Пароль — «Брусника»(Героическая биография)
Шрифт:
По договоренности с Осиповой Николай Николаевич два раза в месяц по определенным дням приезжал в Минск и встречался с ней в условленном месте.
После того как гестаповцы пытались арестовать Осипову, она фактически больше не жила дома, но изредка появлялась на Кузнечном, чтобы встретиться с кем-либо из товарищей или передать что-нибудь соседке Лиде. Заходили к Лиде и те, кому нужно было срочно найти Марию, и таким способом по цепочке поддерживалась связь. Бывала на Кузнечном и Франтишка Злоткина. Правда, редко — она появлялась лишь в крайнем случае.
Обычно Мария присылала к Франтишке Реню Дрозд, и через нее Злоткина передавала различные сведения, похищенные
Однажды Реня пришла и сказала, что Мария ждет Франтишку у Бетонного моста. Злоткина еще издали заметила женщину, спокойно идущую ей навстречу. По статной фигуре и уверенной походке она сразу узнала Марию и заторопилась к ней. Женщины обнялись, как будто давно не виделись. Разговор был недолгим: Осипова поручила Фране связаться с группой пленных поляков, работающих в ремонтной железнодорожной бригаде.
Превосходное знание польского языка, располагающая внешность сыграли свою роль, и Франя познакомилась с руководителем подпольной группы Яном Кежковским, и в дальнейшем между ними был налажен контакт. Встречалась с руководителем польской подпольной группы и Мария. Много ценных сведений о передвижении поездов с боеприпасами, техникой и живой силой передали Осиповой польские товарищи. По ее заданию Ян и другие члены группы ездили на аэродром, где собирали сведения о расположении огневых точек, о количестве самолетов. И, наконец, они подавали сигналы нашим самолетам, где стоят составы с военным грузом, куда надо сбрасывать бомбы. Связь с польской группой прервалась, когда поляков перевели из Минска в другое место.
А Злоткина продолжала быть на хорошем счету у господина шефа, ему и в голову не могло прийти, что робкая, услужливая переводчица может иметь хоть какое-нибудь отношение к пущенным под откос составам. Поэтому, когда к нему однажды пришли двое одетых в штатское представителей СД и стали жаловаться на переводчицу, якобы отказавшуюся от работы, он был крайне удивлен.
— Объясните, в чем дело, — потребовал он у Злоткиной, — какое распоряжение вы отказались выполнить?
Франтишка объяснила, что эти люди пришли к ней и стали расспрашивать о каком-то человеке, якобы работающем в больнице. Она ответила, что не знает такого. Тогда ей было предложено написать официальную справку, что такого человека нет на территории больницы. Сделать это Франя отказалась.
— Я сказала им, господин шеф, что давать какие-либо справки я не имею права, я только переводчица, а по всем вопросам надо обращаться к вам, — оправдывалась Франтишка со слезами в голосе. — Разве я могу брать на себя такую ответственность?
Возразить ей было трудно, и господин шеф отправил посетителей ни с чем. Когда же Злоткина рассказала об этом факте Кречетовичу, который зашел к ней сообщить о своем отъезде в Слуцк и условиться о дальнейшей связи, то тот даже не дал ей договорить до конца.
— За вами, Франя, начинается слежка. Что-то вызвало подозрение. Будьте очень осторожны и внимательны, посоветуйтесь с Марией, как действовать дальше.
Франтишка обещала так и сделать.
«Что же все-таки их насторожило? — размышляла она и в который раз перебирала в памяти все детали своей подпольной работы. — Нет, прямых обвинений против меня никто не мог предъявить, в
Прошло несколько ничем не примечательных дней. В больнице все было по-прежнему. Никто не приходил из СД, хотя теперь в каждом незнакомом посетителе Франя видела переодетого полицая или гестаповца. По-прежнему вежлив и требователен был с ней шеф. Одно только удивляло и настораживало Франтишку — это поведение ее квартирной хозяйки. С самого начала хозяйка относилась к ней неприязненно, и Франя не раз ловила на себе ее косые взгляды, а в последнее время, особенно после того, как хозяйке пришлось отказать в квартире приглянувшейся ей переводчице из СД (Злоткина занимала единственную пригодную для жилья комнату), та едва здоровалась с ней. Но вдруг что-то с ней произошло: женщина сделалась ласковой и внимательной. Она стала приходить к Фране, чтобы спросить, не надо ли ей что-нибудь, несколько раз угощала ее своей стряпней и всегда подолгу жаловалась на жизнь и на новую власть. В общем, человек совершенно переменился, стал неузнаваем.
Однажды хозяйка пришла к Франтишке и предложила ей поехать вместе в Вильнюс за покупками.
— Меня с работы не отпустят, — отказывалась Франя, — а просить я не буду, господин шеф строгий.
Отказ был вполне обоснован, и хозяйка прекратила свои уговоры. Через три дня шеф вызвал к себе Франтишку.
— Надо сделать следующее… — как обычно, начал он разговор и вдруг перебил сам себя: — Уж не больны ли вы? У вас скверный вид. — Не дожидаясь ответа Франтишки, удивленно смотревшей на него, неожиданно закончил: — Идите домой и отдохните денька два, вы это заслужили…
Потрясенная таким необычайным вниманием, Злоткина растерянно поблагодарила шефа и ушла. Хозяйка встретила ее приветливо.
— Что так рано домой? Не заболела ли?
— Меня шеф отпустил на два дня, — машинально ответила Франтишка.
— Вот и замечательно, — обрадовалась та. — Теперь поедем в Вильнюс на денечек.
Злоткина пыталась отказаться, но хозяйка была настойчива. Она быстро организовала все, что было необходимо для поездки, и они уехали.
Франя так и не могла понять, для чего все это было нужно: целый день они ходили по городу, зашли в костел, а потом вернулись обратно в Минск. Хозяйка была явно довольна поездкой и так трещала всю дорогу о всяких пустяках, что у Франтишки разболелась голова.
На следующий день, едва Франтишка возвратилась с работы, ее арестовали и увезли в гестапо. Злоткина не сопротивлялась: она совершенно спокойно села в машину и за всю дорогу не проронила ни слова.
— Вылезай, чертова жидовка, — приказал один из ее спутников, толкая в спину.
От этих грубых слов у Франи сразу стало легче на душе: так вот почему ее забрали — значит, кто-то донес, что она еврейка!
Ее привели в большую комнату, где несколько следователей допрашивали арестованных. Злоткину подвели к следователю, приказали сесть на стул, стоящий вблизи. Она послушно повиновалась.
Началась обычная для фашистов процедура допроса, сопровождаемая оскорблениями, а потом и побоями. Следователь сразу начал с того, что Злоткина скрыла свою национальность и за это понесет суровое наказание.
— Это неправда, — уверенно возражала Франя, — я полька, и это подтверждено документами.
Следователь быстро пробежал глазами по какой-то бумаге.
— Врешь, ты еврейка! Если бы ты была полька, то молилась бы в костеле, а не глазела бы по сторонам!
«Вот, значит, зачем надо было везти меня в Вильнюс… — как молния сверкнула мысль. — Теперь все ясно. Хозяйка донесла».