Парижские могикане. Том 2
Шрифт:
Габриель жадно слушал.
«Когда вас доставили сюда, новая живописная обстановка, своеобразие каторжной жизни вас соблазняли, как вид незнакомого города, и вы решили:» Будучи отчасти философом, зная Платона и святого Августина, я, может быть, постепенно свыкнусь с этой простой, скромной жизнью, с этим полным лишений пастушеским существованием «. Вполне возможно, что вы и в самом деле притерпелись бы к каторге, как другие, если бы были наделены флегматическим темпераментом. Но у вас живой, горячий, азартный характер, вам нужен простор и вольный воздух, и вы думаете о том, что пять лет (один из которых високосный!), проведенные здесь, ваши лучшие годы, будут безвозвратно потеряны. Логично было бы предположить, что вы страстно мечтаете как можно скорее избавиться от участи, на которую обрекло вас бессердечное правосудие… Или я не Жибасье, или об этом вы все время думаете».
«Это правда, сударь», — честно признался Габриель.
«В подобных мыслях я не нахожу ничего предосудительного, мой юный друг. Однако позвольте вам заметить, что вы думаете уже целый месяц и, значит, целый месяц ходите насупившись. А мне, признаться, очень скучно видеть на другом конце моей цепи ученика Пифагора; на мой взгляд, пришло время festinare ad eventum 28 , как сказал Гораций. Расскажите мне о своих планах и о том, как вы собираетесь их осуществить».
28
Спешить к конечной цели (лат.)
«Я мечтаю вновь обрести свободу, а вот как это сделать? Я уповаю на помощь Провидения».
«Значит, вы еще моложе, чем я думал, молодой человек!»
«Что вы хотите этим сказать?»
«Я хочу сказать, что Провидение — это как старуха-ростовщица: верит в долг только богачам…»
«Сударь! — перебил меня Габриель. — Не богохульствуйте!»
«Храни меня Господь!.. Если бы я мог на что-то надеяться, другое дело. Но где, черт возьми, вы видели, чтобы Провидение помогало несчастным? Наша судьба в наших руках; старая поговорка гласит:» Помоги себе сам, и тебе поможет Бог!» Удивительно верно сказано, дорогой господин Габриель! Итак, в настоящее время Провидению здесь делать нечего и нам самим следует позаботиться о своем побеге. Разумеется, молодой человек, один вы не уйдете: меня до такой степени интересует ваша судьба, что я ни на шаг не отпущу вас от себя, черт побери! Даже и не помышляйте о том, чтобы незаметно подпилить какое-нибудь звено в этой цепи: я всегда сплю вполглаза. Кстати, вы очень добрый молодой человек и понимаете, что было бы неблагодарностью с вашей стороны бросить старого товарища. Так не пытайтесь действовать в одиночку, раз уж мы связаны друг с другом, как плющ с вязом. Иначе, предупреждаю, дорогой друг, едва вы вздумаете сделать шаг влево или вправо, не предуведомив меня, как я сейчас же на вас донесу, хоть я по натуре и не наушник!»
«Вы напрасно все это мне говорите, сударь: я хотел предложить вам бежать вместе».
«Ладно, молодой человек. Будем считать, что договорились. Теперь обсудим детали. Признаюсь, ваша откровенность мне по душе; хочу доказать вам свою, я бы сказал, отеческую любовь, посвятив вас в свои планы и взяв вас с собой, вместо того чтобы взваливать на ваши плечи заботу обо мне».
«Я вас не понимаю, сударь».
«Естественно, молодой человек: если бы вы меня понимали, я бы не утруждал себя объяснениями. Знаете ли вы — вот я сейчас сразу увижу, готовы ли вы к побегу, — что прежде всего должен иметь тот, кто собирается бежать?»
«Нет, сударь».
«А ведь это прописная истина!»
«Будьте любезны меня просветить!»
