Пароль — «Брусника»(Героическая биография)
Шрифт:
— Стой! — еще раз попытался остановить его Андрей и одним прыжком выскочил на дорогу. Он едва успел увернуться от ножа и отскочить в сторону.
— Меня Маруся послала, — с трудом переводя дыхание, сказал он.
Рука с ножом опустилась, недоверчивые глаза уставились на Андрея. Несколько мгновений Михаил раздумывал над услышанным. Потом взгляд его потеплел, он узнал в немце подпольщика.
— Еще немного, и ты притопал бы в гарнизон, — продолжал Андрей. — Там бы с тобой поговорили…
— Не пришлось бы разговаривать, — спокойно сказал Иванов, — убил бы
Коротким путем догнали остальных.
— Надо быть внимательнее, — с укоризной сказала Михаилу Осипова, — не время мечтать…
Иванов смущенно молчал, он не мог объяснить Марии, какие мысли заставили его утратить контроль над собой. Осипова больше не укоряла Михаила, видимо, поняла, что творится в его душе.
— Ну ладно, со всяким может случиться, — подбодрила она Михаила. — Только больше не теряйся.
К Осиповой подошел Алисионок посоветоваться, как идти дальше: впереди дорога, на которой большое движение, а ее надо обязательно пересечь. Решили опять идти колонной.
— Колонна, подтянись, конвойные и полицаи охранять пленных, — скомандовал Алисионок. — Сейчас будем переходить магистраль.
Едва колонна продвинулась на несколько метров, как появились три машины с немцами. Визг тормозов, передняя машина остановилась.
— Кто такие? Откуда? — спросил офицер.
Андрей отрапортовал по форме, предъявил документы.
Ничто не насторожило гитлеровцев, и они уехали. Колонна пересекла магистраль и скрылась в лесу. Уже начало смеркаться, когда решили остановиться и передохнуть. Мария смотрела на своих спутников. Бледные, даже несмотря на мороз, лица; люди замерзли, но держатся хорошо — никто не показывает виду, как дорого ему дается эта бодрость.
— Недалеко деревня Малиновка, а в ней много полицаев, — предупредил Алисионок. — Что будем делать, Мария?
Осипова еще раз оглядела товарищей: конечно, им надо отдохнуть, погреться, поесть. Хорошо было бы переночевать в теплой избе, но нельзя — провалится вся операция.
— Ты, Петр, Андрей и Ваня Толстиков, идите в деревню к старосте, — решила она. — Предупредите, что идет колонна с пленными и что для сопровождающих офицеров нужны лошади и подводы. Шесть штук. Договоритесь и придете за нами.
Так и сделали. Ждать пришлось довольно долго, тем более что каждая минута ожидания тянулась как час.
Никто не разговаривал, тишину нарушал лишь скрип снега под ногами переминающихся от холода замерзших людей да приглушенный кашель. Послышались приближающиеся быстрые шаги.
— Кто идет? — спросила Мария.
— Свой, — коротко ответил Андрей.
Он доложил, что в деревне срочно готовят шесть подвод для «господ офицеров» и ждут дальнейших распоряжений.
— Ваня был у меня за переводчика, — сообщил Андрей, — так здорово он переводил, что староста как ошпаренный бегал.
Мария не могла удержаться от улыбки — Иван Толстиков в роли переводчика! Это надо было придумать: из трех отправленных в деревню товарищей он был единственным, кто не знал по-немецки ни одного слова.
Колонна пришла в деревню, когда было совсем темно. Быстро все погрузились на подводы (староста постарался, дал лучших лошадей) и тронулись в путь. Женщины совали пленным хлеб, сало, все съестное, что было под руками, с ненавистью глядели на полицаев и конвойных; видно было — дай им волю, не уехали бы живыми фашистские помощнички. Мария ждала подводы за околицей, села на последнюю, низко опустила платок до бровей, подняла воротник полушубка — незачем, чтобы чужие глаза видели ее лицо.
Лошади резво бежали по дороге, только скрипели полозья, попадая на голую смерзшуюся землю. Скоро будет и Острошицкий городок. Если его минуют незамеченными, то дальше добираться будет легче. Уже недалеко свои.
— Луна-то какая! — нагнувшись к Марии, прошептал сидевший с ней рядом партизан.
Действительно, десять часов вечера, а светло как днем: яркая луна старательно освещает белую землю, заглядывает во все уголки. Не вовремя она вышла, может сорваться операция! Резкий трубный сигнал тревоги со стороны городка вдруг разорвал морозный воздух. Потом еще раз! Еще!
— Тревога!
У Марии сжалось сердце.
«Неужели что-то заподозрил староста в Малиновке и предупредил полицаев в Острошицком городке? Неужели где-то совершили промах? — Она мысленно перебрала все с самого начала. — Нет, действовали правильно. Здесь что-то другое; может, кто-нибудь увидел быстро несущиеся подводы с людьми и сообщил гитлеровцам? Ясно, что пока ехать дальше нельзя».
Передняя подвода остановилась. Алисионок соскочил с нее и торопливо подошел к Осиповой.
— Ехать дальше нельзя. Надо проверить, почему тревога, я пойду в разведку.
— В разведку пойдем вдвоем, — сказала Мария.
Она была права: немолодой мужчина в крестьянской одежде и женщина с узелком, идущие по дороге в город, вызовут меньше подозрений, чем одинокий путник. Петр не возражал: Осиповой виднее, она знает, что говорит и делает.
Быстро раздали винтовки Ивану Толстикову, Иванову, Андрею и еще нескольким надежным людям: они проследят, чтобы никто из деревенских возчиков не тронулся с места, а в случае необходимости примут нужные меры Все ждут возвращения разведчиков или специального распоряжения и только потом действуют.
Мария и Петр пошли по направлению к городку, как вдруг Алисионок остановился.
— Пошли обратно, Мария, — спокойно сказал он.
Осипова вопросительно взглянула на него.
— Я вспомнил, в городке детский дом, и это сигнал отбоя, а не тревога.
Разведчики все-таки подождали еще немного, но кругом все было тихо: Петр оказался прав.
Как можно быстрее старались промчаться через городок, а то собаки начали так лаять, что гитлеровцы могли поднять настоящую тревогу. Но вот городок остался позади, дорога снова повела в лес. Проехали лес — вдали показалась деревушка, притаившаяся в низине. Дальше возчиков нельзя было брать: отсюда начинается путь к партизанам, который им знать не положено. Мужиков всех собрали вместе, и Алисионок с Толстиковым объявили им такое решение.