Париж
Шрифт:
Он был строг, но этой строгостью хотел обеспечить выживание семьи.
И когда нужно, Поль Пети умел быть неумолимым. Он готов был вышвырнуть дочь из дома. Он вынужден это сделать, хотя бы для того, чтобы преподать урок остальным дочерям.
Когда он шел к Жюлю Бланшару, его по-прежнему трясло. Сердце болело не только из-за греха Коринны. Оказалось, она обманывала его. И не один раз, а многократно, хладнокровно, на протяжении недель. Это оскорбляло его и приводило в бешенство.
Пети хорошо помнил, с чего все началось. Он отправил Коринну с запиской к заказчику, который жил около парка Монсо, но поручение заняло у нее неожиданно много
– Отец, я встретила на улице месье Бланшара, и он попросил меня зайти к ним домой и повидаться с его женой. Ей нужна прислуга в доме на два дня в неделю, и она спрашивает, позволишь ли ты мне поработать у них.
Бланшары были ценными клиентами и почтенным семейством. Если Коринна заработает у них немного денег, то ее родители возражать не будут.
Почти месяц Коринна ходила к Бланшарам как договорились – дважды в неделю. Потом сказала, что в доме их старшего сына Жерара, который недавно женился, тоже требуется помощь. И в следующие недели Коринна работала по три дня, приносила домой скромный заработок, и родителям в голову не приходило в чем-то сомневаться.
Лишь однажды Поль Пети мог заподозрить неладное. Он обмолвился как-то, что в универмаге месье Бланшара пора бы обновить кое-какие столярные изделия, и задумался вслух, не навестить ли клиента с этим вопросом. Он заметил, то Коринна внезапно побледнела, но в этот момент его жена сказала:
– Уверена, что он не забудет о тебе, Поль, ведь он так добр к нашей Коринне, и к тому же она бывает в его доме каждую неделю. Не думаю, что тебе стоит ходить к нему с разговорами о новом заказе. Это будет выглядеть, словно ты навязываешься.
– Ты права, дорогая, – сразу согласился Поль. – Но ты все же держи ушки на макушке, – сказал он Коринне.
А сегодня утром жена поведала ему, что Коринна забеременела от Марка Бланшара, что она позировала ему в его студии, а в доме месье Бланшара или его сына Жерара ни разу не бывала. Сначала Поль Пети отказывался поверить, что это правда.
– Когда это началось? – потребовал он объяснений. – Как тебе такое вообще могло прийти в голову?
– Мы познакомились, когда он приезжал к тебе в мастерскую. Я знала, что он рисует портреты в студии, – призналась Коринна. – Но потом я случайно встретила его на улице – в тот день, когда ходила к парку Монсо. Он шел навестить родителей. Вот тогда он и предложил мне прийти к нему, чтобы он нарисовал меня. Мне показалось… – Она хотела сказать, что ей это предложение показалось интересным, увлекательным, но побоялась. – Я подумала, что ты не позволишь…
– Конечно, я бы не позволил ничего подобного! – воскликнул отец.
– Поэтому я придумала ту историю. Я думала, что схожу к нему в студию пару раз, и все.
– Значит, ты ходила туда, садилась на стул, а он рисовал тебя… Как это привело к тому, что случилось? Он принуждал тебя?
– Нет, папа. Все было не совсем так, как ты думаешь. Модели художников… Они позируют без одежды…
– Ты раздевалась при нем?
– А потом, через три недели… Одно за другим… – Она умолкла.
– Ты стала его любовницей.
– Ну да, наверное.
– Наверное? – Поль ударил бы дочь, если бы между ними не бросилась его жена. – Ты опозорила всю семью! Опозорила родителей, опозорила братьев и сестер! И погубила себя. Но не думай, что я допущу, чтобы ты погубила и всех нас! – гневно заявил он Коринне. – Когда на дереве загнивает ветка, ее нужно спилить.
Улица
Разъяренный Пети едва не бежал. Недавно выпавший снег растаял, и улицы были сухими. Через некоторое время он вышел к тому месту, где когда-то стояла старая крепость Бастилия. Сейчас от нее ничего не осталось, только большой пустырь под монотонным серым небом, которое ничем не могло утешить стремительно шагающего человека.
В этом месте когда-то начинался Старый город, так что здесь название улицы теряло слово «Фобур», и дальше она продолжалась как Сент-Антуан. Спустя несколько сот метров она опять меняла название, теперь на Риволи. И вот под этим модным наименованием она вела мимо старой Гревской площади на берегу Сены, где городскую ратушу Отель-де-Виль перестроили в стиле огромного нарядного замка, мимо старой тюрьмы Шатле, где средневековые прево отправляли правосудие. Тут Пети пришлось сбавить шаг, он запыхался и, несмотря на холодную погоду, вспотел.
Он бессознательно отряхнул рукава, когда добрался до самой роскошной части улицы Риволи – длинной аркады, которая тянулась на всем протяжении пышного Луврского дворца и сада Тюильри за ним, пока наконец не вышел на просторную площадь Конкорд.
Он был в пути уже почти час. Его гнев не ослабел, но постепенно перешел в угрюмую ярость, приправленную горьким отчаянием. Пети повернул к изящной церкви Мадлен. Сразу к западу от церкви начиналось еще одно градостроительное творение барона Османа – бульвар Мальзерб. Великолепной диагональю он тянулся вдоль края парка Монсо к северо-западным воротам города. Весь бульвар был определенно респектабельным, но его кварталы в непосредственной близости от церкви Мадлен были поистине роскошными. Вот здесь, в большом здании в стиле Belle `Epoque, и находилась квартира Жюля Бланшара.
Жюль был крайне удивлен, когда в половине одиннадцатого утра слуга объявил о прибытии месье Пети, но тем не менее велел немедленно проводить краснодеревщика в библиотеку.
Смущенный, но решительный, Пети рассказывал о случившемся и теребил в руках шляпу. Бланшар понимал его полностью. Сохраняя непроницаемо-серьезное выражение лица, в душе он не сомневался ни в едином слове ремесленника и всей душой сострадал ему. Он понимал и его смущение, и его стыд, и его ярость.
И когда Пети закончил, Жюль оставался сдержанным и отстраненным.
– Вы должны понимать, месье Пети, что я ровно ничего не знал об этом.
– Я понимаю, месье.
– Следовательно, прежде всего я должен поговорить с сыном. Но давайте обсудим ситуацию, как она нам представляется на данный момент. Вы уверены, что ваша дочь беременна?
– Так говорит моя жена.
– Я бы посоветовал вам все же найти доктора. Может быть, ей просто показалось. Но даже если ваша жена права, то всегда есть шанс, что делу положит конец сама природа. Такое ведь часто случается.