Парк

Ибрагимбеков Рустам Ибрагимович

– Смотри - затянет... Привыкнешь, а потом поздно будет. Я уж это знаю сам однажды погорел...

Как он погорел, знает весь двор. И в этом смысле не ему меня учить - к его жене и привыкнуть нельзя. Двадцать лет живут, и все двадцать лет она убеждает соседей, что он по ночам какими-то газами ее травит. Ну, что ему сказать? Изображаю что-то неопределенное, означающее, что принимаю его предостережение к сведению, и иду домой...

Подав ужин, она садится напротив и, упершись подбородком в ладони (пальцы короткие, грубые, с обгрызанными ногтями), преданными глазами следят за тем, как я ем.

Сообщаю о том, что должен после тренировки встретиться с ребятами. Лицо мгновенно преображается - теперь оно полно враждебности. Начинаю оправдываться: нельзя же так обижать ребят, совсем не видимся в последнее время, я из дома не выхожу; в конце концов она сама виновата - испортила с ними отношения... И вообще, все гораздо сложнее, чем она думает.

Напряженно вслушивается в каждое слово. Вцепившись в меня взглядом, ждет продолжения.

– Понимаешь, я рад, что ты приехала, но у меня же свои дела, работа, знакомые...

– Какие знакомые?..

Все остальное пропущено мимо, опасность уловлена именно в этом слове, и только оно ее интересует.

– Ну, разные... Реакция мгновенная:

– У тебя есть девушка?

Ну что ей сказать? Не так уж мне нравится эта девушка, но все же она есть, И жаждет встречи.

– Есть, - конечно, - говорю как о чем-то совершенно пустячном, встречаемся иногда.

– Давно?

– Не помню, точно... С полгода, наверное.

– Красивая?

– Ничего.

– Фотография есть?

– Где-то была... Групповая. Новый год вместе встречали...

– Покажи.

Иду за фотографией.

– Эта?
– вглядываясь в сидящих за новогодним столом, сразу находит соперницу.

– Да.

– Красивая... Но глупая...
– С отвращением отбрасывает карточку и обиженно отворачивается.

Беру висящую за шкафом рапиру, перекидываю через плечо сумку.

Что бы такое утешительное сказать? Ничего не придумав, предлагаю ей почитать.

Вытаскиваю из шкафа стопку тоненьких книжиц о кинозвездах. Мозжухин, Пат и Паташон, Ната Вачнадзе, Дуглас Фербенкс... Мамины любимцы...

Еще труднее что-либо объяснить другой.

Как всегда, встречает меня после тренировки. Бледное, чуть скуластое уверенное лицо. Умным его не назовешь, но зато красивое.

– Куда ты пропал?

– Разве ребята тебе не сказали? Очень много работы было... Продолжаем стоять у входа в "Буревестник".

– Куда пойдем?

– Даже не знаю.
– Что-то не хочется никуда с ней идти."

– Что с тобой?

– Ничего... Устал немного.

На ней странное прямое платье без талии, с оборками на подоле. Вид получается немного беременный. Новая мода, наверное.

– Что ты так смотришь?

– Платье...

– А-а-а...
– Она улыбнулась.
– Нравится?

– Не очень... Слушай, давай встретимся через несколько дней. Я что-то не в форме.

Она удивлена, обижена, но ни капельки во мне не сомневается- очень уж красива, и за спиной полгода безоблачных отношений. Впрочем, она действительно мне нравится. И, надеюсь, через несколько дней у нас опять все будет в порядке.

– Я потом тебе все объясню. Хорошо?

Она соглашается: что остается делать бедняжке?

Провожаю ее до остановки, усаживаю в троллейбус. Махнув на прощанье рукой, вижу в полуметре от себя Вику - торжествующе уличающий взгляд, горькая усмешка. Обманутая родина в лице пограничника, настигшего у государственной границы подлого перебежчика, была бы менее оскорблена, чем она сейчас. Пытаюсь улыбнуться.

– Ты как здесь оказалась?

– Я все видела.

Круто повернувшись, уходит. Догоняю.

– Что ты видела?

– Как ты на нее смотрел,

– Как?

– Влюбленно.

– Глупости. Ты что, следила за мной? Начинаются рыдания:

– Я умру, умру, умру...

Прохожие оглядываются на нас. Рассвирепев от несправедливости упреков, кричу так, что число их мгновенно удесятеряется:

– Замолчи! Истеричка! Прекрати сейчас же!..

Ухожу, оттолкнув какого-то слишком любопытного дядьку в шляпе. Через несколько шагов слышу сзади топот. Догнав, повисает на руке. В глазах мольба и покорность.

Грузовик Алика мчит нас на пляж. Ветер бьет в лицо, заглушает слова, кузов подбрасывает на неровностях асфальта, с трудом удерживаемся на ногах. Приходится кричать, чтобы услышать друг друга.

– Ты с кем придешь?
– Счастливчик, качнувшись от толчка, касается губами моего уха.

– Не знаю...

Поворачиваюсь к Другу.

– А что, если с ней приду, с Викой?

– Приходи с кем хочешь...

Ребята переглядываются - это будет первый наш совместный выход...

Вернувшись с пляжа, застаю ее за чтением. О кинозвездах уже все прочитано. Теперь осиливаем "Графа Монте Кристо". Сообщаю о дне рождения Друга. Не отрывает взгляда от книги.

– Я не пойду, - ответ категорический. Подсаживаюсь рядом, обнимаю за плечи. После долгой паузы:

– Мне нечего надеть.

У нее действительно, кроме кофточки и юбки, которые всегда на ней, ничего нет.

– Ерунда. Что-нибудь придумаем.

– Возьми лучше эту свою красавицу. Она больше подойдет.
– Той язвительный, дразнящий, но за ним тщетно скрываемая обида.

Целую ее несколько раз в ухо, нос, глаза...

– Нет уже красавицы... Честное слово.

– Они будут смеяться надо мной.

– Кто?

– Эти твои... Счастливчики...

– Никогда... Но насчет наряда ты права - надо что-нибудь придумать.