Парижане и провинциалы
Шрифт:
Один из них не снимал фуражку, защищавшую его лысый череп, другой, совершенно не опасаясь за свою голову, украшенную великолепной шевелюрой, положил свою фетровую шляпу на землю.
Подойдя к ним, Мадлен узнал мастера-каменолома и его ученика — папашу Огюстена и Анри.
При виде его оба вскрикнули от радости.
Мадлен бросился в объятия Анри.
— Как, — смеясь, сказал молодой человек, — вы меня узнаете, крестный?
— И нахожу тебя еще красивее, чем когда-либо! — воскликнул Мадлен.
— В этом вы не похожи
— Значит, дела идут, папаша Огюстен?
— Вы видите, господин Мадлен, мы вытащили на поверхность около тысячи кубометров камня.
— А как Анри? — смеясь, продолжал Мадлен. — Он уже освоился с новым занятием?
— Можно подумать, что он занимался этим всю жизнь, — ответил папаша Огюстен.
— Почему ты не надел свой орденский крест, Анри?
— На эту блузу?
— Ну и что? Никогда еще ты не был более достоин носить его; это польстит людям, работающим под твоим началом. Надевай его завтра же, тем более что это создаст благоприятное впечатление: начальник работ, награжденный крестом. Но послушайте, меня интересует еще вот что: когда же вы мне дадите поесть? Я умираю от голода!
— Черт! — смеясь, ответил Анри. — У нас есть хлеб, сыр и вода из реки.
— Плачевный завтрак!
— Такой же, как у этих честных людей, а поскольку я не хочу ни унижать их, ни пробуждать в них зависть, то я живу как они.
— Хорошо, пусть будет кусок хлеба и сыр, смоченный в речной воде. Впрочем, ведь мы же рабочие, не правда ли, папаша Огюстен? Будем же жить как рабочие, как говорит Анри. Однако поскольку я рассчитываю на теплый прием со стороны моих новых компаньонов, то назначаю вознаграждение в сорок су каждому работнику.
— Все слышали? Каждому причитается вознаграждение в сорок су.
— Ура хозяину! — закричали рабочие.
— А теперь, когда предобеденная молитва произнесена, пора за стол. Мадлен воздал должное завтраку, каким бы скудным он ни был; затем, в то время как Анри наблюдал за возобновлением работ, он отвел в сторону папашу Огюстена и задал ему вопрос:
— Ну как, потерь нет?
— Напротив, действительность превзошла наши ожидания.
— Когда я смогу получить образцы всех разновидностей камня?
— Через три дня.
— А когда они прибудут в Париж?
— В середине следующей недели. Вы видите, наклонный спуск уже установили; на катках блоки доставят к реке, а уже там мы погрузим их на баржу, которая пойдет в
Париж через Ла-Ферте-Милон и Мо. Похоже, дело не терпит отлагательства?
— Да, время торопит.
— Значит, парижанам нужен наш несчастный бутовый камень?
— Да, нужен, и, боюсь, даже слишком нужен.
— Ну что же! Да пожелай они хоть двести тысяч кубометров, они их получат.
— А если они попросят вдвое больше?
— Гм! — хмыкнул папаша Огюстен, изумленно раскрыв глаза.
— Да, вдвое?
— Хорошо, черт возьми, уж мы позаботимся о том, чтобы они их получили; ведь это всего лишь вопрос рабочих рук.
— Пусть так, но пока, папаша Огюстен, никому ни словечка о том, что я вам сейчас сказал.
— И даже господину Анри?
— Особенно господину Анри. И давайте отберем самые лучшие образцы.
— Идемте со мной.
Мадлен и мастер-каменолом стали осматривать камни, обходя их один за другим; они отбирали превосходные образцы, причем такие, которые должны были выдержать обтесывание. Три дня спустя камни уже были на борту баржи.
И три дня спустя Мадлен вновь ехал в дилижансе.
Как и в прошлый раз ему не хотелось предстать перед своим другом Анатолем с пустыми руками.
Поэтому накануне отъезда он взял двух гончих, Ромбло и Пикадора, и с разрешения г-на Редона, купившего, как вы помните, лес Вути, углубился в заросли колючек, которые платили ему тем же, глубоко вонзаясь в его кожу.
За полтора часа Мадлен убил двух косуль.
В ту минуту, когда он свежевал вторую, раздавая гончим полагающуюся им часть добычи, за его спиной послышались шаги. Обернувшись, Мадлен узнал г-на Редона, который, подозревая, что сосед воспользовался данным ему разрешением, решил поинтересоваться, удачной ли была его охота.
Мадлен указал ему на двух косуль, лежащих на траве: одна из них предназначалась г-ну Редону, другая — г-ну Пелюшу.
Мадлен нисколько не грешил против истины, когда говорил своему другу Анатолю, что г-ну Анри или ему самому совершенно необязательно быть владельцами земель в Норуа, чтобы иметь возможность охотиться на них в свое удовольствие. Дело в том, что он никогда не забывал послать хозяину земли часть дичи, убитой на его территории, и поэтому владельцы земель, вместо того чтобы запрещать ему охоту, сами просили Мадлена охотиться в их владениях; особенно доволен бывал папаша Мьет, в результате этого взаимообразного обмена получавший каждую неделю свое заячье рагу или жаркое из куропатки.
Но, по правде говоря, г-н Редон ничем не напоминал папашу Мьета. Господин Редон принадлежал к тому славному племени сельских дворян, которое в наше время с каждым днем становится все малочисленнее; его всякий раз приходилось долго упрашивать принять что-либо, а поскольку он, как правило, платил тем людям, с кем Мадлен посылал ему дичь, вдвое против того, что она стоила, Мадлен решил сам относить г-ну Редону предназначавшуюся тому добычу.
И на этот раз он не изменил своему обычаю: он связал копыта косуль, повесил по одной на каждое плечо, согласившись лишь на то, чтобы г-н Редон обременил себя его ружьем, и под тем предлогом, что ферма г-на Редона была ему по пути, пожелал проводить мэра до его дома.