Пароль остается прежним
Шрифт:
Он покачал головой.
— Так в чем же дело?
— Вот! — сказал он торжественно, протягивая ей письмо.
Она быстро пробежала глазами торопливо написанные строки. Старший сын Серебренникова сообщал, что в свой первый трудовой отпуск хочет приехать к отцу. В прошлом году Юрий бросил школу и стал учеником токаря. Нина Терентьевна знала, как расстроился Серебренников: надо было кончать десятилетку, тем более, что учиться оставалось последний год. Он давно хотел взять сына к себе, но мать не разрешала. Теперь мальчик приедет. Это хорошо. Поговорят по душам. Письма, конечно, не то.
Нина Терентьевна улыбнулась. Серебренников напряженно следил за ней и облегченно вздохнул, поверив: она тоже рада.
— Но как же так он вдруг решил?
— Значит стал взрослым,— сказала она, складывая письмо.
— Три, нет четыре... Какое там — пять лет мы не виделись! — волновался Серебренников.— Да и то, помнишь, тогда, проездом, были с ним вместе совсем мало...
Она перебила:
— Завтра же переведем деньги. Пусть обязательно приедет!
Он подхватил:
— И Витюшка обрадуется!
Она кивнула, невольно прислушиваясь к тому, что делается в соседней комнате. Но в соседней комнате было тихо.
Тогда она приоткрыла дверь. Никого/ Окно настежь открыто.
— Полюбуйтесь! — Она развела руками.— Убежал. А ведь я говорила: поздно уже.
Серебренников засмеялся:
— Да что ему с тобой делать?.. Вот Юрик приедет, тогда Витюшку не выгонишь из дома.
— Или наоборот,— усомнилась она.
— Пусть наоборот! — согласился Серебренников и услышал, как скрипнуло окно. Он притаился в темной комнате.
— Сдавайся, Соколиный Глаз! Я — Оцеола, вождь семинолов!
Нина Терентьевна слышала возню. Виктор сопел, вырывался.
— Это не честно! — взмолился он наконец.
— Почему не честно? — спросил Серебренников, крепче прижимая сына к себе.— А в окна лазить честно?
— Я тебе что-то скажу, — схитрил Виктор.
— Нет, это я тебе что-то скажу! — ответил майор, отпуская сына.—Знаешь, Юрик приедет.
О Юрие вспоминали часто, и Виктор с гиканьем бросился на веранду:
— Вот здорово, Юрка приедет!
Серебренников пошел за ним:
— Слышишь, мать, Юрка приедет!
Она видела, как он счастлив.
В четыре часа тридцать минут Микаелян остановил газик у квартиры Серебренникова. Майор уже поджидал его.
— А я будить собрался,— сказал шофер, распахивая дверцу.
Газик мчался по холодку легко и бесшумно. Серебренников глубоко вдыхал свежий предутренний воздух.
Машина, петляя, повторяла извилины дороги. Мирное звездное небо поворачивалось к Серебренникову то одной стороной, то другой. Он принял его игру и старался за короткое время, пока машина не свернула, отыскать знакомые звезды, вот-вот готовые раствориться в наступающем дне.
На заставу приехали, когда уже рассвело.
Майор Ярцев извинился, что не встретил Серебренникова: показал на телеграмму.
— Что-нибудь срочное?—спросил Серебренников.
Ярцев молча протянул ему бланк. Прочитанное заставило Серебренникова нахмуриться.
«Вот тебе и мирное небо,— подумал он — Что же это такое?».
Оказывается, радиолокаторы вновь засекли неизвестный самолет. Он нарушил границу на участке соседней заставы, пролетел вглубь советской территории, примерно, на сто тридцать километров и лег на обратный курс. В пять часов ноль девять минут самолет вернулся за кордон.
Начальник войск округа немедленно доложил о происшествии в Москву.
За короткое время второе нарушение неизвестным самолетом воздушного пространства Советского Союза!
В тот же день капитан «Медузы» получил разнос от шефа, которого никогда не видел. Будто Горский виноват в том, что воздушного разведчика засекли и не удалось нащупать место, где он может пролететь незамеченным.
Сеанс длился больше обычного. Шеф сообщил, что намечается переброска агента с загранпаспортом. Этого агента Горский может спокойно доставить в Реги-равон, но постараться быстро вывезти его из пограничной полосы.
«Вас понял!» — отстукал Горский и предупредил, что в Ташкенте созывается совещание речников, на котором он должен быть. Вернется через неделю.
«Отлично,— ответил шеф.— Ровно через неделю агент будет в Фирюзеваре. А раз уж вы собрались в Ташкент, попутно другое задание: уничтожить Василия Васильевича».
Горский сразу понял, чем вызвано такое решение: ведь это Василий Васильевич раздобыл загранпаспорт. Несомненно в него уже вписана другая фамилия, но тем не менее лишнего свидетеля лучше убрать.
«Как я узнаю человека с загранпаспортом?» — спросил Горский.
«Пароль остается прежним,—ответил шеф.— Во всех случаях прежним».
Горский не стал уточнять: погрузка заканчивалась и пора было возвращаться в Реги-равон.
Майор Серебренников передал Ярцеву приказание полковника Заозерного разрешить колхозникам сев люцерны возле границы и вместе с начальником заставы спустился на катере по реке осмотреть участок. Они захватили с собой председателя подшефного колхоза. Тот всю дорогу на разные лады благодарил пограничников.
Серебренников засмеялся:
— Смотри, оскомину набьешь!
Черноусый раис прищурился:
— На востоке говорят: что может быть слаще халвы?
Легкий пограничный катер стремительно рассекал буруны. Ветер подхватывал брызги, и они искрились на солнце, как светлячки.
За длинным, сигарообразным островом тесно сомкнувшиеся камышовые заросли поредели, и катер причалил к берегу.
Участок оказался хорошим, и раис попросил разрешение завтра же с утра приступить к работе.