Парижские письма виконта де Лоне
Шрифт:
Фельетоны Дельфины носили название «Парижский вестник». Первый из них был опубликован в «Прессе» в четверг 29 сентября 1836 г. [36] По четвергам «Парижский вестник» появлялся в «Прессе» до 10 августа 1837 г. В этот день Дельфина объявила о «великой перемене в жизни четвергового фельетона — отныне он будет выходить по субботам» и не без ехидства прокомментировала причины этого изменения: «редакционному комитету понадобился год, чтобы прийти к выводу, что суббота ближе к воскресенью, чем четверг, и по этой причине отвести ее нам» [37] : дело в том, что все важные театральные и литературные события в Париже происходили по средам и четвергам, и надо было дать хроникеру возможность их осветить. До 1840 г. включительно «Парижский вестник» выходил по субботам, и лишь в редких случаях — по воскресеньям. После 1840 г. фельетоны Дельфины выходили преимущественно по воскресеньям, но также и в другие дни недели; жесткой системы уже не наблюдалось, да и вообще периодичность нарушилась: за 1842 и 1843 гг., например, Дельфина напечатала всего два фельетона [38] .
36
А вовсе не 28-го, как утверждают многие авторы, даже те, кто пишут специально о Дельфине; 28 сентября — дата сочинения этого фельетона, опубликован же он был на следующий день.
37
Фельетон, не вошедший в книжные издания.
38
Вторую
«Парижский вестник» имел успех у публики; в те моменты, когда рубрика надолго исчезала из газеты, читатели требовали ее возобновления. Злобный биограф тогдашних знаменитостей, автор «Галереи современников» Эжен де Мирекур в своей брошюрке о Дельфине утверждал, что самолюбивый Эмиль ревниво относился к славе Дельфины и приходил в ярость от ее фельетонов [39] — но это очевидная клевета (Мирекур, ненавидевший Жирардена, вообще кончает книгу — опубликованную еще при жизни Дельфины! — утверждением, что у этой писательницы есть один-единственный недостаток — ее муж…). Дело обстояло противоположным образом: Эмиль дорожил женой как сотрудником своей газеты. В фельетоне 14 марта 1840 г. Дельфина восклицает: «Разве спутницу боготворят так, как боготворят возлюбленную?» — и доказывает, что «спутницей» мужчины женщина быть не должна (наст. изд., с. 303 [40] ), однако сама она была Эмилю в его издательских начинаниях именно верной спутницей.
39
Mirecourt E.de. Mme de Girardin (Delphine Gay). P., 1855. P.61–62.
40
/В файле — год 1840 фельетон от 29 марта — прим. верст./
Очерки, выходившие под названием «Парижский вестник», были, как я уже сказала, подписаны псевдонимом «виконт Шарль де Лоне». Причем если после 1843 г., когда вышло первое книжное издание фельетонов с именем Дельфины де Жирарден на обложке, ее авторство перестало быть секретом, поначалу многие современники были в недоумении [41] .
Вообще «поэтика литературной мистификации», печатание под псевдонимом или под именем «вымышленного автора», которому порой сочинялась целая биография, было в ту эпоху явлением в высшей степени распространенным даже среди мужчин (помимо широко известных эпизодов: Мериме-Клара Гасуль или Сент-Бёв-Жозеф Делорм — можно назвать еще множество случаев, когда произведения подписывались именами вымышленных сочинителей). У женщин же было еще больше оснований скрываться под псевдонимами (желательно мужскими), потому что под собственным именем даме из хорошего общества считалось приличным печатать только нравоучительные сочинения, но, например, не фривольные или «социальные» романы (во всяком случае, свекровь Жорж Санд запретила ей ставить ее имя — Дюдеван — на обложках печатных книг) и уж тем более не сатирические зарисовки современной жизни. В XIX веке от женщины уже не требовали, чтобы псевдоним непременно был аристократическим, однако логично, что, публикуя очерки о светской жизни Парижа, Дельфина предпочла именовать себя благородным виконтом, а не избрать простое «демократическое» имя, как сделала это упоминавшаяся выше Жорж Санд [42] .
41
См.: Lagenevais.P. 137; L’An I.P. 266.
42
О многочисленных функциях псевдонимов в журналистике и литературе 1830-х гг. см.: Mosanques.Р. 152–182. Любопытно, что, хотя Дельфина прятала свое имя под псевдонимом, она при этом печаталась в рубрике, которая сама по себе была очень важным шагом на пути утверждения авторской индивидуальности в газете: дело в том, что традиционно в политических газетах все материалы, располагавшиеся на полосе выше фельетона, надразделявшей верх и низ линейкой, печатались без подписи; подписанными выходили только материалы «фельетонов» ( Th'erenty.Р. 82–83).
