перед нами канкан. Ну, это когда ноги задирают. И мы потом со смеху покатились.
— Почему?
— Да у той, что нарядилась девицей, как только канкан они начали, то сразу же и не догадались, что у нее там мелькает с бантами между ногами. А это… — Я ее перебиваю и говорю.
— Мужчина с пропущенными в проймах панталон гениталиями и все, как у рыжей девицы, бледно-розового цвета или рыжее.
— А ты откуда знаешь об этом? Ты что же все видела?
— Видела.
— А почему мы тебя не заметили?
— А я была под волшебной шапочкой невидимкой. Понятно?
Мари смотрит секунду, а потом, схватывая на лету, начинает обсуждать варианты того, как я могла все увидеть. А я, стараясь ее подразнить, все отвергаю.
— Нет, как ты могла в окна? Они же на втором этаже, высоко и стены гладкие, не подтянуться. Нет, из-за двери таких деталей не увидишь, дверь далеко отступает.
Она еще пару вариантов, а потом говорит, что не понятно ей все, и что я для нее все больше становлюсь загадкой. Особенно, она добавляет, как ты сблизилась с Халидой. Сказала и опять на меня взглядом уставилась, как она это делала всегда, как только разговор заходил о Халиде и обо мне.
Потом она еще несколько попыток предпринимала, к разгадке о моей осведомленности, пока не позвонила Халида.
Она с ней разговаривала, чему-то удивлялась, поглядывая на меня, а потом мне.
— Халида спрашивает тебя о том же, что и я. Что ей ответить?
— Скажи, что я раньше ушла, хотела мужу позвонить, а домой добралась на такси.
— Ага! — Говорит, ехидно улыбаясь. — Без туфель и трусов, которые нашли почему-то в апартаментах певца, а туфли, один у него же под столом, а второй в коридоре у стенки, напротив. Теперь мне понятна разгадка и твоя осведомленность об анатомических особенностях артистов. Ну и как?
— Что значит как?
— Как они тебя там…?
Я смотрю на ее ехидную рожицу, которая расплылась в самодовольной улыбке, а следом на моих глазах появились слезы, которые она заметила, потому что сразу же ко мне.
— Что, что случилось там с тобой, с ними? Скажи? Неужели они тебя… — И я плача, киваю ей головой. Мол, да!
Она еще все пытается понять, как все произошло, наверняка представляя себе, что те двое были во мне, что насиловали, но я, не желая давать ей разыграться в фантазиях, рассказала все, как было на самом деле и без утайки. Себя не выгораживала, когда говорила о том, что за ними подсматривала, а, наоборот, сказала что такое увидела впервые, и мне это поначалу даже понравилось. Посчитала это очень эротичным, когда двое мужчин между собой.
Потом пояснила ей, что я к таким вещам, как мне казалось, была равнодушной, а вот когда сама увидела, то поняла, что это тоже такой же секс, как и секс между нами, женщинами. Она оживилась и по тому, что говорила, я поняла, что ее этот вопрос тоже волнует. Спросила ее, а Мари ответила, что смотрит порно и все больше предпочитает с транссексуалами. Очень уж возбуждающее получается соединение, груди женской и сути мужской, и самого факта отдачи ими себя на потребность мужчинам. Особенно туда и потом, как они все это делают, как и мы женщины с поцелуем французским.
А так как все это время трубка телефона лежала, то она весь наш разговор передала Халиде. Потом взволнованно мне.
Говорит, что Халида приносит извинения за происшествие и нетерпение артистов, но, может быть, я сама в чем-то им не отказала или так себя двусмысленно повела?
— Ладно, пусть не волнуется. Как криминалисты говорят: было или не было, зависит от намерения и глубины проникновения.
Она переводит, а потом просит еще растолковать — насчет погружения. Под конец разговора трубку передает мне, и я слышу как Халида, коверкая слова, говорит по-русски, что она любит меня. Я ей тоже, коверкая слова по-французски, что я люблю, мол, тебя. Так и говорю ей.
— Халида, я… же тем, же тадор, же сюи фу де туа. Перевод таков: Халида я люблю тебя, я тебя обожаю, схожу с ума.
Зря, может быть, так я?
Мари смотрит на меня разочарованно, я ей передаю трубку и она снова с Халидой, трата-та. Потом она мне.
— Халида говорит, что ей ты все больше нравишься, и она говорит, что хотела бы с тобой посмотреть, как любовью занимаются леди-бои. Она спрашивает, ты не против того, чтобы увидеть все это на самом деле. Она пригласит тебя на шоу с трансиками. Ты, как?