Парк
Шрифт:
Счастливчик продолжает рассказ о наших приключениях в Москве, остальные вносят поправки а дополнения. Единственный слушатель - Алик.
– ...Тогда он, - это обо мне, - бросается к ней и в самый последний момент, ну буквально одновременно с тем парнем, приглашает... А танец последний... Понимаешь?
Алик нетерпеливо кивает. Он весь в рассказе. Все, что связано с нашими боевыми похождениями, его очень интересует. Он с детства наш наставник в этих вопросах.
– ...Девушка не знает, что делать. И на того парня смотрит - они же там все друг друга знают, - и на Марата... А парень уверенно так, нагло
– От чего она умерла?
– Негромко (хорошо хоть догадалась) спрашивает она, продолжая оглядывать комнату.
– Легкие... А ты откуда узнала?
– Бабушка сказала.
– Ты все там живешь?
– Нет... Я у бабушки иногда бываю.
– ...Нас, значит, пятеро, - продолжает Счастливчик, - а их человек десять.
– Больше.
– Ну пятнадцать.
– Человек двадцать было, не меньше.
– Ну, значит, этот парень говорит ему: "Ты знаешь, что такое этика?" А Марат ему: "Я-то знаю. А вот если бы ты знал, девушку бы за руку не хватал". А тот: "Может, она моя сестра..." - "Ладно, короче, что тебе надо?" А кругом темень, кусты, самая дальняя аллея. А они, значит, окружили со всех сторон. А парень этот усмехнулся и говорит: "Смотри, какой темпераментный! Сразу видно, южный человек!" Тогда Марат,- Счастливчик опять показывает на меня для большей выразительности, - говорит ему: "Слушай, нас мало, но учти, человек пять ваших мы унесем. Жены вдовами останутся". Тот опять усмехнулся, но, чувствуется, поверил. Подумал, подумал и говорит: "Ладно, идите". А Марат ему: "Это вы идите, а у меня тут еще дел много". На девочку намекает. Тот аж побелел весь, а сказать ничего не может. Ну, и пошли они... А у выхода, смотрю, какие-то ребята с тем парнем здороваются. И как-то очень почтительно. Мне интересно стало, спрашиваю: "Ребята, кто такой?" А они: "Чемпион Москвы, говорят, по боксу. В среднем весе. Логинов фамилия". Представляешь?
– Ну и что?
– Алик обижен за нас.
– Все равно вы их пропустили. Что, Марат с ним не справился бы?
Смотрит на меня с надеждой, очень ему хочется, чтобы я подтвердил его точку зрения. Улыбаюсь.
– Но он же боксер.
– Да ты бы съел его с потрохами! Не возражаю.
– Вы надолго в наши края?
– Счастливчик хоть и улыбается, по интонации подчеркнуто вежливые. Поэтому ответ звучит особенно грубо.
– Не ваше дело.
Счастливчик обводит нас недоумевающим взглядом, за что, мол, обижают?
– Разве я сказал вам что-нибудь обидное?
– вежливо интересуется он.
– Не имеет значения.
– Ока почему-то настроена агрессивно.
– То есть как не имеет?
– Счастливчик спокоен, только чуть-чуть кривит губы в усмешке, но однажды с таким же выражением лица он сбросил с балкона второго этажа жениха своей старшей сестры. Тот тоже позволил себе быть невежливым с ним.
– Вы же мне хамите. Или кому-нибудь другому?
– Продолжая улыбаться, он оглядывается, как бы проверяя - нет ли за спиной кого-нибудь, к кому можно отнести ее слова... Но за спиной никого
Она не заставляет себя ждать.
– Да, тебе.
– За что?
– Просто так. Захотелось...
Счастливчик смотрит на меня, как бы приглашая найти выход из вконец осложнившейся ситуации.
– Перестань, - говорю ей строго.
Она собиралась еще что-то сказать, но услышав мой голос, послушно умолкает...
Первым поднимается Алик. За ним встают остальные. Провожаю их во двор. Тут они начинают давиться от смеха, но сдерживают себя из-за соседей...
– Что это вдруг она приехала?
– спрашивает Друг.
– Черт ее знает....
– И что ты собираешься делать?
– Гнать ее надо к черту.
– Алик, как всегда, решителен в таких вопросах.
– Ну как ее прогонишь ночью?
– благородно возражает Счастливчик. Неудобно!
– Да чего неудобно! Чокнутая она. Точно!
– Да, странная девушка, - соглашается Писатель, но чувствуется, что он не осуждает ее так безоговорочно, как все остальные.
– Хочешь, я ее выгоню, - предлагает Алик,
– Неудобно.
– Ты хочешь, чтобы она осталась у тебя?
– Нет.
– Тогда нужно где-нибудь ее устроить до завтра. А так пусть уматывает.
– А где устроить?
– У твоей тетки нельзя?
У Друга есть одинокая тетка, живущая в двухкомнатной квартире. Отрицать это бесполезно, но вести к ней ночевать какую то странную (а если бы даже не странную?) девушку ему совсем не хочется.
– Другого выхода нет, - опережает его Счастливчик. И Друг не может возразить. Он же всегда за справедливость и правду, а тут сослаться на них нет никакой возможности.
– Можно попытаться в гостиницу устроить, - предлагает Писатель.
– Без командировки не возьмут.
– Иди, иди, - подталкивает меня Счастливчик, - он согласен.
Друг молчит, значит, действительно не возражает.
Иду...
Когда открывается дверь, она тревожно вскидывает голову. Подхожу поближе.
– Уже поздно, - говорю очень мягко, с заботливыми интонациями, - тебе надо поспать. А утром поговорим.
Молча ждет продолжения. А сказать, собственно, нечего. Я повторяю:
– Уже двенадцатый час... Потом будет неудобно будить тетю. Она рано ложится.
– Какую тетю?
– . Ну, ту женщину, у которой ты переночуешь.
– Не пойду я ни к какой женщине.
– Это еще почему?
– - Не хочу.
– А что ты предлагаешь?.. Пойми, здесь я тебя оставить не могу.
– Почему?
– Во-первых, неудобно перед соседями. Ну, а во-вторых, это вообще ни к чему...
Она встает, идет к чемодану.
– Ты куда?
– останавливаю ее у самого порога.
– Подожди... Что с тобой?
Злость, пульсирующая в ее потемневших, сузившихся зрачках, бьет как ток.
– Никуда я ни с кем не пойду! Не будет этого! Понял? Вот как она поняла предложение переночевать в другом месте.
– Да ты что, с ума сошла?! Что ты болтаешь?! Там будешь только ты и эта женщина, больше никого... Ты что, не веришь мне?
Вглядывается в мое лицо. Чуть успокаивается, голос звучит мягче:
– Варю...
– Действительно, неудобно перед соседями...
– Я уйду рано, никто не увидит. Я просто посижу здесь.