Дельфина не только скрывается под именем мужчины-виконта, она еще и последовательно именует себя в первом лице множественного числа — «мы» [43] . Это «мы» — обычное конвенциональное «мы» ученых статей или рецензий и вовсе не исключительное свойство фельетонов Дельфины (у Теофиля Готье, например, от первого лица множественного числа написаны не только фельетоны об изобразительном искусстве, печатавшиеся в «Прессе», но даже очень личный мемуарный очерк о Дельфине). Однако в ироническом контексте «Парижского вестника» это гордое королевское (или занудное педантское) «мы» обретает дополнительную функцию: оно придает очерку отчетливо комическое звучание — особенно если речь, например, идет о недопитой чашке чая, которую «нам» помешали выпить надоедливые любители дармовой рекламы (см. фельетон от 25 ноября 1837 г. — наст. изд., с.179 [44] ) [45] . Кроме того, рассказ от первого лица множественного числа позволяет автору избежать прямых указаний на свой пол (которые при рассказе в единственном числе были бы неизбежны по причинам чисто грамматического свойства). Лишь иногда виконт де Лоне начинает говорить откровенно мужским голосом (да и то мужская интонация здесь маскирует чисто женский восторг перед шедевром ювелирного искусства):
43
Единственное отступление от этого правила она позволила себе в очерке, датированном 30 июня 1848 г., который не был напечатан в «Прессе» и вошел в собрание «Парижских писем» лишь в 1857 г. Трагический рассказ о том, как Дельфина пыталась пройти по Парижу, охваченному народным восстанием, чтобы добраться до редакции газеты, и как переписывалась с мужем, попавшим в тюрьму Консьержери, написан от первого лица единственного числа (2, 507–513).
44
/В файле — год 1837 фельетон от 25 ноября — прим. верст./
45
Одна из исследовательниц предположила, что, говоря «мы», Дельфина объединяет в этом местоимении множественного числа самое себя и вымышленного виконта де Лоне, — предположение остроумное, но, на мой взгляд, немного натянутое (см.: Nesci С.Le fl^aneur et les fl^aneuses. Les femmes et la ville `a l’'epoque romantique. Grenoble, 2007. P. 207).
«На днях нас привел в восторг великолепный аграф, настоящий королевский цветок, брильянтовая астра с огромной жемчужиной в середине: и стебель, и листья, все выполнено с величайшим изяществом, а цена умеренная, так что мы умирали от желания доставить себе удовольствие и купить этот шедевр — но кому его подарить? Та, которая приняла бы дар, его не заслуживает; та, которой мы бы хотели его вручить, его бы не приняла; пришлось смириться и сохранить благоразумие; вот
Во всех же прочих случаях, даже когда виконт де Лоне пускается в разговор о любимом предмете — о моде, или, как он часто выражается, «о тряпках», он тщательно избегает указания на свой пол. Жюль Жанен — современник Дельфины, подчас страдавший от ее колкостей, — описал эту «гермафродитическую» манеру изложения: «Вы живете спокойно и счастливо, ни о чем не тревожась, и вдруг в вас вонзаются чьи-то когти. Кто вас поцарапал? Мужчина? Но в таком случае слишком уж тяжелая у него рука. Женщина? Но в таком случае слишком уж острые у нее когти. Нет, это не мужчина и не женщина, это кошка» [46] .
46
Janin.P. 52.
Фельетоны виконта де Лоне написаны в жанре газетной хроники. Точно так же как Жирарден не изобрел «с нуля» ни использование рекламы, ни печатание литературных текстов с продолжением, а лишь энергически развил и довел до блеска то, что существовало до него, точно так же сам по себе жанр газетного нравоописательного очерка существовал, разумеется, и до Дельфины де Жирарден. Самый отдаленный его прообраз — это «Болтун» (1709–1711) и «Зритель» Аддисона и Стила (1711–1712); более близкий — очерки, которые начиная с 1812 г. еженедельно публиковал в «Газет де Франс» за подписью «Отшельник из квартала Шоссе-д’Антен» В.-Ж.-Э. де Жуи (между прочим, хороший знакомый Софи Гэ и один из завсегдатаев ее салона) [47] . Прототипом «Парижского вестника» нередко называют также «Парижские письма», которые Бальзак публиковал с 30 сентября 1830 по 31 марта 1831 г. в жирарденовском «Воре» [48] , да и вообще рубрика «Очерки нравов» (а именно зарисовкам нравов были посвящены газетные «хроники») присутствовала в начале 1830-х гг. во многих периодических изданиях [49] .
47
К этому своему прототипу Дельфина открыто отсылает в фельетоне от 21 сентября 1839 г., который весь посвящен сопоставлению «утра хорошенькой женщины в 1812 году», каким оно описано «Отшельником», и «утра хорошенькой женщины в 1839 году», каким оно видится виконту де Лоне (1, 530–537).
48
В реальности очерки Дельфины и Бальзака роднит только название; Бальзак в этом цикле еще не тот нравоописатель, к которому привыкли читатели «Человеческой комедии», а политический публицист, которого, по признанию его новейших комментаторов, сегодня трудно понимать без пояснения едва ли не каждого слова; см.: Balzac Н. de.OEuvres diverses. P., 1996. Т. 2. P. 1651–1652. (Biblioth`eque de la Pl'eiade).
49
Mosa"iques.P. 275 et suiv.
