Парк-авеню, 79
Шрифт:
Оркестр перестал играть в начале первого. Слава Богу, что сегодня будний день, поэтому Мария танцевала всего шесть часов. Другое дело – пятницы и субботы, когда приходится работать с пяти вечера до двух ночи, так что едва хватало сил доплестись домой.
Мария аккуратно повесила в свой шкафчик бальное платье и, мельком глянув на себя в зеркало, выбежала из «Золотого сияния».
В этот ночной час улица еще сверкала огнями, шумела голосами людей и автомобильными гудками. Неподалеку от входа в танцзал томился в ожидании высокий блондин. С тех
– Привет, Майк!
Он радостно заулыбался:
– Здравствуй, крошка!
Молодые люди зашагали в ногу по темному тротуару.
– Майк, ты теряешь из-за меня слишком много времени. Я прекрасно могу обойтись без провожатого.
– Но мне нравится тебя встречать.
– Ты работаешь по двенадцать часов в своем газетном киоске, а потом едва живой приходишь сюда. Это – безумие.
Он усмехнулся:
– Такое безумие мне подходит. По крайней мере, оно не мешает интересоваться жизнью. Может, выпьем кофе?
– Выпьем. Только не забудь, что сегодня моя очередь платить.
– Я потому тебя и пригласил.
Оба громко расхохотались. В ближайшей аптеке они уселись у стойки и заказали по чашечке кофе. Майк осмотрел витрину.
– Слушай, Мария. Давай шиканем – скинемся на пирожное с джемом, а?
Секунду поколебавшись, девушка согласилась. Пока готовился заказ, молодые люди тихонько обменивались новостями.
– Как мать?
– Спасибо, сегодня лучше. Кровотечение не повторялось, и доктор сказал, что завтра она сможет подняться на ноги.
– Прекрасно.
Мария притихла. Она вспомнила лежащую на постели бледную, слабую мать. Неделю назад прямо на работе у нее началось кровотечение. Сначала доктор предположил выкидыш, но, слава Богу, диагноз не подтвердился. Матери стало лучше, однако о возвращении на прежнее место не могло быть и речи, поскольку швабра и тяжелые ведра были ей уже не по силам. Поначалу Кэтти огорчалась из-за работы дочери в «Золотом сиянии» и уговаривала ее бросить все эти ночные танцы, но теперь две десятки в неделю спасают семью от верного голода. Никудышный пьянчужка Питер повис на шее Марии вместе с грудным младенцем и беременной матерью.
Бармен поставил на столик пару чашек с кофе и одно пирожное – перед девушкой. Она разделила его на две неравные части и большую подвинула Майку. Тот немедленно накинулся на лакомство.
– Ну, как прошел день, крошка?
Мария отхлебнула дымящегося напитка:
– Нормально. Только работы много.
– Значит, ты хорошо танцуешь?
– Лучше всех! Да, знаешь. Росс приходил...
Майк застыл, опустив глаза в чашку. Через секунду он спросил с деланным равнодушием:
– Что ему надо?
– Хотел со мной повидаться перед отъездом. Уговаривал куда-то уехать вместе с ним.
– Что же ты ему ответила?
– Я сказала, что ничего не выйдет. Он начал приставать.
Подошел мистер Мартин, и его вытурили.
Майк поднял чашку:
– Да, папаша отправляет Росса в Европу.
Мария восхищенно ахнула:
– В Европу? Вот это да! Хорошо быть богатым, правда?
Майк снова уставился в кофе:
– Он все еще тебе нравится?
Девушка неопределенно пожала плечами:
– Не знаю. Росс не похож на моих знакомых. Он все делает не так, как другие парни. Говорит не так...
Майк с горечью добавил:
– И у него полным полно зеленых.
– Нет, Майк, не в этом дело.
– А в чем? Что в нем особенного?
Мария задумалась, подбирая слова:
– Понимаешь, мне нравится, как ведет себя Росс. Я бы хотела, чтобы мужчина рядом со мной вел себя именно так. Словно он – хозяин жизни, а все остальные существуют только для него. Ведь это здорово – быть хозяином. Разве нет?
Майк молчал. Она положила свою ладонь на его руку и зашептала:
– Оказывается, мистер Мартин знал, что Росе подменил кости!
– Вот это новость! А почему твой мистер Мартин его не остановил?
– Из-за отца. Мистер Мартин сказал, будто старик Росса держит в руках важные нити.
При последних словах в голосе девушки прозвучали почтительные нотки.
– Мария, я вижу, тебе нравится такая жизнь: Европа, важные нити...
Она вынула из сумочки сигарету, закурила.
– Нравится? Наверное... А что в этом плохого? Я бы хотела пожить в роскоши, а не в нищете, как теперь. И в моем желании нет ничего ненормального. О шикарной жизни мечтают многие.
Кэтти отложила шитье и посмотрела на часы. Без нескольких минут одиннадцать. Тяжело поднявшись со стула, она подошла к окну. На город опустилась влажная летняя ночь. Краем висевшего на плече полотенца Кэтти устало отерла потный лоб и в ту же секунду пошатнулась от острой боли в пояснице. Чтобы не упасть, женщина вцепилась в край стола и несколько минут боролась с дурнотой. Стены комнаты кружились в душном тумане, ноги дрожали.
Кэтти была предупреждена о возможности таких приступов, поэтому почти не испугалась. Она вспомнила, как настойчиво доктор рекомендовал ей постельный режим и что-то говорил о нагрузке на сердце, но что – Кэтти толком не поняла. В последнее время она и сама все чаще чувствовала непонятную, изнуряющую тяжесть этой беременности, какое-то ее изначальное неблагополучие.
Наконец, пол перестал раскачиваться, стены остановились на своих обычных местах, и женщина медленно убрала со стола незаконченное шитье. Пожалуй, сейчас она последует совету доктора и приляжет отдохнуть.
В постели ей стало лучше, однако сон не шел. Вглядываясь в темноту, Кэтти напряженно ловила ночные звуки. До сих пор не вернулась с работы дочка, но это – полбеды. Гораздо хуже другое: после ужина ушел из дома Питер. В последние месяцы муж частенько отправлялся куда-то по вечерам и, явившись среди ночи пьяным, начинал цепляться к Марии. Господи, как устала Кэтти от скандалов!