Парижский вариант

Линдз Гейл

– Что?!

Шамбор вскочил, разворачиваясь… и увидел в руке генерала пистолет.

– Отойдите от клавиатуры, доктор. – Голос Лапорта был спокоен и размерен.

Шамбор невольно всхлипнул от ужаса. Гнев не настолько затуманил его разум, чтобы старик не осознал опасности.

– Скажите, что вы не планировали этого… дьявольского коварства, генерал. Ядерная атака… Невероятно!

Лапорт опустил пистолет. Рука его небрежно упала, свесившись с подлокотника старинного массивного кресла.

– Никакой ошибки, доктор, – доверительно пророкотал он. – Ракета с обычной боеголовкой не произвела

бы такого сокрушительного эффекта, какой требуется, чтобы потрясти Францию и Европу. А так колебаний не будет. Всем станет ясно, что новая эра должна начаться. После этого голосование в понедельник пройдет единогласно.

Старик снова нахмурился.

– Но вы сказали… вы говорили…

Лапорт устало вздохнул:

– Я всего лишь подтвердил то, что хотела услышать ваша совесть мелкого буржуа. В вас живет нелепый страх черни – страх замахнуться на немыслимое. Послушайте моего совета, доктор, – всегда рискуйте. Кто рискует, тот выигрывает, бедный мой профессор Шамбор. Эту истину порой осознают даже англичане и эти невнятные американцы.

Эмиль Шамбор был по натуре своей интровертом. Выказывать эмоции ему было нелегко. Собственно, ни слезы, ни смех не были ему привычны – свойство характера, на которое порой жаловалась его покойная жена. Сейчас он особенно тосковал по ней… хотя после ее смерти не было и дня, когда тоска отступала совсем. Он всегда отвечал, что разум – система бесконечно сложная, и, хотя он ничем не проявлял своих чувств, они не становились от этого слабее…

Странно, но эта мысль помогла ему успокоиться – и понять, в чем сейчас состоит его долг.

– Боеголовка МКБР мгновенно убьет не меньше полумиллиона человек! – искренне воскликнул он, ломая от волнения руки. – Радиация погубит еще многие миллионы, опустошит…

Он осекся. Лапорт снова поднял пистолет. Дуло смотрело ученому прямо в грудь. Лицо генерала источало такую надменность, что Шамбор понял вдруг: высокое кресло, в котором восседал Лапорт, – это не кресло.

Это трон.

От злости Шамбор выругался.

– Я так и знал! Вы это задумали с самого начала! Вот почему вы выбрали Омаху! Не потому даже, что там располагается штаб Стратегического командования США и с военной точки зрения это мишень более значительная, чем Пентагон. И не потому, что это центр связи и информационной индустрии. А потому, что это сердце страны, где жители полагают себя в безопасности, поскольку устроились в самом центре континента. Все Соединенные Штаты считают Средний Запад безопаснейшим местом. А вы одним ударом покажете, что их «прибежище» никого не защитит, вырвав у страны сердце и обезглавив одновременно американскую армию. Столько смертей… ради того, чтобы поставить точку в политическом споре! Вы чудовище, Лапорт! Чудовище!

Генерал Лапорт пожал плечами:

– Это необходимо.

– Армагеддон, – прохрипел Шамбор, задыхаясь.

– Из пепла восстанет феникс Франции – и всей Европы.

– Вы безумец, Лапорт.

Генерал поднялся, словно подминая всю оружейную под себя.

– Безумец – возможно, доктор. Но, к вашему несчастью, я не псих. Когда сюда прибудут спецслужбы, они найдут тела Мавритании, капитана Боннара… и ваше.

– А

вас уже не будет. – Голос Шамбора даже самому ученому показался мертвенным. – Словно и не было вас тут. И никто не узнает, что за всем этим стояли вы.

– Естественно. Я не мог бы и надеяться объяснить, каким образом мой замок стал ареной подобного непотребства. Если бы вы с капитаном Боннаром выжили. Благодарю за помощь.

– Наша мечта… оказалась ложью.

– Ничуть. Просто она оказалась величественней, чем вы полагали. – Два выстрела прогремели под гулкими сводами. – Прощайте, доктор Шамбор. Вы хорошо послужили Франции.

Ученый рухнул на пол, словно сломанная игрушка. Глаза его так и не закрылись.

И в тот же миг оружейную наполнил грохот стрельбы. Лапорт замер. Боевики «Щита полумесяца» оставались запертыми в другом конце замка. Как могли они подобраться настолько близко?

Он ринулся к двери, взмахом руки подзывая к себе двоих легионеров-охранников. В дверях он остановился на миг, отдавая приказы часовым, и в следующий момент все пятеро уже мчались вниз по винтовой лестнице.

– Назад! – гаркнул Джон, перекрикивая грохот очередей и визг пролетающих пуль.

Скрываться уже не было смысла. Они ринулись прочь, по коридору в сторону винтовой лестницы, уводящей к верхним этажам восточной башни. Между каменными стенами гуляло такое эхо, словно вслед беглецам вела огонь целая армия.

Где-то наверху хлопнула дверь оружейной, послышались голоса, с пулеметной скоростью выкрикивающие что-то по-французски, и в то же время сзади донеслись новые звуки – топот множества ног: это мчались на подмогу легионеры.

Трое агентов вместе с Марти и Терезой нырнули в пустующие комнаты по разным сторонам коридора.

Тяжело дыша, Джон чуть приоткрыл дверь, заметив, что Питер, оказавшийся в комнате напротив, поступил так же. Мимо пробежали одетый в штатское Лапорт и четверо легионеров, направляясь в ту сторону, где продолжалась пальба – очевидно, боевики «Щита полумесяца» отстреливались от набежавших солдат. На бегу генерал отдавал какие-то приказы, но голос его терялся в грохоте выстрелов.

Промедлив минуту, Джон и Питер выскользнули обратно в коридор и, убедившись, что близкой опасности нет, помчались дальше. Товарищи бежали за ними вслед. А в отдалении продолжался бой.

Все пятеро торопливо взбежали по лестнице и, только оказавшись на площадке, замерли, чтобы оглядеться. Дверь в оружейную была открыта. Изнутри не доносилось ни звука. Освещенная парой слабеньких лампочек и жидкими лунными лучиками из узких окон-бойниц площадка тоже была пуста.

– И как это понимать? – осведомился Марти.

Джон оборвал его взмахом руки и жестами скомандовал Питеру и Рэнди заглянуть в оружейную.

– Мы с Марти и Терезой прикроем лестницу, – шепнул он.

Рэнди едва заглянула в дверь, как тут же отшатнулась, поманив остальных:

– Заходите, все, скорей!

Марти тут же ринулся вперед в поисках прототипа. Тереза едва не сбила его с ног. Джон зашел последним, прикрывая тыл, и поэтому последним замер, потрясенно глядя на распростершегося у стола Эмиля Шамбора. Ученый лежал лицом вниз, словно вывалился, потеряв сознание, из кресла.