Тем не менее все современники воспринимали именно «виконта де Лоне» как основателя жанра. Сама Дельфина гордо сообщала в очерке, датированном 29 июня 1839 г.:
«Кстати о коварном Альбионе, в Лондоне недавно основали газету под названием „Парижский вестник, континентальное обозрение“. Для нас это очень лестно. Скромный Парижский вестник, выдуманный нами три года назад, уже породил множество подражаний: „Руанская газета“ публикует „Эхо Парижа“, „Век“ — „Парижское обозрение“, „Время“ — „Городскую хронику“, „Конститюсьонель“ — „Двор и город“. „Котидьен“ — „Светские беседы“, и проч., и проч. А теперь у нас объявились подражатели на другом берегу Ла-Манша. Мы очень горды этим успехом. Если авторам приятно знать, что их переводят на иностранный язык, как же должны они радоваться при известии о том, что им подражают? Ведь перевод — куда более слабая дань уважения, нежели подражание; переводчик смотрит на автора с пренебрежен!! — ем и возлагает всю ответственность за книгу именно на него; подражатель смотрит на автора с восхищением и находит его идею такой прекрасной, что объявляет ее своей и ставит под ней свое имя. Какая великая честь! может ли быть что-нибудь более лестное?» (1, 486).
Так вот, по прочтении этих строк никто не упрекнул Дельфину в безосновательном хвастовстве. Напротив, общепризнано, что все сочинители светских хроник 1840-х гг.: Эжен Бриффо в газете «Время» (Temps), Эжен Гино (псевдоним Пьера Дюрана) в газете «Век» (Si`ecle), Луи Люрин во «Французском вестнике» (Courrier francais) и даже Альфонс Карр, выпускавший свою хронику «Осы» (Gu^epes) не в газете, а отдельными выпусками, но работавший в схожем жанре, — все они выступали лишь подражателями и продолжателями виконта де Лоне [50] . Известно также, что светские хроникеры второй половины века признавались: перед тем как приступить к сочинению собственных хроник, они перечитывают «Парижский вестник» Дельфины [51] .
50
Ср. свидетельство такого осведомленного читателя, как А. И. Тургенев. 1/13 марта 1841 г. он писал своей московской корреспондентке Е. А. Свербеевой: «Сегодня в Французском курьеревторая статья о парижских комеражах (bruits de Paris) большого света; но M Lurine, кажется, мало в него заглядывает и дает отчет понаслышке, да и сотрудники его: les Gu^epes [Осы], les Nouvelles `a la main [Скандальная хроника], Кошиншинцы, и пр., и пр., истощили, по-видимому, весь запас сплетней и анекдотов; с великим постом и фельетоны становятся тощи: только La Presse отличается изобилием в любопытных подробностях парижской животрепещущей жизни» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 2550. Л. 68–68 об.); ту же мысль Тургенев развивает и 28 марта / 9 апреля 1841 г. в письме к П. А. Вяземскому: «Журналы тощи. Les Gu^epes, les Nouvelles `a la main, les Lettres cochinchinoises, le Feuilleton mensuel [Ежемесячный фельетон], и пр., и пр., перебивают у них лавочку комеражей и дрязгов салонных: одна Мте Эмиль Жирарден привлекает прелестями рассказа и добросовестным описанием мелких событий в парижском обществе читателей ее фельетона» (Там же. Л. 81 об.; «Кошиншинскими», то есть якобы написанными жителями Южного Вьетнама, назывался сборник сатирических нравоописательных зарисовок Альберика Сегона).
51
См.: Th'erenty М.-Е.La litt'erature au quotidien. Po'etiques journalistiques au XIXe si`ecle. P., 2007. P. 244.
Что же представляет собой этот «Вестник»?
Начнем с очевидного: это рассказ о парижской повседневности, следующий за ее течением и отзывающийся на ее происшествия (именно поэтому Дельфина не раз называет свои фельетоны хроникой). В 1820-е гг. Дельфина запечатлевала важнейшие события французской жизни в лирических стихах; теперь она реагирует на события — причем не только крупные, но и куда менее значительные — иронической прозой.
Фельетоны виконта де Лоне нередко называют хроникой светской,однако тематика их гораздо шире, чем рассказ о жизни салонов. Из них можно узнать о том, как воздвигали Луксорский обелиск на площади Согласия и как праздновали в Париже годовщину Июльской революции, как вручали награды в коллеже и как открывали первую в Париже железную дорогу, как запускали воздушный шар и как посещали Версальский музей, как покупали новогодние подарки и как переезжали на новую квартиру, какие рукава вышли из моды и какие шляпы в моду вошли, что танцевали на аристократических балах и что — на балах простонародных. В этом отношении «Парижский вестник» виконта де Лоне — бесценное свидетельство о парижской повседневности, и не случайно в одной из лучших книг о светской жизни этой эпохи, книге А. Мартен-Фюжье «Элегантная жизнь, или Как возник „весь Париж“, 1815–1848» [52] , ссылки на Дельфину как на осведомленного и надежного свидетеля — едва ли не самые частые.
52
Martin-Fugier A. La Vie 'el'egante, ou la Formation du Tout-Paris, 1815–1848. P., 1990 (рус. пер.: Мартен-Фюжье).