Парк
Шрифт:
– А что я должен был понимать? Дай мне пройти. Отступает в сторону.
– Ты был очень наивным.
– Идет за мной.
– Еще бы!
– Нет, правда. Ты был умный. Намного умнее меня. Но были вещи, которые ты просто не чувствовал, не понимал.
– Какие, например?
– Я так тебя любила...
– Чай будешь?
– Да... Но ты не понимал, что решается моя судьба. Ты же помнишь, какая я была? Надо было во что бы то ни стало выкарабкаться. А он был первым человеком, который захотел на мне жениться.
А говорить-то как научилась! Оратор! Можно подумать, что все эти годы ома только и готовилась в один прекрасный день явиться сюда и поразить меня своим красноречием. Но мне-то известна причина этого запоздалого всплеска чувств, этой пылкой искренности в голосе. Любопытно только, как она потом перейдет к делу, как перескочит через ею же вырытую канаву, не запачкав перчаток и бального платья? Очень уж красиво и издалека начала...
– А ты подумал, что было бы со мной, если бы мы с тобой расстались? Об этом ты никогда не задумывался?
– А если бы не расстались?
– Я не могла рисковать.
– В том-то и дело. Ты предпочитаешь действовать наверняка.
– Я хотела стать человеком. Таким же, как все. Он обещал мне это.
– Ну и что - стала?
Волна вдохновения, охватившего ее, спадает. Устало опускается на стул.
– Ты меня ненавидишь.
– А за что мне тебя любить?
– Ты из-за меня не женился?
– Не знаю.
– Как твои красавицы?
– Спасибо, не жалуюсь.
– Много их?
– Хватает.
– У меня двое детей.
– Знаю.
– Я кончила институт.
– И это знаю.
– Ты поможешь ему? Вот оно! Началось!
– Нет.
– Нет?
– подходит ко мне.
– Неужели ты так мелко отомстишь мне?
– Это не месть. Я просто не могу помочь.
– Это неправда. Твой управляющий сказал, что все зависит только от тебя.
– Он врет. Там кроме меня еще двадцать человек.
– Они же тебе подчиняются.
– Да.
– Так прикажи им.
– Приказать им никто не имеет права. Их можно только попросить.
– Так попроси.
– Чтобы у твоего мужа плюс ко всему еще была бы и диссертация?
– Плюс к чему?
– усмешка прибавляет ей морщин.
– А что у него есть? Ничего ты не понимаешь.
Чего-то я опять не понимаю! Ну и семейка! Только им все ясно, а остальные без их разъяснений просто не проживут.
– Ты думаешь - у нас все хорошо, дружная семья, взаимная любовь? И для полного счастья только диссертации не хватает?
Я думаю не совсем так, кое-что об их жизни мне известно, но доля правды в том, что она говорит, есть, и поэтому молча жду продолжения.
– К. сожалению, все далеко не так. Он выполнил то, что обещал мне, но ничего не получилось. Мы просто чужие люди, ничего общего.
– Она говорит об этом как о досадном, но в общем-то не имеющем большого значения обстоятельстве.
–
– все уперлось в этот дурацкий эксперимент. Пришлось помирить его с отцом. Наплевали на "принципы", приехали, повинились... Отец договорился с министерством, направили его в ваше управление и...
– Напоролись на меня.
– Не напоролись, он сам попросил.
– Почему?
– Надеялись, что ты нам поможешь.
– Напрасно.
Она утрачивает над собой контроль, и где-то в глубине, в приоткрывшейся на миг многослойной трещине, откровенно обнажается страх.
– Ты уверен, что его предложение не даст результата?
Ответ ожидается со столь неприкрытым напряжением, что начинаю ощущать себя врачом, которому выпала необходимость сообщить пациенту о неизлечимости его заболевания.
– Нет... Но и в обратном я не уверен.
– Но какая-то надежда есть?
– Какая-то надежда всегда есть.
Уверенность больного во враче приятна, но не в том случае, когда он надеется на невозможное.
– Значит, ты поможешь. Я не сомневаюсь! Ты не такой человек...
– Подходит вплотную - настолько, что ощущаю ее дыхание.
– Я поступила подло тогда... Но хочешь верь, хочешь нет, я любила только тебя... И вообще, что бы я ни делала все эти годы, я всегда думала о том, как ты к этому отнесешься, одобришь или нет? Ты мне веришь?
– Нет.
– Ну, конечно, сейчас тебе удобнее не верить... и вообще...
– Что вообще?
– Все, что я говорю сейчас, смешно, наверное. Давно забытая и никому, кроме меня, не нужная история.
Теперь, когда нажаты все рычаги и кнопки и огонь топки дожирает последние крупицы правды, она умолкает в надежде на то, что переполненный парами воспоминаний, я ринусь в указанном ею направлении. Я должен так поступить, если я настоящий человек и честный гражданин. Этого ждут от меня мой бывший друг и моя бывшая любовь, и если я обману их надежды, они будут очень огорчены.
– Все, что ты сказала сейчас, - ложь!
– говорю я довольно спокойно.
– Ни в чем ты себя виноватой не считаешь. Для тебя самой это - давно забытая история. И вспомнила ты о ней потому, что нужно, для дела, - два последних слова произношу почти по слогам.
Становится ясно, что состав двинулся не в том направлении, на станции возникает паника.
– Неправда, - она, делает попытку скрыть свое состояние,
– Может, ты и сейчас меня любишь?
– Не могу удержаться от соблазна выдавить из тюбика всю ложь, всю до последней капли.