Парк-авеню, 79
Шрифт:
Она перестала плакать.
– Думаешь, это поможет?
Питер глубокомысленно надул щеки:
– Да, конечно.
Кэтти внимательно посмотрела на Питера... В голове забрезжила слабая догадка, но как раз в эту минуту закричал ребенок. Она прижала к себе плачущего сынишку и застыла, глядя в одну точку. Ее раздирали сомнения.
О, как хотелось поверить в то, что она справедливо наказала Марию, в то, что другого выхода не было и ничего страшного не произошло, И чем больше Кэтти убеждала себя во всем этом, тем
8
Мария вошла в лавку как раз в тот момент, когда в будке возле входной двери зазвонил телефон.
– Не беспокойтесь, мистер Рэннис, я подойду. Это звонят мне.
Она сняла трубку, прикрыла ее ладонью:
– Алло.
Голос Росса спросил:
– Мария, это ты?
– Да.
Голос потеплел.
– Привет! Чем занимаешься?
– Ничем.
– Я собираюсь махнуть в Риверсайд Драйв. Там прохладно. Хочешь прокатиться?
– Хочу.
– Тогда я заеду за тобой прямо сейчас.
– Нет...
Мария задумалась:
– Мне надо переодеться. И вообще, давай встретимся где-нибудь в другом месте. Подальше от моего дома.
– Если хочешь, приходи в гараж на восемьдесят третьей улице между Парк-авеню и Лексингтон-авеню.
– Хорошо. Я постараюсь там быть через полчаса. Привет.
– Пока.
В трубке послышался щелчок, потом короткие гудки. Мария вышла из будки. Подозрительно сощурив глаза, возле двери торчал мистер Рэннис.
– Кто звонил?
– Так, один приятель.
Он взял девушку за руку:
– Мария, хочешь шоколадку?
– Нет, спасибо.
Она хотела высвободиться, но старик еще крепче сжал пальцы:
– Про деньги я тебе сегодня не напоминаю.
Мария улыбнулась:
– И правильно делаете – у меня сегодня ни цента. И вообще, мне пора. Мать ждет.
Девушка вырвалась из цепкой клешни мистера Рэнниса и в два прыжка оказалась на пороге. Он едва успел крикнуть вдогонку:
– Мария, если захочешь чего-нибудь вкусного, сразу скажи. Все будет твое.
С улицы донесся веселый голосок:
– Спасибо, мистер Рэннис. Я запомню ваши слова.
Возле подъезда девушка столкнулась с выходившей из дома матерью, и Кэтти невольно засмотрелась на сверкающие под солнцем золотые волосы Марии.
– Здравствуй, дочка.
– Здравствуй, мама.
– Как дела в школе?
– Нормально.
– Что у тебя нового?
– А чего ты ждешь?
– Да нет, я просто спросила...
Кэтти хотела сказать, что сожалеет о случившемся, что за завтраком произошло ужасное недоразумение, но язык почему-то не слушался.
Мария, как ни в чем ни бывало, перевела разговор на другое:
– Куда ты идешь?
– Хочу пройтись по магазинам.
Кэтти солгала. Она собиралась идти к врачу, но говорить об этом дочери боялась, и на то были свои причины.
– Мария,
– Переоденусь и пойду к подруге. Заниматься.
– Постарайся не шуметь – малыш только что заснул.
– Хорошо.
Мария резко повернулась и, не сказав больше ни слова, вошла в подъезд. Поднявшись на свой этаж, она осторожно открыла дверь. В квартире стояла сонная тишина. Девушка на цыпочках подошла к гостиной – отчим, как всегда, дремал у раскрытого окна. Голова с разинутым ртом свесилась набок, возле ног валялась раскрытая газета.
Мария тихонько прошла в свою комнату. Раскинув пухлые лапки, уютно сопел в кроватке малыш. Она быстро сбросила с себя влажную от пота блузку и пошла на кухню. Там сняла лифчик, аккуратно повесила его на спинку стула, потом приоткрыла водопроводный кран. С тихим звоном в раковину ударила тоненькая струйка холодной воды. Через две минуты Мария смыла с себя мыло, наощупь нашла на гвозде полотенце. На растирание груди и плеч ушла еще минута. Не оборачиваясь, девушка потянулась за лифчиком – на спинке стула его не было. Голос отчима заставил ее вздрогнуть:
– Он упал, и мне пришлось его поднять. Возьми, Мария. Вот...
Поежившись под пристальным взглядом, девушка прикрыла грудь руками.
– Ну, спасибо. Выручил. Видно, он упал с таким грохотом, что ты, бедный, проснулся.
Питер улыбнулся, словно не заметил ее язвительного тона:
– Когда мы были совсем молодыми и жили у себя на родине, твоя мать была точно такой, как ты сейчас.
Мария ехидно прищурилась:
– А ты-то откуда знаешь, какой была моя мать? Она о тебе тогда и слыхом не слыхала.
Девушка решительно направилась в комнату, однако, отчим преградил ей дорогу:
– Мария, почему ты меня не любишь?
Она посмотрела в его оплывшее лицо прямым холодным взглядом:
– Я не могу видеть тебя... дома.
Питер неправильно понял эти слова:
– А если я пойду работать? Тогда ты полюбишь меня?
Мария пожала плечами:
– Не знаю. Все может быть.
– И мы станем друзьями?
Он притянул ее к себе и попытался поцеловать, но девушка вырвалась из липких рук и убежала.
Дверь за ней захлопнулась. Питер вытер потное лицо. В висках билась кровь. Ишь, сучонка! «Может быть»... Когда-нибудь у него лопнет терпение, и он покажет этой мерзавке!
Тяжело отдуваясь, Питер дотащился до холодильника и вынул очередную банку пива.
Кэтти сидела на длинной скамье возле кабинета врача, терпеливо ожидая своей очереди. Молодая сестра за деревянной стойкой сосредоточенно перебирала медицинские карты и время от времени вызывала пациенток. Легкость, с какой она выкрикивала любые, даже самые невероятные фамилии, не оставляла сомнений в ее опытности. Наконец Кэтти услышала: