Партизаны полной Луны
Шрифт:
Ну, и сестра Юля. Рыжеватое очкастое солнышко ростом метр шестьдесят и с комплекцией домовой мыши. Сгусток радости напряжением в пять тысяч вольт.
Она была первой, кто не совершил никакого усилия над собой, пожимая ему руку. Он очень ценил в доминиканцах и семинаристах это усилие по преодолению въевшегося уже в печенки рефлекторного страха. Но сестра Юля, кажется, просто не заметила, как холодна его ладонь.
— Вы Игорь, да? — только и спросила она.
— Да, я Игорь.
И всё.
Её присутствие действовало даже на сумрачного Ван Хельсинга как на катушку проволоки, попавшую в мощное магнитное поле. Игорь отчётливо понимал, что в этом поле высокого напряжения ему всё равно, что она преподает. Излагай она буддийскую доктрину — он бы впитывал с той же охотой. Лишь бы находиться в её обществе. Тот нематериальный компонент запаха, который в Энее проступал кельтским узором, в ней был совершенно особенным, прохладным, и очень сильным.
Так пахнет девственность, понял он однажды. Не физиологическое явление, именуемое вагинальной короной, оно к делу вообще отношения не имеет, а неосуществленная готовность к любви, нереализованный потенциал. Он был и в Антоне, и в некоторых парнях из семинарии, и в отце Януше, но в сестре Юлии… Ну вот есть плотина на Хоробровском пруду, а есть дамба Гувера. И там, и тут потенциальная энергия воды, но…
— Пять центов.
— А?… — Игорь неохотно оторвался от созерцания. — Какие пять центов? За что?
— Обычные. За ваши мысли.
Игорь смущенно прочистил горло, покосился на Андрея, прилежно сидящего рядом над планшеткой.
— Простите, я… отвлекся. О чем вы говорили?
— О первородном грехе. Игорь, соберитесь. Или вы еще не проснулись?
"А монах ей и говорит: расскажи-ка мне, красавица, твой сон, гы-гы-гы…"
— Нет, я… просто отвлекся. Но я все помню. Если хотите, могу повторить…
— Не нужно, я знаю, что такое память данпила. Мне просто кажется иногда, что вам это безразлично.
— Мне… — Игорь потер лоб, — не безразлично, мне просто… Знаете притчу Будды о стреле? У меня стрела в очень больном месте, сестра Юлия. Вы мне рассказываете, откуда она взялась, кто и с какой целью её выпустил и из чего она сделана — а я чувствую, что вот-вот подохну. Выньте стрелу. Крестите меня уже, полнолуние близко.
— Игорь, Таинства нельзя преподать тому, кто не понимает их сути. Младенцев крестят при условии, что родители и воспреемники научат их истинам веры. Вы взрослый человек, и должны креститься, понимая, что дает вам Крещение.
— У меня вопрос, — Ван Хельсинг поднял руку. — Вы только что сказали: первородный грех — он не как пятно на одежде, он как дыра в ней — мы не можем передать детям в наследство целую одежду, если она уже дырявая, и нам нечем ее залатать, неоткуда взять первичное доверие к Богу. Это понятно. Здесь сказано, что в Крещении грехи смываются, как Первородный, так и личные. У меня нет трудностей с метафорами, я не буду спрашивать, как это получается, тут дырка, а там пятно. Пятно смыли, дырку залатали. Болезни, смерть, страдания — ладно, я готов принять, что мир искажен уже необратимо, и людей от этого не избавишь, физически. Это плохо увязывается со всемогуществом, но я это принимаю, раз так надо. Я не могу понять, зачем нам оставляют этот "очаг греха". Почему нельзя сразу привести в порядок "расстроенные врожденные вожделения". Настроить их, чтоб мы меньше мучились. И так ведь полно проблем. У него хотя бы…
— Давай о своих проблемах я сам, — огрызнулся Игорь. Эней снял вопрос у него с языка, и это было почему-то неприятно. — Но ведь и в самом деле, Юлия… Какая-то часть меня смотрит на вас и продолжает видеть… деликатес.
"И не только…"
— Брат Михаил сказал, что после крещения это может остаться, — продолжал Игорь чуть громче, чтобы заткнуть урода. — У него это осталось после экзорцизма. Но он… заразился, будучи крещеным, так что непонятно. Зачем?
Сестра Юлия потеребила четки.
— Игорь, но ведь какая-то часть вас не видит во мне… деликатес. И, судя по вашему поведению, именно она побеждает. Вы побеждаете источник своего греха…
— Юля, ну вот честно, я бы без этой победы с легкостью обошелся! Я не гордый, я этот триумф воли в гробу видал. Пусть победит Господь и вся слава достанется Ему, — Игорь поднял руки вверх. — Я не против.
— А пока что, — вставил Эней, — это все сильно напоминает принцип доповоротной армии. Знаете, когда солдату давали в руки ломик и заставляли им бумажки с плаца убирать — "мне не нужно, чтобы плац был чистым, а нужно, чтоб ты за… замахался".
Сестра Юлия засмеялась. Потом посерьезнела.
— Дорогие мои братья, а вы никогда не задумывались над тем, что делает вас — вами? Помимо уникального генокода, естественно. Подумайте. Может, откроете другие цели Бога в отношении вас — помимо того, чтобы вы… замахались. Игорь, я бы хотела после занятий с вами поговорить наедине минут пять.
"Ну что, красавчик, уложишься в пять минут?"
Игорь улыбнулся. Ван Хельсинг, выходя из класса, не закрыл за собой дверь.
— Игорь, вы говорили, что вам не нравятся церковные песни?
— Не все. Некоторые нравятся, но в основном они оставляют желать лучшего. Юлия, вы же человек музыкально образованный, у вас вкус есть — ну как можно эти нелепые переделки псалмов не то что петь, а хотя бы слушать?
Она улыбнулась и вынула из кармана лепесток флеш-памяти.
— Здесь — лучшие. Мои любимые. Доминиканская Литургия — вы её ещё услышите вживую. Старые церковные — польские, испанские, английские… даже на иврите есть. Хотите?
— Да. Спасибо…
"Врёшь", — зазвенело под черепом. — "Чего ты на самом деле хочешь — так это взрезать её тощенькую шейку и напиться из этого певучего горлышка… А перед этим…"
Игорь обмер. В школьном кабинетике похолодало градусов на пятнадцать.
— Что с вами? — сестра Юля протянула руку. Игорь отстранился.
— Не касайтесь меня, пожалуйста, — сказал он. — Вечер…
— Завтра — полнолуние… — сестра Юля сняла очки. — Мне так хотелось что-нибудь сделать для вас. Но я могу только молиться.
— Это много, — сказал Игорь, пятясь к дверям. — Спасибо.
"Ах, киска, ты можешь сделать для меня ещё кое-что… но тебе это не понравится…"
— Погодите, — сестра Юля завела руки за шею, расстегнула замочек и протянула Игорю серебряный образок на цепочке. — Это икона Божьей Матери Грузинской. Моя прабабушка была грузинка — я вам говорила?