Парижские могикане. Том 1
Шрифт:
XXX. КРАТЧАЙШИМ ПУТЕМ
Все трое на какое-то мгновение замерли, растерянно глядя друг на друга.
Первым в себя пришел Сальватор, к нему вернулось обычное хладнокровие.
— Спокойно! — сказал он. — Дело нешуточное, нельзя действовать необдуманно.
— Но ее же увезли! — закричал Жюстен. — Ее похитили! Она зовет меня на помощь! Она требует отмщения!
— Да, совершенно верно, именно поэтому и надо знать, кто ее похитил и куда ее увезли.
— Как же это узнать? Боже, Боже мой!
— Когда есть время и терпение, можно узнать все, дорогой Жюстен! Вы уверены в Мине, не правда ли?
— Как в себе.
— Тогда не беспокойтесь, она сумеет защититься. Пойдем кратчайшим путем.
— Сжальтесь надо мной… Я схожу с ума!
Жюстен забыл о смирении при мысли, что Мина попала в руки какого-то похитителя и ей угрожает физическое или моральное насилие.
— Баболен здесь? — спросил Сальватор.
— Да.
— Расспросим-ка его!
— Давайте! — согласился Жюстен.
— Вот именно, — подхватил Жан Робер, — с этого надо начать.
Они возвратились в комнату учителя.
— Прежде всего, — начал Сальватор, — дайте мальчику луидор для матери и какую-нибудь мелочь для него.
Жюстен выгреб из кармана два луидора и две пятифранковые монеты и протянул их Баболену.
Однако Сальватор перехватил руку мальчишки в ту самую минуту, как тот был готов зажать деньги в кулак. Он разжал его пальцы, к величайшему разочарованию Баболена, отобрал у него один луидор, одну пятифранковую монету и вернул их Жюстену.
— Положите эти двадцать пять франков в карман, — приказал он. — Через час они вам пригодятся.
Обернувшись к гамену, он продолжал:
— Где твоя мать нашла письмо?
— Что вы сказали? — надув губы, переспросил мальчишка.
— Я спрашиваю, где твоя мать нашла письмо… По каким улицам она ходила?
— Откуда же мне знать? Спросите у нее!
— Он прав, — заметил Сальватор. — Спрашивать надо у нее, и она, возможно, вас ждет… Погодите! Нам надо хорошенько приготовиться к бою.
— Приказывайте! Я готов вам повиноваться… Сам я совсем потерял голову.
— Вы знаете, что можете мною располагать, дорогой Сальватор, — сказал Жан Робер.
— Да, и я рассчитываю дать вам в этой драме роль.
— И, если можно, самую активную! Я пережил уже волнения автора, теперь ничего не имею против того, чтобы испытать волнения действующего лица.
— О, прошу, прошу вас, господа! — взмолился Жюстен, считавший каждую минуту.
— Вы правы… Вот что надо сделать.
— Говорите!
— Господин Жюстен, ступайте с мальчуганом к его матери.
— Я готов.
— Погодите… Господин Жан Робер, вы достанете оседланного коня и приедете на улицу Трипре к дому номер одиннадцать.
— Нет ничего легче.
— Я же пойду заявить в полицию.
— Вы там с кем-нибудь знакомы?
— Я знаю человека, который нам нужен.
— Хорошо… Что дальше?
— Дождитесь меня в доме одиннадцать по улице Трипре, где живет мать этого мальчишки, а там посмотрим.
— Идем, малыш! — заторопился Жюстен.
— Прежде напишите записочку вашей матери, успокойте ее, — посоветовал Сальватор. — Возможно, вы вернетесь поздно, а может, не вернетесь вовсе.
— Вы правы, — согласился Жюстен. — Бедная матушка! Как я мог о ней забыть?!
Он торопливо набросал несколько строк и, не складывая, оставил листок на столе.
Он коротко сообщал матери, что получил письмо, требующее его отлучки на день.
— Ну, можно идти, — проговорил он.
Трое молодых людей поспешно вышли из дому. Было около половины седьмого утра.
— Вам туда! — Сальватор указал Жюстену в сторону улицы Урсулинок. — А вам — вон туда, — прибавил он, обращаясь к Жану Роберу и кивая в сторону улицы, носившей выразительное название Грязной. — Мне же — сюда, — закончил он и зашагал по улице Сен-Жак.
Не пройдя и тридцати шагов, он обернулся и крикнул:
— Встречаемся в доме номер одиннадцать по улице Трипре.
Последуем за главным героем событий, происходящих в этот час, и, пока Жан Робер бежит на Университетскую улицу, чтобы велеть оседлать свою лошадь, а Сальватор спешит в полицию, не будем упускать из виду Жюстена
Корби, устремившегося вслед за Баболеном на улицу Трипре.
Улица Трипре, как знает всякий или, вернее, как знает далеко не всякий, — это небольшой переулок, проходящий параллельно улице Копо и перпендикулярно улице Грасьёз.
В 1827 году весь этот квартал еще напоминал Париж времен Филиппа Августа. Сточные канавы вдоль стен Сент-Пелажи придают этой тюрьме сходство с античной крепостью, построенной на острове. Улицы шириной в восемь-десять футов завалены кучами навоза и мусора, а клоаки, где прозябают несчастные обитатели этих кварталов, похожи скорее на хижины, чем на дома.
Возле такой лачуги и остановился Баболен.
— Это здесь, — сказал он.
Место было отвратительное, каждый его уголок отдавал нищетой и нечистотами.
Жюстен не обратил на это обстоятельство ни малейшего внимания.
— Ступай вперед, — приказал он мальчику, — я следую за тобой.
Баболен вошел с добродушным видом человека, привыкшего, как говорится, ко всякой твари в доме. Не пройдя десяти шагов, Жюстен остановился.
— Где ты? — спросил он. — Я ничего не вижу!