«Каждый, кто собирается совершить побег, должен иметь при себе „барахлянку“».
«Что такое „барахлянка“?»
Представляете себе, господин Жакаль, он не знал, что такое «барахлянка»?!
— Надеюсь, Жибасье, вы заполнили этот пробел?
— «„Барахлянка“, молодой человек, — отвечал я, — это футляр из жести, сосны или слоновой кости — материал значения не имеет, — шести дюймов в длину и десяти — двенадцати линий толщиной, в котором помещаются паспорт и напильник, сделанный из пружины от часов».
«Где же все это взять?»
«Где взять?.. Ну, это не имеет значения: вот мой».
К величайшему его изумлению, я показал ему вышеозначенный футляр.
«В таком случае, мы можем бежать?» — наивно воскликнул он.
«Можем, — согласился я. — Точно так же, как вы своей танцующей походочкой можете прогуляться до того места, где вас пристрелит часовой».
«К чему же тогда этот инструмент?» — разочарованно спросил Габриель.
«Терпение, молодой человек! Всему свое время. Я намерен принять участие в парижском карнавале; кроме того, я получил деловое письмо: мне предлагается показаться в столице недельки через две. Приглашаю вас с собой!»
«Так мы все-таки сбежим?»
«Несомненно, однако надо принять необходимые меры предосторожности, горячий молодой человек! Вы смелы и решительны, не так ли?»
«Да».
«Вас не испугает то обстоятельство, что нам придется оставить позади одну-две жертвы?»
Ангел Габриель нахмурился.
«Черт возьми! Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, как говаривала кухарка покойного Лукулла. Решайтесь! Если по дороге придется грохнуть одного-двух человек, вы должны мне сказать:» Господин Жибасье «, или» милорд Жибасье «, или» синьор граф Жибасьеро, я их грохну!»«
«Будь по-вашему: я их грохну!» — решительно повторил мой товарищ.
«Браво! — воскликнул я. — Вы достойны свободы, и я вам ее верну!»
«Можете рассчитывать на мою признательность, сударь».
«Зовите меня» мой генерал «, и не будем больше об этом… Что до признательности, о ней мы поговорим в более благословенных края». Пока же от вас требуется кое-что. Видите эту траву?»
«Да».
«Я получил ее от друга и поделюсь с вами по-братски».
Я протянул ему половину и торжественно произнес:
«Пусть моя душа вот так же отделится от тела, если я не верну вам свободу, в которой вы рождены!»
«Что это за трава?» — спросил Габриель,
«Чудесная трава, которой вы натрете все тело. Едва вашей кожи коснется этот божественный злак, как вы с ног до головы покроетесь прыщами цвета бенгальской розы. Вы начнете чесаться, постепенно зуд станет нестерпимым, однако терпеть придется!»
«Зачем все-таки нужно это натирание?»
«А затем, дружище, чтобы все поверили, что у вас болезнь вроде крапивницы, рожи или еще чего-нибудь в этом роде: научные названия не приходят мне на ум! Тогда вас отправят в больницу. Попав туда, можете считать, что вы спасены, милейший!»
«Спасен?»
«Да. У меня среди санитаров есть близкий друг… Положитесь на меня и наберитесь терпения».
— Многое я в жизни повидал, дорогой Жибасье, — перебил его г-н Жакаль, — но до сих пор не знаю, каким образом, пусть даже с помощью санитара, можно убежать из больницы, которую охраняет целая команда.
— Господин Жакаль! Вы так же нетерпеливы, как ангел Габриель, — продолжал Жибасье. — Немного терпения, и через пять минут мы дойдем до развязки.
— Валяйте, я слушаю, — проговорил г-н Жакаль, набивая нос табаком, — и, как видите, слушаю с тем самым терпением, которого вы мне советуете набраться; надеюсь, я доказал вам, что умею быть терпеливым, потому что убежден: у вас всегда есть чему поучиться, господин Жибасье.